Подросток ушел из деревни на следующий день. Начались его странствия.

Прежде чем он добрался до первого человека, к которому направил его Васгрольд, прошло несколько месяцев. Он немало претерпел и испытал. Какое-то время провел среди бродяг, нищенствовал и попрошайничал. Именно тогда он влюбился в женщину, она ответила ему взаимностью. И случилась беда. Ему открылось еще одно ужасное последствие того наезда колеса в раннем детстве. Быть может, самое ужасающее, самое непереносимое. Он не мог любить женщину плотью. Для него мир окрасился в черное. Ему было настолько невыносимо, что оставалось либо спиться, либо покончить с собой. Что-нибудь из этого и случилось бы, не доведись ему так много узнать о магии, о ее возможностях, не имеющих границ. Он понял, его спасение в магии, только она, опять она, она одна в силах вернуть ему полноценность. Но теперь его интересовала лишь одна область магии, та, что изучает тайны плотской и духовной привязанности человека к человеку, движение сердец и тел, потаенные законы страсти и любовной силы.

Его одержимость одной идеей не нравилась тем, к кому он обращался от имени Васгрольда. Им оказался не нужен обостренно односторонне озабоченный ученик. Хватая по крупицам у тех и других, юноша странствовал от мага к магу. Наконец он очутился в одной тайной обители сообщества магов Белого квадрата и там нашел огромное количество старинных пергаментов, хранивших мудрость обо всем, и возможность их спокойного изучения. Два года хождения мысли по истлевшим страницам из телячьей и человеческой кожи, два года с тремя часами сна в день, два года Постижения подарили ему нужное Знание.

Человеческой плотью, человеческой душой, вожделением, влечением, страстью, симпатией, любовью можно управлять так же, как и всем остальным в этом мире. Надо только знать – как. Он узнал многое, очень

многое. Он может стать полноценным мужчиной, таким любовником, о каком женщина может только мечтать, но стоит ему это будет очень дорого. Но он готов заплатить цену. Платить ему придется не женщине за ночь любви, а тому, чье имя не произносится, кто наделяет силой и высасывает силы, Благодетелю и Палачу в одном лице, своему добровольно выбранному Идолу.

Он мог многое: заставить любую красавицу, любую королеву влюбиться в него, заставить любую из них выполнять все его прихоти, а также выполнить сам пришедшие в женские головы самые невероятные желания и причуды. Он мог разбудить чувственность в самой холодной из женщин, мог… многое мог, но не всегда хотел делать, что мог.

Чудесный порошок продолжал действовать. Снова разгорающийся огонь желания вырвал Конана из объятий неги.

– Идите ко мне, девочки. Я покажу вам, как любят в тех странах, где мужчины привыкли проводить ночь не с одной женщиной, покажу, как надо любить так, чтобы ни одна не скучала, дожидаясь своей очереди.

И он показал, заставив каждую из сестер по несколько раз плакать счастливыми слезами…

…Выслушав его, прямо из гостиной Кальвия и Рохана провели юношу в спальню. Он попросил вина, прежде чем выпить, бросил в бокал темно-синий кристаллик, прошептал что-то. Затем он зажег от светильников две тонкие высокие палочки, и по комнате стал расползаться фиолетовый дым, щекочущий ноздри ароматом спелых дынь. Дым быстро заполнил спальню.

Не стало хромого юноши. К Рохане приблизился светловолосый, длинноногий, одетый в тунику молодой человек, чем-то напоминающий отца, а Кальвия увидела перед собой приземистого, бочкогрудого и бычьешеего мужчину, голого, с редкостно внушительным атрибутом мужской силы.

Началась любовь. Сестры не обращали внимания друг на друга – у каждой был свой мужчина, такой, какой каждой из них и был нужен.

Рохану любили нежно, осыпая ласками, Кальвию – грубо, причиняя боль.

Они потом не могли точно вспомнить, что с ними делали их любовники, но им не забыть то ощущение, будто исполнились все их желания и им теперь вряд ли что-нибудь когда-нибудь захочется.

Дым рассеялся – утомленные любовью женщины увидели виновника их блаженства.

– Да, это был всего лишь я. Один,- предупреждая их вопросы, сказал юноша-маг.- Такое невозможно объяснить непосвященному, но такое, даже и не такое, – возможно.

И продолжил:

– Мне понравились ваши скрытые помыслы и тайные желания. Они не отличаются примитивностью в отличие от большинства. Ваши знания и умения в области любовной игры тоже порадовали меня. Поэтому не вы мне заплатите, как вы привык ли, за часы удовольствия, а я вам сделаю подарок. Вот в этом пузырьке порошок, какой заставляет любого человека почувствовать желание, забыть обо всем, кроме чувственных переживаний, показать все, на что он способен в постели. А теперь закрывайте глаза и засыпайте, а я уйду, я знаю, вы убиваете даже тех, кто увидит ваши лица, а мне известно про вас все. Но вы не успели уже позвать телохранителей, вы уже почти уснули и будете спать до завтрашнего утра, а до завтрашнего утра я покину этот город…

Сестры ничего не слышали больше и проспали до полудня следующего дня.

А порошок действительно оказался таким чудодейственным, каким представил его странный их гость, – не раз сестры убеждались в том и мысленно благодарили хромого юношу за подарок и жалели, что вряд ли он еще когда-нибудь переступит порог их спальни.

Мир очень тесен, и судьба однажды свела даже Конана и с Васгрольдом, и с этим магом.

Конан уже больше не открывал глаз – он спал.

– Он видел наши лица, его надо убить,- сказала Кальвия.

– Он не сможет нам навредить, какой-то простолюдин,- возразила Рохана.- За сегодняшнюю ночь он, по-моему, заслужил жизнь.

– Мы не можем рисковать, Рохана!

– Мы не можем быть такими жестокосердными! Этот лохмотник никогда не покажется в нашем квартале, его и близко не подпустят к твоему мужу, а если он и объявится, то мы всегда успеем приказать Дарку и Томаку наказать его.

– Уж не влюбилась ли ты в него, милая?

– Считай, что влюбилась, и если ты будешь настаивать на его смерти – мы поссоримся с тобой! – горячо произнесла Рохана.

– Дарк! Томак! – крикнула Кальвия.

Конан не проснулся от крика, телохранители вошли.

– Отнесите его подальше от дома и пускай досыпает где-нибудь на мостовой. Положите ему кошель с обычным вознаграждением, он заработал его.

Телохранители, как обычно, не задавая ни единого лишнего вопроса, приступили к выполнению приказа.

– Эй, приятель, где ты так нализался, назови мне адрес того кабачка! Я тоже туда хочу.

Конан почувствовал, как его тормошат за плечо и лупят по щекам. Чья-то настойчивость заставила киммерийца прогнать чудовищную сонливость, размежить веки и приподняться.

Где это он? Что это за сизоносый тип, от которого разит кислым вином? Что происходит?

Ах, да… Сестры, безумная ночь, Вайгал ждет, а он, забыв обо всем…

Конан вскочил на ноги. Нергалья задница, уже рассвет!

– Что это за место? – Варвар схватил за грудки разбудившего его пьянчужку.

– Квартал Бочкарей,- испуганно пробормотал тот.

– Квартал Бочкарей! До Южного рынка недалеко… И то ладно. Туда без промедления!

– Эй, приятель, деньги забыл! Рядом с тобой валялись!

Но Конан не слышал, что ему там кричит вдогонку пьянчужка…

К огромному дубу со спиленными нижними ветвями, стоящему на пересечении дорог, был прибит за руки и за ноги корабельными гвоздями старик. Он был мертв и, видимо, давно. Вокруг дуба витал запах разложения и роились мухи. Почему-то не было заметно рядом стервятников, и Конан, подъехав поближе, понял почему. Под дубом сидел человек, перед ним на земле валялись камни. Ясно, этот маленький, худощавый бедолага не хочет, чтобы птицы растерзали того, кто, похоже, был ему дорог и отгоняет камнями любителей падали. Папаша его, наверное, висит, может, дед.