– Может, вытащим ее?

– Давай. – Ада еще разок куснула бутерброд и запихнула остатки в корзину.

Мы подняли мать на мост.

– Ну, Джессика, – сказала Ада, – хочешь еще разок?

– НЕТ!!!

– Тогда давай поговорим.

Джессика уронила мамин подбородок на ее же грудь и не подавала признаков жизни около минуты. Потом она подняла мамину голову:

– Чего вы хотите? Как заставить вас прекратить это безобразие?

– Вылезайте из матери! – закричал я, и Ада гневно глянула на меня. Ну нет у меня дипломатического таланта, что поделаешь.

– Это именно то, чего мы в конечном счете хотим, Джессика, – сказала Ада. – Нам надо обсудить условия и сроки вашего исхода.

– Абсурд, – заявила Джессика. – Каждый из нас проживает жизнь столь же важную и значительную, как и любой из вас, Ада. Просто вы двигаетесь гораздо медленнее. Ну и побольше размером. Но ни то, ни другое ничего не значит. Где ваше сочувствие ближним? Холли – наш мир. Это единственный мир, известный нашему народу. И вообще, нам некуда идти!

– Мы об этом позаботились, – обнадежила Ада и подмигнула мне. Я поднялся, не спеша прошел к грузовику и отвязал Тоби. Одним огромным радостным прыжком он вылетел из кузова. Отчаянно виляя хвостом и глядя одновременно во все стороны, то прижимая нос к земле, то нюхая воздух, он приволок меня к матери и сестре. Я дал команду "Сидеть!". Он же, усмотрев преимущество в том, что руки хозяйки связаны, безнаказанно облизал ей все лицо. Я часто интересовался, откуда собака знает, что это мама. Может, ему нравится эта непривлекательная, безвкусно одетая маленькая женщина, потому что именно она постоянно была рядом последнее время (да еще печенье пекла!), но мне казалось, что его симпатия к ней все-таки более низкого качества, чем рабское поклонение настоящей маме. А может, он просто привык к Джессике.

– Мы хотим, чтобы вы переселились в Тоби, – сказала Ада. Уши пса повернулись на звук его имени, и он поглядел на Аду.

С минуту Джессика сидела тихо. Потом она превратила мягкие губы матери в жесткую прямую линию:

– Вы хотите, чтобы мы переселились в собаку? – недоверчиво переспросила она.

– Дошло верно, – ехидно ответила Ада.

– Вы хотите, чтобы целая цивилизация, миллиарды нас, каждый со своими идеями, надеждами и мечтами, просто перескочили в какую-то другую вселенную? Вы думаете, что традиции поколений, глубоко прочувствованные религии и мудрость веков были в одночасье сброшены со счетов? Вы полагаете, мы перейдем в собаку?

– Думаю, до нее действительно дошло, – прокомментировала Ада.

– Мы не сделаем этого, – провозгласила Джессика, – и оставим наши споры. – Она закрыла мамин рот и зажмурила мамины глаза.

– Эй! Погоди минутку! – крикнул я.

– Не волнуйся, Барри, – Ада ухватила маму за ноги и пристально на меня посмотрела.

Намек я понял – тут же взял маму под мышки, и мы снова скинули ее с моста. Тоби тихо сидел пару секунд, словно не мог поверить своим глазам, а потом подскочил, поставил передние лапы на перила и ошеломленно глядел, как мама пружинит где-то внизу.

Когда на этот раз мы вытянули ее и прислонили к перилам, я внимательно посмотрел в ее дикие глаза, надеясь увидеть хоть долю прежней мамы в самой их глубине. Ни капли. Видимо, нам наконец придется оставить в покое ее маленьких друзей. Тем временем в недрах матери-вселенной творились великие дела. Ее лицо скорчилось в ужасающую гримасу, щеки надулись, глаза выпучились. Неожиданно мать харкнула в нас мощной струей какого-то зеленого вещества. Мы успели отпрыгнуть.

– Она моя! – воскликнул низкий, глубокий мужской голос, по-настоящему демонический и страшный. – Вы ее не отберете!

– Ну, Джессика… – сказала Ада. Сдернув свою ковбойскую шляпу, она отлупасила ею мать по голове. – Мы тоже видели эти фильмы. Если ты не собираешься вести себя серьезно, мы снова тебя сбросим.

– Вы не представляете, что натворили, – ответила Джессика своим настоящим, джессиковым голосом. – Со времен нашей последней беседы у нас свершилось всемирное восстание. Погибли люди. Вы слышите, Ада и Барри? Люди погибли! Такие же настоящие люди, как и вы. Хорошие люди. Как же вы можете рушить наш мир?

– Но вы разрушаете нашу мать! – парировал я.

– Одна-единственная личность для блага миллионов! И между прочим, она целехонька.

– Эта одна-единственная личность – наша мать! Пусть вас волнует именно это, потому что мы не отступим. Она бы скорее согласилась быть мертвой, чем тупой. Давай, Барри, скинем ее еще разок.

– Погодите! – вскричала Джессика. – Это неправда. То, что вы сейчас сказали. Вы забыли, что мы находимся внутри. Мы можем общаться на таком уровне, к какому вы доступа не имеете. Мы постоянно беседуем с Холли. Мы не чудовища. Холли – наша Мать-Вселенная.

– Почему же вы сделали ее глупой? – спросила Ада.

– Не глупой, а довольной. – Слова Джессики звучали искренне, но я не купился на это. – Холли – наша мать, но она еще и наше дитя, которое надо беречь и направлять, точно так же, как вы сами формируете свой собственный мир.

Я открыл было рот, чтобы сказать пару слов о том, как мы формируем и направляем мир, но вдруг мне показалось, что это наверняка сработает против нас. И захлопнул варежку.

– Это наше окончательное решение, – сказала Ада. Она положила руку на голову Тоби и нежно почесала. – Что делают собаки целыми днями? Вы можете сделать его толстым, ленивым и глупым, каким вам захочется.

– Ничего не выйдет, – проговорила Джессика. – Мы никогда не сможем уговорить на подобное все наше население и каждого в отдельности. Фактически, мы сможем убедить лишь немногих. Если вы опять сбросите Холли с моста, то можете вызвать здесь войну. Подумайте хорошенько! Не слишком-то приятно, если в легких вашей матери загремит артиллерийская канонада. Или пойдут рукопашные бои в желудке. Или танцы с саблями в сердце. Тогда она станет разрушаться на клеточном уровне. А мы сражаемся за мир во всем нашем мире. Сможете ли вы уничтожить целую цивилизацию ради своей матери?

– Да, – тут же ответила Ада.

Я был рад, что мне не пришлось отвечать на этот вопрос. Мне даже не хотелось думать об этом.

– А что ты будешь делать, Ада, если силой отбросишь наше общество до состояния примитивных дикарей? – спросила Джессика. – Как ты думаешь, Холли одобрит стада первобытных охотников или собирателей, бродящих по ее печени?

– Если ее мозг будет свободным, она справится со своей печенью.

– Мы не перейдем в собаку, – отрезала Джессика и замолчала. Ада снова ухватила ее за ноги:

– Еще разок, Барри.

– А как же все эти люди? – спросил я.

– Заткнись. – Ада уронила мамины ноги, достала из заднего кармана большой носовой платок в синюю клетку и утерла свои собственные слезы. Я заткнулся и схватил мать под мышки.

Мы сбросили ее снова. В этот раз Джессика даже не вскрикнула.

Мы вытянули ее уже через несколько подскоков. Ада мрачно молчала. Я опасался, что наше дело на грани провала. Как там они, люди? Пусть и очень маленькие, но люди же. В конце концов хоть на минутку я мог быть честным с самим собой. Я прекрасно осознавал, что можно прожить целую жизнь за минуты. Джессика права: наночеловечки так же реальны, как и мы. Они и жили, и умирали… Мы перевернули маму. Она и сама выглядела мертвой, но схватив ее за запястье, я уловил пульс. Ада помогла ей сесть и осторожно похлопала ее по щекам. Я быстро сгонял за бутылочкой минералки к нашей корзинке для пикника, налил немножко на ладонь и побрызгал матери в лицо. Нет ответа. Тоби протолкался между Адой и мной и снова лизнул мать в нос.

Прошло какое-то время.

Потом Джессика открыла мамины глаза.

– Много всего изменилось, – ее голос едва слышался и звучал как-то униженно. – Но в одном мы остаемся непоколебимы: мы не покинем наш мир..

Ада вздохнула. Я надеялся, что она не захочет больше скидывать мать с моста,

– Мы предлагаем компромисс, – заявила Джессика.

– Слушаем, – ответила Ада.