— Внимание! Поезд «Санкт-Петербург — Москва» отправляется. Провожающих просим выйти из вагонов…

Меня никто не провожал.

Точно так же, как никто не знал, что я уехала в Москву. Марине Борисовне, Володе и Коле я сказала, что поеду к подруге под Новгород. Что хочу хоть раз — пока Антошка в Пустошках — отдохнуть без мужа и родственников. В агентстве мне поверили.

На исходе срока — вечером третьего дня — Комаров прислал сообщение. Он снова вызывал меня в тот чат, где мы разговаривали в первый раз.

«Завтра вы должны ехать в Москву. Поезд 23.50. На Ленинградском вокзале вас встретят».

«Как я узнаю, кто меня встречает?»

«Они сами к вам подойдут».

Он ушел из чата первым.

Моей соседкой по купе оказалась девушка-переводчица. Она вбежала в купе минуты за две до отправления поезда.

— Добрый вечер, — обворожительно улыбнулась. Я посмотрела на попутчицу и почему-то вспомнила, как Володя уходил из агентства со Светой Завгородней.

— Татьяна, — представилась девушка.

— Анна.

— Очень приятно. — Девушка раскрыла свою дорожную сумку, достала джинсы и футболку. — Вы не будете возражать, если я переоденусь?

— Мне выйти? — спросила я.

— Если вас не затруднит… Знаете, я очень стесняюсь.

— Нет проблем, — сказала я, достала из кармана куртки сигареты и отправилась в тамбур.

Когда я была маленькой, мне нравилось ездить на поездах. Это было настоящее путешествие, со своим особым ритмом — перестуком колес. В тамбуре, разглядывая тающие кольца дыма, я вспоминала наши с родителями поездки.

Все закончилось, когда я встретила Соболина. Я сама выбрала роль домохозяйки, которая больше похожа на суетливую курицу-наседку, чем на женщину.

История с Комаровым что-то изменила во мне. Хотя я не могла сказать, что именно.

Вдруг я очень захотела, чтобы Соболин был рядом, чтобы он крепко обнял меня, поцеловал. Именно Володя, а не Коля Повзло. Я потушила сигарету в консервной банке-пепельнице и вернулась в купе.

Татьяна, словно извиняясь за казус с переодеванием, пригласила меня распить бутылочку коньяка:

— Мне мой друг на дорожку дал. Сказал, что это принесет мне удачу.

Обычно я коньяк не пью, но тут согласилась.

Попутчица немного рассказала о себе. Оказалось, что мы закончили один и тот же вуз — пединститут Герцена. Только Татьяна училась на инязе. После института поработала учительницей в гимназии, но через год уволилась.

— Когда поступала, казалось, что учитель — мое призвание. Но за год я поняла, что либо дети меня возненавидят, либо я сама их ненавидеть начну.

Она стала переводчиком. Ее постоянно приглашали на сдельщину: в Москву, в Калининград, в Таллинн… Татьяна показала мне свой загранпаспорт, в котором пестрели разные визы.

Я больше молчала. Сказала только, что еду я в Москву к подруге. Что у меня есть муж и сын, которых я очень люблю.

Я не знаю, что меня разбудило. В купе было уже не темно — сумрачно. Татьяна спала, отвернувшись к стенке.

Желание закурить было настолько острым, что я поднялась с полки, торопливо, путаясь в рукавах и штанинах, натянула джинсы и футболку. Защелка на двери предательски громко щелкнула, когда я ее повернула.

Вышла в тамбур. Мне было страшно и одиноко. Хотелось плакать. Хотелось к маме, к Володе, к Коле. К кому-нибудь, кто скажет, что вся история — сон.

Впервые я поняла, что может статься… Может статься, я никогда не увижу Антошку.

Поезд, замедляя ход, втянулся в перепутья Ленинградского вокзала, уже катил к перрону. В коридоре слышались торопливые шаги пассажиров, готовящихся к выходу. Я натянула куртку, повернулась к Татьяне, которая уже переоделась в свой деловой костюм:

— Всего доброго.

— До свидания, — моя попутчица возилась с молнией на сумке.

Я уже взялась за ручку двери, когда чьи-то руки (почему «чьи-то»? Кроме Татьяны, в купе никого не было) схватили меня за плечи, лицо накрыла влажная тряпка, я выронила сумку, села прямо на пол и провалилась в темноту.

Я пришла в чувство уже в машине.

Кто-то уложил меня на медицинскую каталку, пристегнул руки и ноги ремнями. Вроде бы так возят буйных пациентов. Чтобы они сами себе не навредили. Голова гудела.

Я открыла глаза. Немного повернула голову: занавески закрывали стекла машины.

— Здравствуйте, Анна, — услышала я мужской голос. Но увидеть его смогла, только когда машина остановилась, меня отстегнули от каталки и помогли выбраться на улицу. Немолодой мужчина в светлом костюме поддержал меня за руку. Наверное, это и есть бывший полковник?

— Виктор Палыч?

— Вы чрезвычайно догадливы. Для…

— …домохозяйки? — закончила я за него.

— Для женщины.

Машина — настоящая «скорая» — стояла перед подъездом пятиэтажного длинного дома. Метрах в ста от здания виднелся забор.

— Где я?

— Там, куда так хотели попасть. — Голос Виктора Палыча приобрел некоторую напыщенность. — Добро пожаловать в «Белую стрелу».

— Это вам я должна сказать «спасибо»?

— Зачем? — улыбнулся. Виктор Палыч. — Зачем обижать Сашу Комарова? Он хорошо поработал.

— Значит, его история — ложь?

— Не вся.

— Так он действовал по вашим указаниям?

— Конечно.

— А три дня — это он с вами советовался?

— Это мы вас проверяли.

— Проверили?

— Проверили.

— А зачем это похищение? Я ведь и так к вам ехала. Добровольно. Сама…

— Чтобы продемонстрировать вам, что мы серьезная организация. Решительная — если надо, конечно. Что нам нельзя угрожать. Что правила игры устанавливаем мы.

Мы вошли в двери, рядом с которыми я заметила табличку — ОАО «Стрела».

Почему-то мне не было страшно. Было любопытно.

Лифт остановился на четвертом этаже: на электронном табло над дверью высветилась цифра. От лифта мы повернули направо, зашагали по длинному коридору. Двери были закрыты. Кроме одной. Я заглянула. Простая мебель, компьютер. Ничего необычного.

Наконец мы вошли в просторный зал. Вдоль стен стояли стеллажи с компакт-дисками, в центре штук десять компьютеров…

— И это все? — неожиданно для самой себя спросила я.

— Что «все»? — не понял Виктор Палыч.

— Это и есть «Белая стрела»?

— Здесь хранится информация.

— Зачем? — задала я идиотский вопрос.

— Информация — это власть.

— Это банально.

— Это правда.

— Вы знаете, что рассказывают о «Белой стреле»?

— Пусть рассказывают. На самом деле мы, возможно, единственная реальная разумная сила в нашей стране.

— А кто определил разумность?

— Мы сами. Кто же еще? — Виктор Палыч казался обиженным.

Мы помолчали.

— Что еще вы хотите знать о «Белой стреле»? — спросил Виктор Палыч.

Я задумалась и поняла, что азарт пропал. Я ничего не хочу знать об этой «Стреле». Я хочу домой.

Наконец я решилась спросить:

— Что дальше? Вы меня убьете?

— Зачем? — удивился Виктор Палыч.

— Я слишком много знаю.

— Мы уже поняли, что вы ничего не знаете.

— Я слишком много видела.

— Вы видели офис акционерного общества «Стрела», одной из специализаций которого является обработка и анализ информации.

— Значит, вы меня не боитесь?

— Мы вас будем контролировать. Кроме того, вы же любите своего сына?

Я кивнула.

— Вы же хотите, чтобы он вернулся из Пустошек живым и здоровым?..