Бульдозер критически оглядел их; его глаза тоже были воспалены, веки опухли.

— Знаете, ребята, о чем я подумал сегодня ночью? Не лучше ли впредь для таких операций, вроде вчерашней, использовать более свежие и молодые силы? Как по-вашему? — Помолчав, он добавил: — А то ведь как-то нехорошо получается, когда пожилые, солидные люди, ответственные работники бегают, палят из пистолетов, куролесят…

Гюнвальд Ларссон глубоко вздохнул и поник, словно ему вонзили нож в спину.

«А что, — подумал Колльберг, — все правильно». — Но тут же возмутился: — «Как он сказал? Пожилые?.. Солидные?..»

Рённ что-то пробормотал.

— Что ты говоришь, Эйнар? — ласково спросил Бульдозер.

— Да нет, я только хотел сказать, что не мы стреляли.

— Возможно, — согласился Бульдозер. — Возможно. Ну все, хватит киснуть. Мауритсона сюда!

Мауритсон провел ночь в камере, правда, с бóльшим комфортом, чем рядовые арестанты. Ему выделили персональную парашу, он даже одеяло получил, и надзиратель предложил ему стакан воды.

Все это его вполне устраивало, и спал он, по словам того же надзирателя, спокойно. Хотя, когда ему накануне сообщили, что Мальмстрём и Мурен не присутствовали при их задержании, он был заметно удивлен и озабочен.

Криминалистическое исследование квартиры показало, что птички улетели совсем недавно. Это подтверждали, в частности, обнаруженные в большом количестве отпечатки пальцев; причем на одной из банок остались следы большого и указательного пальцев правой руки Мауритсона.

— Вам не нужно объяснять, что из этого следует, — выразительно произнес Бульдозер.

— Что Мауритсон уличен банкой с брусничным вареньем, — отозвался Гюнвальд Ларссон.

— Вот-вот, совершенно верно, — радостно подхватил Бульдозер. — Он уличен! Никакой суд не подкопается. Но я, собственно, не об этом думал.

— О чем же ты думал?

— О том, что Мауритсон явно говорил правду. И вероятно, он нам еще кое-что выложит.

— Ну да, о Мальмстрёме и Мурене.

— То есть как раз то, что нас сейчас больше всего интересует. Разве не так?

И вот Мауритсон снова сидит в окружении детективов. Сидит тихий, скромный человечек с располагающей внешностью.

— Вот так, дорогой господин Мауритсон, — ласково произнес Бульдозер. — Не сбылось то, что мы с вами задумали.

Мауритсон покачал головой.

— Странно, — сказал он. — Я ничего не понимаю. Может быть, у них чутье, шестое чувство?

— Шестое чувство… — задумчиво произнес Бульдозер. — Иной раз и впрямь начинаешь верить в шестое чувство. Если только Рус…

— Какой еще Рус?

— Нет-нет, господин Мауритсон, ничего. Это я так, про себя. Меня беспокоит другое. Ведь у нас с вами дебет-кредит не сходится! Как-никак, я оказал господину Мауритсону немалую услугу. А он, выходит, все еще в долгу передо мной.

Мауритсон задумался.

— Другими словами, господин прокурор, я еще не свободен? — спросил он наконец.

— Как вам сказать. И да, и нет. Что ни говори, махинация с наркотиками — серьезное преступление. Дойди дело до суда, можно получить… — Он посчитал по пальцам. — Да, пожалуй, восемь месяцев. И уж никак не меньше шести.

Мауритсон смотрел на него совершенно спокойно.

— Но, — голос Бульдозера потеплел, — с другой стороны, я посулил на сей раз господину Мауритсону отпущение грехов. Если получу что-то взамен.

Он выпрямился, хлопком соединил ладони перед лицом и жестко сказал:

— Другими словами: если ты сию минуту не выложишь все, что тебе известно о Мальмстрёме и Мурене, мы арестуем тебя как соучастника. В квартире найдены твои отпечатки пальцев. А потом передадим тебя опять Якобссону. Да еще позаботимся о том, чтобы тебя хорошенько вздули.

Гюнвальд Ларссон одобрительно посмотрел на начальника спецгруппы и произнес:

— Лично я с удовольствием…

Мауритсон и бровью не повел.

— Ладно, — сказал он. — Есть у меня кое-что… вы накроете и Мальмстрёма, и Мурена, и не только их.

Бульдозер Ульссон расплылся в улыбке.

— Это уже интересно, господин Мауритсон. И что же вы хотите нам предложить?

Мауритсон покосился на Гюнвальда Ларссона и продолжал:

— Элементарное дело, котенок справится.

— Котенок?

— Да, и вы уж не валите из меня, если опять дадите маху.

— Ну что вы, дорогой Мауритсон, зачем же там грубо. Вы не меньше нашего заинтересованы в том, чтобы их накрыли. Так что у вас там припасено?

— План их следующей операции, — бесстрастно произнес Мауритсон. — Время, место и все такое прочее.

Глаза прокурора Ульссона чуть не выскочили из орбит. Он трижды обежал вокруг кресла Мауритсона, крича, словно одержимый:

— Говорите, господин Мауритсон! Все говорите! Считайте, что вы уже свободны! Если хотите, обеспечим вам охрану. Только рассказывайте, дорогой Мауритсон, все рассказывайте!

Его порыв заразил и остальных, члены спецгруппы нетерпеливо окружили доносчика.

— Ладно, — решительно начал Мауритсон, — слушайте. Я взялся немного помочь Мальмстрёму и Мурену — ходил для них в магазин и все такое прочее. Сами они предпочитали не выходить на улицу. Ну вот, и в том числе я каждый день должен был справляться в табачной лавке в Биркастан насчет почты для Мурена.

— Чья лавка? — живо спросил Колльберг.

— Пожалуйста, я скажу, да только вам это ничего не даст, я уже сам проверял. Лавка принадлежит одной старухе, а письма приносили пенсионеры, каждый раз другие.

— Дальше! — поторопил его Бульдозер. — Письма? Какие письма? Сколько их было?

— За все время было только три письма, — ответил Мауритсон.

— И вы передали их?

— Да, но сперва я их вскрывал.

— Мурен ничего не заметил?

— Нет. Я умею вскрывать письма, такой способ знаю, что никто не заметит. Химия.

— Ну и что же было в этих письмах?

Бульдозеру не стоялось на месте, он перебирал ногами и приплясывал, будто раскормленный петух на противне.

— В первых двух ничего интересного не было, речь шла о каких-то Х и Y, которые должны были приехать в пункт Z, и так далее. Совсем коротких записки, и все кодом. Просмотрю, заклею опять и несу Мурену.

— А в третьем что?

— Третье пришло позавчера. Очень интересное письмо. План очередного ограбления, во всех подробностях.

— И эту бумагу вы передали Мурену?

— Не бумагу, а бумаги. Там было три листка. Да, я отнес их Мурену. Но сперва сделал фотокопии и спрятал в надежном месте.

— Дорогой господин Мауритсон. — У Бульдозера даже дыхание перехватило. — Что это за место? Сколько времени нужно вам, чтобы забрать копии?

— Сами забирайте, меня что-то не тянет.

— Когда?

— Как только я скажу, где они.

— Так где же они?

— Спокойно, не жмите на педали, — сказал Мауритсон. — Товар натуральный, никакого подвоха. Но сперва я должен кое-что получить от вас.

— Что именно?

— Во-первых, бумагу за подписью Якобссона, она лежит у вас в кармане. Та самая, в которой сказано, что подозрение в махинациях с наркотиками с меня снято, предварительное следствие прекращено за отсутствием доказательств и так далее.

— Вот она. — Бульдозер полез во внутренний карман.

— И еще одну бумагу, с вашей подписью, это уже насчет моего соучастия в делах Мальмстрёма и Мурена. Дескать, дело выяснено, я ни в чем преступном не замешан и так далее.

Бульдозер Ульссон ринулся к пишущей машинке.

Меньше чем за две минуты бумага была готова. Мауритсон получил оба документа, внимательно прочитал их и сказал:

— Порядок. Конверт с фотокопиями находится в «Шератоне».

— В отеле?

— Ага. Я переправил его туда, получите у портье, до востребования.

— На чье имя?

— На имя графа Филипа фон Бранденбурга, — скромно ответил Мауритсон.

Члены спецгруппы удивленно посмотрели на него.

Наконец Бульдозер опомнился:

— Замечательно, дорогой господин Мауритсон, замечательно. Может быть, вы пока посидите в другой комнате, совсем недолго, выпьете чашечку кофе со сдобой?