— Нет, папаша, — покачал головой Пек. — Раз так ты говоришь, отдавай мне деньги, и распрощаемся.

— Пек, — мягким голосом заговорил Влоб, — сам подумай: зачем тебе это геройство? Что для тебя Илидол? Ты здесь благодаря мне, так почему б и дальше нам вместе не топать? До сих пор мы друг другом были довольны.

— Теперь — нет, — твердо сказал юноша. — Я решил: я за Илидол. Слишком долго я тут, слишком много он мне дал…

— Не он, а я! — уже возвысил голос папаша. — Кто б ты был без меня?! Босяк, нищий! Побирался б по проселкам, ел бы то, что свиньи не едят, пока не сдох бы зимой в сугробе!

Вот тут Пека передернуло. Его спина выпрямилась, плечи дернулись в разлет — так, как семь лет назад в Обротях, когда смеялся папаша Влоб над самоуверенным мальчишкой.

— Я не собираюсь вечно квасить рожи в твоем доме! — голосом, полным стального холода, заговорил юноша. — Я не босяк и не нищий! И я вырос, если ты еще не заметил! И я собираюсь делать то, что мне по нраву! Деньги, папаша! Мои деньги — и мы разойдемся по-хорошему, — последние слова сказал глухо, сжав свои пусть небольшие, но знаменитые кулаки.

Влоб пристально смотрел на своего лучшего бойца. Очень ему не хотелось терять Пека и его деньги, но, встретив грозный взгляд исподлобья, который приготовил ему Рифмач, папаша только рукой махнул:

— Ну тебя. Всегда ты был с придурью. Одни стишки чего стоят. Забирай свою долю и делай, что хочешь. Нянчить тебя не буду — больно много чести. Только попомни еще — не раз пожалеешь, что свалил от меня.

— Пусть так, но одно я буду знать точно — я свой выбор сделал. И хорош он или плох, а мой он! — резко отвечал Пек.

— Но ты-то Ларик? — опять махнув рукой в сторону упрямца, Влоб повернулся к другому бойцу. — Ты-то не станешь делать глупости? Ты — мой лучший бык, и ты только начал свои победы на арене. Ты ведь не уйдешь с этим баламутом?

— Еще как уйду, — буркнул Ларик. — А ты, папаша, даже не начинай сливать мне про общие дела. Я тоже решил: я за Илидол, — повторил он слова друга. — За Илидол и вместе с Пеком я. Мы с ним навечно вместе: еще когда мальчишками были, так решили. Тут уж тебе меня не переубедить.

— Ну, раз так! — с возмущением и досадой воскликнул папаша Влоб, подскакивая со скамьи и кидаясь к темному дубовому серванту, где в особом шкафчике, закрытом на замок с секретом, хранил он свой капитал. — Вот вам! — сердито зазвенел ключиком, отпирая тайник. — Вот вам ваша доля, и валите отсюда! — швырнул в парней кожаные, потертые кошели. — Да прямо тут, сейчас же пересчитайте, чтоб видели: обманывать я вас не собираюсь!

— Не буду я тебя недоверием обижать, — поймав кошели, отвечал Пек. — Стоит ли на прощание друг другу гадить?

— Может, и не стоит, — проворчал папаша. — Да только выметайтесь-ка вы из моего дома, — и он потянулся к графинчику с кленовой настойкой, что волшебно мерцал узкими, зелеными гранями из полумрака серванта.

Юноша пожал плечами, встал со скамьи и направился к выходу. Ларик, вздохнув, поплелся следом.

— Слышьте, баламуты, — не удержался, окликнул парней Влоб. — Вы, если что, помните: в Буйграде я есть. И я вам друг. Что бы ни было. А теперь катитесь на все четыре стороны!

— И на том спасибо, — широко улыбнулся Пек и почтительно поклонился старику.

Уже на улице он пару раз подбросил кошелек в руке, как бы на вес определяя его содержимое.

— Что ж, неплохо мы с тобой заработали за эти годы, — подмигнул Ларику, который тоже покачивал в руке свой капитал, но с видом недовольным, даже несчастным: кошель-то был объемным и тяжелым, и из-за этого прощание с капиталом становилось все менее желаемым.

Пек, видя такое состояние друга, нахмурился, сунул деньги за пазуху и решительно пошагал в сторону Звонкой улицы: намеревался разыскать старосту своего квартала, чтоб отдать ему золотые.

— Братишка, подожди! — сорвался за ним Ларик, как ребенок за мамой. — Я ж с тобой — ты будь уверен!

— В последнее время я ни в чем не уверен, — пробормотал сам себе Пек, не сбавляя скорости.

Он завернул за угол и сразу был окликнут:

— Пек! Пек, подожди!

Юноша с досадой обернулся: он узнал медовый голос Делии. Румяная, свежая, улыбающаяся. Правду сказал про нее Ларик — видная девушка. У Пека невольно во рту пересохло, когда она подошла, так по-женски покачивая бедрами. Их плавная линия угадывались в складках длинной юбки карминного цвета. Тонкая талия, пышная грудь — короткий жакет из вишневого плюша с узкими рукавами и черной шнуровкой вместо пуговиц подчеркивал все эти чудные прелести.

— Нехорошо опаздывать на свидание, — улыбаясь, заговорила Делия и пару раз хлопнула длинными густыми ресницами — от этого у юноши голова закружилась.

— Ты извини. Мне нынче не до свиданий, — буркнул Пек, исподлобья глядя на красотку; что бы там ни было, а сердце его сбивалось с привычного ритма при взгляде на Делию.

— Вот новости, — она капризно надула свои пухлые губы. — Что ж может быть важнее встречи с девушкой? С девушкой, которая сама за тобой бегает?

— Разве не слышала набата? — встрял в разговор Ларик, широко улыбаясь и подмигивая Делии. — Если не задобрим лорда Гая, так пиши пропало городу. И трактиру твоего батюшки тоже, а стало быть, и приданому твоему. Чем тогда парней завлекать будешь?

— Ах ты, скотина! — вдруг зашипела на Ларика красавица, и лицо ее неожиданно перекосилось от злобы, стало красным, сморщилось.

— Ну, змея, — Ларик даже назад, на добрый метр, отпрыгнул, словно боялся, что за грозным шипением последует смертельный укус. — Бежим, братишка! Не ровен час — ужалит!

Пек расхохотался. Выходка друга и шипение Делии в одно мгновение расставили все на свои места. 'Любовь? Какая любовь? К кому? К этой кошке? Какой ты глупый, Пек-Рифмач! — так быстро побеседовал сам с собой юноша.

Пусть ты, милая, прекрасней

всех принцесс и королев,

все равно тебе не спрятать

ядовитый кобры зев!

Пек задорно пропел такую дразнилку, затем вежливо, но с налетом издевки, поклонился пунцовой от возмущения красавице и вприпрыжку помчался дальше.

За ним, хохоча во все горло, заторопился Ларик.

— Чтоб вам пропасть! — закричала им вслед разъяренная Делия. — Чтоб головы ваши с вас послетали! — и она злобно пнула ногой колесо тачки, стоявшей при обочине…

Ларик же нагнал шустрого приятеля и в очередной раз выказал восхищение его поэтическим способностям:

— Здорово ты стишками сыплешь.

— Эх, мне бы серьезную песню сочинить, а не дразнилку, — махнул рукой юноша. — Ну что ж, а теперь поторопимся к квартальному старосте.

Однако, пришлось повременить. Возле Птичьей улицы со стороны Каменной площади на перекресток выехал конник в синем плаще и в высоком белом колпаке — глашатай городского гарнизона — и весело затрубил в сияющий на солнце медный рожок. Парни остановились, чтоб послушать его объявление.

— Эй, молодцы! — зычно возвестил конник, и кроме Ларика и Пека к нему обернулись еще несколько парней, которые до этого сидели, болтая ногами, на заборе соседнего палисада и громко щелкали семечки. — У кого уже усы растут? Хватит у мамки за юбками прятаться! Собирайте всю храбрость, что у вас подросла, и спешите в казармы к нашему славному капитану Альвару! Скоро-скоро понадобятся ваши крепкие руки, чтоб защищать родной город.

— Слышишь, Ларь! — дернул друга за куртку Пек. — Вот наш шанс судьбу поменять!

— Каждому новобранцу — полное снаряжение, на пропитание — каша с мясом два раза в день, место в казарме и куча радостей, сопряженных с военной жизнью! А еще — ваши девушки полюбят вас еще крепче, потому что ни одна устоит перед сверкающим шлемом и добрым мечом при поясе! — продолжал глашатай, в упор глядя на парней, которые не мигая смотрели на него. — Кроме того, всех желающих капитан и его офицеры намерены обучать воинскому искусству! Сегодня каждый парень Илидола должен уметь рубать врагов!