ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

ГИДЕОН

МЫ ПРОХОДИМ НЕСКОЛЬКО КВАРТАЛОВ и оказываемся у торгового пассажа. Часть пути Тарвер нес ученую на руках, но как только она пришла в сознание, она слабым голосом заявила, что способна идти сама. Впрочем ей пришлось согласиться на компромисс, что мы с Тарвером будем поддерживать ее. Джубили несильно поранила руку. Она соскользнула вниз во время подъема, и ладонь поранилась о зазубренный кусок стали, но она на ногах рядом с Флинном. София, нашедшая пещерообразный лаз в упавшем фасаде пассажа, заползает в него, а затем жестом приглашает нас последовать за ней.

В принципе, поддерживать Санджану должно было оказаться пустяком. Она не очень тяжелая, да и нас двое, но к тому времени, когда мы заносим ее через проем в фасаде, я готов рухнуть сам. Как только мы оказываемся внутри, я спотыкаюсь и слишком резко отпускаю ее, заставляя Тарвера осесть под неожиданным дополнительным весом, и в итоге мы все падаем на пыльный, потрескавшийся пол.

Единственный свет, попадающий внутрь, исходит от частично заблокированного входа, и София, которая тоже сидит на полу — а я даже не заметил, как она упала — со стоном подтаскивает свой рюкзак, чтобы найти фонарик. Когда она его включает, становится понятно, что он не работает. Я вижу ее профиль, освещенный светом с улицы, вижу, как она безучастно смотрит на фонарик, как будто его неисправность отключила и ее мозг, и это последнее препятствие невыносимо.

— ЭМИ… взрыв электромагнитного импульса, — хриплым от усталости голосом произносит Тарвер, откашливаясь от пыли, поднятой нашим появлением. — Не знаю, почему им было больно от этого самого импульса. Фонарик не заработает. Пистолеты тоже. Ничего, что работает от энергии.

София выпускает из рук фонарик, который падает со стуком, и побежденная оседает на пол. Если бы моя нога не была прижата к полу полубессознательным телом Санджаны, я бы подполз к ней, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, но я даже не могу сказать, в порядке ли я. Мои мышцы продолжают дрожать, что говорит о том, что, по крайней мере, все мои конечности все еще со мной. Если это только не фантомные подергивания. Разве это не так называется, когда теряешь руку или ногу и все еще чувствуешь, что она на месте? Фантомные подергивания, фантомное истощение, фантомные ощущения частей тела, которых больше нет… Смех, который я едва узнаю, как что-то смутное, отдаленное, несколько истерическое, срывается с моих губ, прежде чем я прижимаю лицо к каменному полу, даже не заботясь о том, что пыль прилипнет к потному лбу.

Раздается треск, свист, и красный свет расцветает перед моими закрытыми глазами… мои глаза закрыты? Когда я успел? Я заставляю себя приоткрыть веки и вижу сияющее лицо Джубили. Затем она двигается, и мой усталый мозг понимает, что я вижу. Это сигнальный огонь, который, должно быть, был у нее в рюкзаке. Она передает его Флинну, сидящему рядом с ней, который прячет его под камень, прикрывая свет так, чтобы он выдавал нам лишь немного света. Надеюсь, снаружи он будет невидим.

Большая часть пассажа рухнула и хотя обломки «Дедала» находятся в нескольких километрах отсюда, шок от его удара сравнял с землей половину зданий в городе. Несколько витрин магазинов до сих пор целы, обещая высококлассные покупки, которые их потрепанные, затемненные интерьеры, вряд ли смогут обеспечить. Решетка, закрывающая вход в ювелирный магазин, разбита упавшей мраморной колонной, и от того факта, что пыль и щебень на полу остались нетронутыми, по моей коже бегут мурашки. При нормальных обстоятельствах, даже в верхнем городе, это место было бы обворовано мародерами.

Вес на моей ноге смещается, возвращая меня в настоящее, и я вспоминаю о Санджане. Я сажусь и пытаюсь рукой освободить ногу из-под нее, когда она издает стон. Тарвер наклоняется над ней, убирает волосы с ее лица, чтобы получше рассмотреть ее.

— Ты в порядке? — спрашивает он, пристально смотря. — Санджана?

Она снова стонет, словно протестуя против необходимости отвечать, но потом открывает глаза и с трудом приподнимается на локтях, чтобы посмотреть на Тарвера.

— Ты продолжаешь спасать мне жизнь, капитан.

— Теперь майор, — замечает Джубили, отрывая взгляд от своей раненой ладони, которую Флинн разглядывает в неустойчивом свете сигнального огня. — Его повысили после Патрона.

— На самом деле, теперь просто Тарвер, — поправляет бывший солдат. Мрачная линия его рта, наконец, смягчается чем-то вроде улыбки. — И, честно говоря, я почти уверен, что ты только что спасла нам жизнь. Как ты это сделала?

Санджана морщится, когда Тарвер помогает ей сесть и прислоняется к каменной глыбе.

— Электромагнитный импульс. Я была почти уверена, что сверхъестественные способности сущностей разлома на самом деле напрямую связаны с различиями в энергии между их измерением и нашим, и что их метод контроля не что иное, как энергетический перехват сигналов, посылаемых нейронам человека… — она замолкает, переводя взгляд с пустого лица Тарвера на Джубили, затем на остальных, или то, что можно увидеть в тусклом свете. — М-да. Не та аудитория.

— Нет, я понимаю. — Моя усталость проходит, уступая место искре любопытства. Я понятия не имею, кто эта женщина, кроме того, что она та, с кем София пыталась связаться в «Компании Лару», но кем бы она ни была, она великолепна. — По сути, они взламывают человеческие мозги.

Губы Санджаны трогает улыбка и глаза встречаются с моими.

— Я бы так не сказала, но более-менее верно.

То, что она говорит, имеет смысл. Это соответствует маленьким устройствам Лару, объясняющим, почему электромагнитные поля, создаваемые нашими щитами-барьерами, скрывают нас от шепота. А потом я понимаю кое-что еще, и со срочностью вскакиваю, стягивая с себя жилет, чтобы вытащить из него свое снаряжение.

— О, черт.

Шесть пар глаз обращаются ко мне, и я смотрю на Тарвера, а затем на Флинна.

— Мы просто поджарили их. Я не знаю, как быстро шепот найдет нас, но ему больше не нужна будет оболочка, чтобы увидеть нас. Наши умы не защищены.

Тихие проклятия эхом раздаются вокруг меня. Происходит обмен испуганных взглядов, а затем Тарвер и Флинн, оба, пытаются вытащить наладонники из своих жилетов, и передают их мне.

— Ты можешь их починить? — спрашивает Джубили, надавливая на сложенную повязку, которой Флинн остановил кровотечение на ее ладони. — ЭМИ поджарил и твое оборудование?

Я поднимаю сумку.

— Она в алюминии.

Я получаю те же пустые взгляды, что и Санджана минуту назад.

— Любой технарь, понюхавший пороху, держит свое снаряжение защищенным, в алюминии, который защищает от статических зарядов, магнитных полей… и ЭМИ.

Санджана медленно вытаскивает наладонник из кармана комбинезона и протягивает его мне здоровой рукой.

— Я следовала инструкциям, которые ты прислал. Умно. Как далеко они проецируют, когда работают?

— На несколько футов, — отвечаю я, начиная отвинчивать кожухи, чтобы добраться до их внутренностей. — Они могут даже вернуть оболочку, но я думаю, что это займет в лучшем случае несколько минут, а минуты с этими парнями дольше, чем у нас когда-либо будут.

В наступившей тишине я понимаю, что все думают о том, что повлечет за собой эти несколько минут. Флинн, представившись, нарушает молчание, что затем делают все остальные, и София протягивает Санджане бутылку воды и батончик мюсли.

Флинн хмурит брови на протяжении всего знакомства, и я не виню его. Эта физика за пределами моего понимания, а я не вырос на захолустной болотистой планете на полпути через Галактику.

— Итак, доктор Рао… вы знаете, как она это делает? Управляет людьми?

Санджана делает паузу, явно перестраивая свои мысли, раздумывая, как объяснить концепцию.

— В основном… наш мозг работает на электричестве, да? Биохимическое электричество, конечно, не как батарея, но… все маленькие импульсы в нашем мозгу — это электрические искры, которые говорят нам, что мы видим, пробуем, слышим… и все, что мы делаем, все наши мышечные реакции и движения, они также являются реакциями на электрические сигналы. Я считаю, что сущности разлома…

— Сущности… ай! — начинает перебивать Джубили, а потом шипит, когда Флинн прикладывает спирт из аптечки к ране на ее ладони.

Он поднимает глаза, губы его подергиваются.

— Плакса.

— Замолкни. — Но ее губы, кажется, вторят его губам, дернувшись один раз, потом второй, в улыбке. Ее глаза снова переводятся на Санджану. — Я имела в виду: сущности разлома? Что это?

— Они… правильно, вы же ведь не знаете о них. Знаете, почему все… так странно себя ведут? Люди снаружи, те, кто напал на вас?

— Да, они контролируются шепотами.

— Контролируются… — Санджана поднимает брови. — Шепотами? Так вы их называете?

— Лили придумала им название, — тихо вставляет Тарвер. — Она первая узнала о них. Когда мы потерпели кораблекрушение, они появились в ее сознании, как шепчущие голоса.

Санджана колеблется, в ее взгляде сочится сочувствие, когда она поворачивает голову к своему старому другу. Ее колебание затягивается, она явно хочет спросить его о Лили… та может обманывать своего отца и публику, но Санджана понимает, что что-то не так.

— Верно. Ну, тогда вы знаете, на что они способны. Вызывают мышечные спазмы, расширение зрачков, вкус, который люди описывают как металлический…

— На вкус как кровь, — бормочет Джубили, когда Флинн заканчивает обматывать пластырь вокруг ее ладони.

— Я бы описала это скорее как ощущение, которое вы получаете, когда лижете батарею, но я полагаю, что и это точно. При определенных обстоятельствах они могут даже вызывать слуховые и зрительные галлюцинации, как шепоты, которые слышала Лили. И в самых крайних случаях они могут полностью контролировать двигательные функции человека.