Письмо это заслуживает внимания читателя по нескольким соображениям. Прежде всего его автор, выражая готовность служить в новой армии, сообщает сведения о себе, которые считает наиболее существенными в данном случае. Из фактов, относящихся к предшествующему ходу его службы, нетрудно убедиться, что перед нами зрелый, обладающий солидными познаниями военной службы и боевым опытом специалист. При всем этом тон письма безупречно корректен. Хотя автор отчетливо представляет, что от впечатления, которое это письмо произведет на адресата, целиком зависит последующее решение его судьбы, он излагает только сведения о своей предыдущей службе, не считая возможным комментировать их так, чтобы произвести наиболее благоприятное о себе впечатление. Уже самое обращение к адресату со словами «Господин генерал» в то горячее время, когда особенно остро воспринималось все старорежимное, могло быть истолковано не в пользу Шапошникова. Однако и в этом случае Борис Михайлович остался самим собой. Величать Пневского по имени-отчеству, с его точки зрения, я убежден в этом, было бы слишком фамильярным, так как Шапошников не был с ним лично знаком. Употребить же новое в официальном обиходе слово «товарищ», как мне думается, не мог по той причине, что полагал обязательным для себя сначала заслужить право на такое обращение. Борис Михайлович на протяжении всей своей жизни был человеком предельно щепетильным в большом и малом, тем более в оценке самого себя...
Через три дня после отправления приведенного выше письма начальник штаба Приволжского округа Н. В. Пневский принял решение: «Прошу сообщить Шапошникову о согласии». С этого времени начался новый период в жизни Бориса Михайловича, о котором сам он скажет позднее: «Я с 1918 года всегда работал под руководством партии и по ее заданиям».
Мне кажется уместным теперь несколько подробнее познакомить читателей с дооктябрьским периодом жизни Бориса Михайловича, чтобы отчетливее можно было понять закономерность пройденного им жизненного пути. Его биография, кстати, как и моя собственная, во многом схожи. И не столько тем, что в каких-то моментах наши пути сходились при определенных конкретных обстоятельствах, но прежде всего тем, что та и другая типичны. В них, как в капле воды, отразились судьбы многих и многих людей поколения, жизнь и образ мыслей которого в корне изменила Октябрьская революция. Рассказывая эпизоды из своей жизни, Борис Михайлович очень часто подчеркивал именно это обстоятельство.
Родился Шапошников 20 сентября (2 октября нового стиля) 1882 года в уездном городе Златоусте Уральской губернии в семье интеллигентов-разночинцев. Дед его по отцу, происходивший из донских казаков, в середине прошлого века выписался из казачества и переехал на жительство в город Саранск. Там и начинал службу писцом отец Бориса Михайловича — Михаил Петрович. Он служил по частному найму вплоть до 1912 года, когда вышел в отставку и в том же году умер. Мать Пелагея Кузьминична работала учительницей, но впоследствии всецело должна была заниматься хозяйством многодетной семьи.
Свои первые сознательные впечатления в жизни Борис Михайлович относит к периоду пребывания в Златоусте. Во времена его детства это был обычный для России уездный городок с семнадцатью тысячами населения и двумя казенными оружейными заводами. Рабочие Златоуста, как, впрочем, и других уральских заводов, являлись полупролетариями: работая на заводе, они одновременно вели и небольшое крестьянское хозяйство, занимались кустарным промыслом, изготовляя ножи, вилки, другие предметы домашнего обихода. Не было в Златоусте ни одного среднего учебного заведения. Только в 1890 году открыли в нем первое ремесленное училище. Вот в этом городке и прошло детство Шапошникова, проживавшего в семье своей бабушки по матери и сестры матери — Людмилы Кузьминичны Ледомской. Там он получил начальное образование. Там имел возможность близко наблюдать жизнь людей труда.
Родители Шапошникова по роду работы его отца жили на заводе в сорока километрах к западу от Златоуста. У них он появлялся только во время каникул. Однако и эти кратковременные наезды оставили у него яркие впечатления. Ему хорошо запомнились бедные башкирские деревни вокруг завода, башкирский национальный праздник, на который брал его иногда с собой отец, приглашаемый крестьянами окрестных деревень. Праздник ярко запечатлелся в памяти мальчика национальной борьбой, скачками, танцами. Общение с местными крестьянами и их детьми позволило ему немного усвоить башкирский язык. Знание этого языка принесло ему немалую пользу впоследствии, когда он нес воинскую службу в Туркестане. Запомнились дни, которые проводил во время каникул у родителей, еще и тем, что имел возможность тесно общаться с богатейшей природой этого края.
— Смешанный лес, всхолмленная местность, речки Ай и Арша, — любил рассказывать Борис Михайлович, — украшали пейзаж и создавали в этом районе здоровый климат. Приезжая летом домой на каникулы, я со своим братом и сестрой проводил здесь в играх целый день на воздухе. Собиралось много детей, живших поблизости. В сопровождении старших мы ходили в лес за грибами, ягодами. Их в лесу было в изобилии. Нравилось нам кататься на лодках... Когда наступали вечера, мы увлекались еще одним занятием — отводили лошадей в ночное. Нам удавалось проехаться верхом, а обратно два-три километра шли пешком.
Любовь к родному краю Борис Михайлович пронес через всю свою жизнь. Он с гордостью называл себя уроженцем Урала и написал о нем, о людях этого края спустя много лет проникновенные слова:
«Таинственный, величавый в своем спокойствии Южный Урал, составлявший часть так называемой кондовой Руси, является моей родиной. Уверенный в себе, крепкий, привычный к перенесению невзгод, трудолюбивый и смотрящий прямо в глаза опасностям, свято оберегающий старинные обычаи — таков облик тогдашнего жителя Урала, Многие из этих черт, сохранившись до сих пор, славят уральцев, входивших в коренное ядро русского населения необъятной России».
И еще одно свойство вынес Борис Михайлович из своего детства на всю жизнь — любовь к чтению, к книгам.
— Когда мой дядя, Владимир Кузьмич, — вспоминал Б. М. Шапошников, — уезжал в город Курган, то предоставил мне отдельную комнату и библиотеку, в которой преобладали книги русских классиков. Книги я читал запоем. С трудом можно было отправить меня во двор или на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, — не мог расстаться с интересной книгой...
Летом 1898 года кончилось беззаботное детство и началась серьезная учеба Шапошникова в промышленном училище города Красноуфимска. От Петропавловского винокуренного завода, где жили родители Шапошникова, до Красноуфимска было свыше 200 километров. Ближе было до Уфы, где находилась мужская гимназия. Почему же отец выбрал именно Красноуфимское училище для образования своего сына? В силу простого житейского расчета. Он знал, что плата за учение в Уфимской гимназии не превышала 70 рублей в год, а в Красноуфимском училище была только 15 рублей. К тому же содержание на квартире в Красноуфимске стоило, конечно, дешевле, чем в Уфе.
Семье Шапошниковых приходилось строго планировать свои доходы и расходы. Хотя, как вспоминает Борис Михайлович, его отцу на протяжении двадцатипятилетней службы и приходилось трудиться по 18 часов в день, в награду за свою многолетнюю службу у купца Злоказова он получил от последнего только семейный альбом на память. Честный, прямой и неподкупный характер отца не позволял ему какими-либо иными способами обеспечивать свое будущее. За долгие годы ему удалось скопить 3 тысячи рублей, израсходованных после ухода со службы на покупку в Златоусте небольшого дома, который и стал последним местом жительства родителей Бориса Михайловича.
Житейские соображения лежали в основе решения отца относительно Красноуфимского промышленного училища. Позднее те же соображения лежали и в основе выбора Борисом Шапошниковым военной профессии: обучение в военном училище было бесплатное. Чтобы не обременять расходами родителей, у которых было еще двое младших детей да четверо уже взрослых от первого брака отца. Сам он так говорил об этом: