Прежде чем я добираюсь до пожарного выхода, мерцание света привлекает меня, и я поворачиваюсь вовремя, чтобы увидеть, как парень с планшетом вытаскивает из планшета чип размером с ноготь и кладет его в карман. Взглянув на потолок, он встает и делает два медленных, легких шага в сторону, аккуратно помещая себя в слепую зону от камеры безопасности.

Затем он стягивает униформу «Компании Лару», пока не остается просто в футболке. На мгновение мелькают татуированные голые руки, когда он выворачивает одежду наизнанку, обнажив яркую, полосатую рубашку, соответствующую тенденциям последней моды, и спокойно растворяется в толпе. Больше не сотрудник «Компании Лару».

Он слишком, слишком умен, чтобы быть одним из протестующих, которые сейчас толкутся здесь, смущенные и раздраженные тем, что у них никогда не будет шанса попасть в новости.

— Дамы и господа, просим вашего внимания. — Гладкий как шелк голос, усиливающийся над шумом толпы, раздается из динамиков. — Мы обнаружили следы нарушения безопасности и отследили его источник до этой комнаты. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие и в полной мере сотрудничайте с сотрудниками службы безопасности, и мы как можно скорее решим эту проблему.

Охранники, действуя по какому-то приказу, данному через имплантаты в их ушах, начинают направлять куда-то людей одним за другим, предположительно для того, чтобы допросить их индивидуально. Один из охранников остается у двери, блокируя тем самым выход на лестничную площадку… блокируя мой путь отступления. Консилер на руке может обмануть быстрый взгляд любого на стойке регистрации, но теперь у меня нет шансов выдать себя за протестующего — нарушение безопасности заставит их быть начеку. Первое, что эти охранники сделают, когда схватят меня — проверят на наличие татуировки с геном, решив, что мятежники с пограничной планеты являются наиболее вероятными нарушителями. Я закрываю глаза, вспоминая планы этажей, которые я запоминала в течение полутора недель. Они закроют доступ к лифтам на этом этаже, но есть еще один пожарный выход и еще одна лестница через один из коридоров, ведущих отсюда. Я осматриваю толпу, пока не нахожу этот выход, и понимаю, что охранник не ведет людей в этом направлении.

Все, что мне нужно — это диверсия.

Глаза падают на кричащую, красно-золотую полосатую рубашку. Кем бы ни был парень, он не из «Компании Лару», и его здесь тоже не должно быть. И хотя я не могу быть уверена, что его нажатие кнопки — это то, что выключило голопроекторы, я знаю, что если нас схватят вместе, он будет выглядеть гораздо более подозрительным, чем я, как только они поймут, что у него есть форма «КЛ» под изнанкой. Я бормочу проклятие под нос и устремляюсь к охраннику.

Прости, Красавчик. Я уверена, что ты также хочешь быть в центре внимания, как и я. Но если здесь и есть человек, у которого больше проблем, чем у меня, так это парень с фальшивой формой «Компании Лару» под рубашкой.

— Тот парень, — произношу я низким голосом, заставляя глаза широко распахнуться. — Я думаю, ему нужна помощь. — Если повезет, они пойдут проверять его, и я смогу выскользнуть, как только они обнаружат, что его здесь не должно быть.

Взгляд охранника немедленно переходит на парня в полосатой рубашке, который наблюдает за нами с небольшим, преимущественно, равнодушием. Его улыбка полностью угасает, когда охранник делает два шага в его сторону, и я облегчаю вес, делая первый шаг к двери, которую охранял человек. Медленно, медленно, не привлекай внимания.

Как будто мысль была произнесена вслух, охранник тянется, чтобы взять меня под руку.

— Покажите мне, — приказывает он. Я замираю, и, что еще хуже, он поднимает руку, чтобы подать сигнал одному из других тяжеловесов в нашем направлении. Теперь за мной наблюдают два охранника, и дверь снова будет заблокирована. Проклятие. Если они заставят меня пойти с ними, они вполне могут предположить, что я с ним, когда обнаружат его поддельную рубашку «КЛ». Теперь мне придется вытаскивать нас обоих отсюда.

Хорошая работа, София.

Мозг выдает шквал возможностей, и в мгновение ока я сортирую их, отбрасывая невозможное, оставшись только с одним способом привлечь их внимание к парню.

— Пожалуйста, поторопитесь, — выдыхаю я, гримасничая, пока глаза не начинают слезиться. — Он мой жених… у него проблемы, стресс делает все хуже. — В этой неразберихе, с таким количеством людей, я могу только надеяться, что охранник не будет задавать слишком много вопросов.

Охранник недоуменно смотрит на меня и, когда я поворачиваюсь, чтобы указать на парня в полосатой рубашке, прослеживает мой жест. Парень оглядывается с настороженностью во взгляде, и резко переводит его с охранника на мое лицо. Пожалуйста, думаю я. Просто не говори ничего, пока я не смогу справиться с ними.

— Вы оба были в порядке минуту назад. — Он обменивается взглядом со своим коллегой, который сейчас стоит рядом со мной. — Я уверен, что это может подождать. — говорит он ровным голосом, не отступая ни на йоту, но его рука отодвигается, переходя от оружия к талии.

Я удваиваю усилия, заставляя голос надтреснуть.

— Пожалуйста, — повторяю я. — Я останусь, я отвечу на любые вопросы, которые вы зададите. Просто проверьте его, и вы увидите, что ему нужен врач, иначе у него будет приступ. — Мне просто нужно, чтобы оба охранника повернулись к парню достаточно надолго, чтобы я выскользнула за дверь, неучтенной и без сопровождения.

Вес более близкого ко мне охранника смещается, заставляя меня задержать дыхание, но он не двигается, когда они снова обмениваются взглядами.

— Я вызову дежурного медика, — говорит он наконец. — Но он выглядит прекрасно.

Мысли скачут, сканируя охранника на все, что я могу использовать. Ему за сорок — наверное, слишком здравомыслящий, чтобы флиртовать со мной, особенно когда я уже использовала прикрытие невесты. Никаких признаков животных или детей на его одежде, ничего, что я могу использовать, чтобы установить какую-либо связь с ним, любое обращение к его человечности. Я собираюсь пойти на последнее средство… маленькая, истерично кричащая девочка, когда, без предупреждения, парень с планшетом покачивается и оседает со стоном на пол.

Оба охранника глазеют в изумлении, и на полсекунды я так же ошеломлена, как и они. Парень на земле дергается, конечности дрожат, похоже, что у него точно такой же припадок, о которым я предупреждала их. В какой-то момент я задаюсь вопросом, не наткнулась ли моя ложь на что-то вроде правды, но я не могу себе этого позволить. Я как раз собираюсь бежать к выходу, когда ближайший охранник сует руку между моими лопатками и подтолкнет меня вперед.

— Сделайте что-нибудь! — Его собственные глаза выглядят немного дикими.

Черт. Черт. ЧЕРТ. Тем не менее, если я окажусь в машине скорой помощи с этим парнем, это будет лучше, чем оказаться в комнате для допросов главного офиса «КЛ». Скорая считает идентификационный чип с наладонника, но имя, которое они получат будет Алексис. И они не будут искать генетические метки. Я опускаюсь на колени рядом с незнакомцем, тянусь к его дергающейся руке и переплетаю пальцы, будто я привыкла к нему прикасаться. Один охранник поспешно вызывает подкрепление, врачей и какую-то поддержку, говоря в нашивку на жилете.

Пальцы парня сжимают мои, заставляя мои глаза рвануть к его лицу — и внезапно все мои смоделированные слезы и паника переходят на новый уровень. У него фактически начинает идти пена изо рта, глаза закатываются. Он не может быть намного старше меня, и с ним что-то определенно, чертовски не в порядке.

Один из охранников пытается задать мне вопросы — ел ли он что-нибудь в последнее время, когда он в последний раз принимал свои лекарства, как называется его состояние, чтобы проинформировать скорую в пути. Но его голос уходит на задний план, когда другой звук раздается в центре комнаты, быстро разрастаясь в объеме и заставляя прерваться нервные разговоры в комнате. Металлическое кольцо, которое скрывали голопроекторы, внезапно оживает.

Ряд огней вдоль основания загорается, указывая, что теперь есть данные, которые нужно считать с дисплеев, а панели с подсветкой комнаты начинают мерцать, будто кольцо забирает слишком много энергии. Но ничто из этого заставило всю комнату замолчать.

Маленькие вспышки синего света начинают бежать по краю кольца, появляясь и исчезая, словно переплетаясь непосредственно через металл. Они двигаются быстрее по мере того, как звук оживающей машины усиливается и сглаживается, до тех пор пока весь край кольца не окружен синим сиянием.

Рука, держащая мою руку привлекает мое внимание, сердце колотится, когда я смотрю вниз.

Парень рядом со мной, поднимает одну бровь.

— Не хочешь сказать мне, когда свадьба, дорогая? — Его голос едва слышен, слова произносятся не шевеля губами.

Я моргаю.

— Что? — Я так обескуражена, что не могу восстановить равновесие.

Парень поглядывает на ближайшего к нам охранника, чье внимание полностью поглощено оборудованием в центре комнаты, а затем возвращается ко мне. Он вытирает остатки пены со рта, а затем поднимается на локтях.

— Думаю, нам стоит начать медовый месяц немного раньше. — На этот раз его шепот балансирует на крае, и он осмысленно кивает подбородком в сторону аварийного выхода.

Кем бы он ни был, что бы он здесь ни делал, прямо сейчас мы хотим одного и того же: выбраться отсюда. И для меня этого достаточно. Я всегда могу отвязаться от него позже.

Я протягиваю ему руку — охранник даже не смотрит в нашу сторону — и скольжу обратно к выходу. Мы добираемся до двери тогда же, когда вспышка синего света освещает белые стены перед нами. Пока парень в полосатой рубашке шарит у двери, я оглядываюсь.