Я уже дошёл до того места, где тропинка уводила к мостику через ручей. Там подъём, кусты — и взлётная полоса с самолётами. Собственно если бы не вся эта зелень, их бы отсюда было видно. Но я уже понимал, что не пойду туда. И не смогу себя заставить.

Ажурное плетение мостика казалось живым. Смешно, но это так. Хотя — совсем не смешно. Оно напоминало змей. Мне даже показалось, что прутья шевелятся. Я сморгнул. Ерунда, конечно.

За моей спиной кто-то прошёл. Волоски на шее приподнялись, как наэлектризованные. Я обернулся. Никого. Только кусты неподалёку покачивались. Туда-сюда. Туда. Сюда.

Ветки танцевали ритмичный танец. Только в одном месте. Там что-то шевелилось и пробиралось наружу, в аллею. Ветки дёргались бешено. Я услышал звук. Он был негромкий и сипловатый — словно кто-то зевнул с подвывом.

Я смелый человек. Я понимаю, что это нахальство — в пятнадцать лет так заявлять о себе, но это правда. У нас в корпусе трусов не держали, да и до этого я всю жизнь старался развивать в себе храбрость.

Я много читал про разных асов прошлого и в книжке про знаменитого немецкого пилота-штурмовика Руделя как-то прочитал, что он в детстве был трусоватым до такой степени, что его дразнили девчачьим именем «Ули».

Тогда он разозлился на весь мир и буквально принудил себя быть храбрым. У меня в таком не было необходимости, я и так никогда не боялся ни темноты, ни драк, ни каких-то животных.

Ну, не так чтобы совсем не боялся (это признак глупости), но страх никогда меня не побеждал. И уж тем более я не боялся ничего сверхъестественного. Просто потому, что в это не верил.

В корпусе мы жили в комнатах по четверо. Я делил свою с Олежкой Роминым, Денисом Бряндиным и Колькой Егерем (я сперва не поверил, что это такая фамилия, а Колька плёл, что настоящая их фамилия Эгер и они потомки какого-то венгерского воеводы, аж героя войн с турками!).

Колька был трепач — не злой и не вредный, а весёлый, родом откуда-то из-под Белгорода, а Олег и Денис — наши, из областного центра. Так вот — все трое обожали истории про разную паранормальную хрень.

Мне даже смешно было на это смотреть — чуть ли не каждый вечер трое здоровенных парней вовсю пугали друг друга. Ну, конечно, не историями про Гроб На Колёсиках и Красную Руку, а такими даже слегка научными рассказами — про вампиров, оборотней и птеродактилей. Но всё равно смешно.

Сейчас мне смешно не было. Страшно тоже не было, впрочем. Слишком уж это выходило за пределы обыденного, а значит — моего понимания. Мы боимся только того, что можем опознать.

Всё остальное оставляет простор только для фантазий, а не для настоящего страха. Я стоял и ждал. И каким-то уголком сознания понимал, что меня фактически уже нет. Было почти темно. Краем глаза я различил свои часы. Половина одиннадцатого.

Аллея съела два часа. Когда я поднял глаза от часов, шевеление прекратилось. Кусты стали просто чёрной резной стеной. Я повернулся и пошёл к выходу из аллеи.

За мной шли. Это были лёгкие и уверенные шаги. Я стиснул зубы и не оборачивался. Решётчатые ворота приближались, покачиваясь.

За мной шли. Я вспомнил, как однажды нашёл на чердаке старые журналы и долго перебирал их, сидя у слухового окна. Они были интересными, словно окошко в другой мир — журналы конца 80-х годов прошлого века.

И в одном я наткнулся на репродукцию. Красивая улыбающаяся девушка в яркой одежде, с лыжами на плече, шла по заснеженной аллее. А за ней двигался ужасающий монстр с почти человеческой усмешкой — он протягивал лапу, чтобы положить её на плечо лыжнице.

Картина называлась: «Вы ещё не видели чудовища?»

Потом я прочитал ниже, что автор этой работы повесился в своей мастерской.

Нельзя оборачиваться. Как у Гоголя в «Ночь на Ивана Купала». Как звали того парня, который убил мальчишку за клад? «Из-за плеча тянутся к цветку мохнатые лапы... Омерзительные чудища скакали кругом... Ведьма вцепилась в обезглавленный труп и пила кровь...»

У меня сжался желудок. Ещё немного. Шагов полсотни.

— Мальчик, обернись, — позвали меня. — Мальчик, не уходи.

И вдруг — истошные мужские крики, вроде бы даже не на русском. И — выстрелы. Одиночные, очереди... Хрип:

— О майнготт... хильфе, битте, битте... хэй, кнабэ... битте1...

Кто-то полз за мной, хрипя и что-то бормоча по-немецки. Я слышал, как шуршит палая прошлогодняя листва и похрустывают сучки под волокущимся телом.

Хриплый торжествующий рёв — и короткий крик. Я не выдержал. Я обернулся.

Аллея была пуста. Вдали. Но когда я опустил взгляд, то уви-дел возле самых своих ног это.

Существо сидело на корточках, потому что было очень похоже на... нет, не на человека. Больше всего оно напоминало обезьяну — орангутанга или небольшую гориллу. Оно упиралось в землю широко расставленными длинными лапами, на которых я увидел чёрные когти. Голова существа находилась на уровне моего пояса.

Оно улыбалось. Вот улыбка была бы человеческой, если бы не клыки. Длинные клыки. Собственно, у него только одни клыки и были. Много. Полная пасть... нет, рот — большой рот с чёрными резиновыми губами.

И тогда я побежал. Повернулся и побежал, ничего не видя и ничего не соображая. Да и не пытаясь соображать, потому что это всё равно не имело смысла.

Я бежал, пока сердце не начало выпрыгивать из груди, а ноги — заплетаться. Это была какая-то людная улица, магазинчики, автобусная остановка... Я согнулся пополам и упал на скамью возле входа в небольшой парк, в котором гремела диско-музыка, какой-то рэп.

— Смотри, как набрался, — услышал я голос и, распрямившись с трудом, увидел двух патрульных ментов. Они стояли возле меня и посмеивались, играя дубинками. Потом один нагнулся ко мне:

— Ну-ка... — и начал обхлопывать карманы. — Где тут у нас бутылочка? А денежки?.. Тихо-тихо-тихо...

— Там... — выдавил я, не обращая внимания на то, что он откровенно пытается меня ограбить, думая, что я пьян. — Там, в аллее... около аэродрома... я видел...

Мент отшатнулся. Его напарник сделал шаг назад. Несколько секунд они рассматривали меня остановившимися глазами. Потом молча развернулись и быстро пошли прочь не оглядываясь.

Я даже не задумался над тем, что они пытались меня ограбить — плевать! Я сидел и унимал трясучку, удивляясь, что у меня ещё вообще бьётся сердце. Потом встал, перебрался к нескольким столикам под весёлым кокакольным навесом, купил бутылочку холодной воды и залпом её высадил.

В ушах у меня стояли звуки, услышанные на той чёртовой аллее. Я потряс головой — отчаянно, стараясь прогнать их прочь и одновременно убедить себя, что всё это мне почудилось, что мне просто было плохо...

Мой блуждающий взгляд уже несколько раз скользил по вывеске над входом в старинное здание — освещённая синим неоном, она гласила:

ТЕЛЕФОН ТЕЛЕГРАФ ИНТЕРНЕТ

Это, кажется, было то, что мне нужно. Когда я встал, ноги подламывались, но в небольшом помещении, объединявшем сразу всё, где двое пацанов резались в какую-то игру по сети за единственным компьютером, а за старинной конторкой сидела немолодая и надёжная, как её конторка, женщина, я слегка пришёл в себя, если это вообще было возможно и, пристроившись за столиком, покрытым пластиком, под которым лежали образцы заполнения бланков, составил коротенький текст.

Потом перечитал его.

«Мама доехал нормально не волнуйся всё в порядке»

И вдруг я расхохотался, до смерти перепугав женщину за конторкой.

Всё в порядке! Конечно, что тут ещё сказать — всё в порядке, блин! В абсолютном! В пол! Ней! Шем!

Если исключить, что я либо окончательно сошёл с ума — либо...

Либо — что?