— Почти месяц, — уточнил Вэкэт.

Встречные машины осветили их лица. Вэкэт при мгновенном отблеске увидел грустные глаза Агнес.

— А я думала, что примчишься ко мне, — шепнула она на ухо Вэкэту. — Прилетишь прямо из тундры в кухлянке, в торбасах, в малахае… Смотрю на тебя, а ты какой-то немного чужой…

Вэкэт хотел было ответить: "И ты тоже такая…", но сдержался и промолчал.

Машина замедлила ход, Георг Юханович свернул, и через минуту при свете фар показался двухэтажный домик.

Георг Юханович притормозил у крыльца и объявил:

— Вот и прибыли мы в нашу ярангу!

Пока отец ставил машину в гараж, Агнес повела Вэкэта в дом, познакомила с матерью, высокой моложавой женщиной, которая курила сигарету в длинном мундштуке.

Агнес показала дом. Он был довольно вместителен, хотя снаружи, несмотря на два этажа, казался совсем небольшим.

Агнес распахнула дверь в небольшую комнатку на втором этаже. Вэкэт сразу обратил внимание на увеличенную фотографию за стеклом и в рамке, на которой была изображена яранга. У яранги стояли Агнес и Вэкэт. Вэкэт держал в руках свернутый аркан.

— Это моя комната, — сказала Агнес. — Теперь она твоя.

— Но у меня есть хороший номер в гостинице «Таллин», — сказал Вэкэт. — Пять рублей в сутки.

— Завтра же съедешь оттуда, — тоном, не терпящим возражения, заявила Агнес.

Ночь прошла незаметно. Они вспомнили каждый день, каждый час, который провели вместе в тундре. Им было хорошо, и Вэкэт даже забыл свои мрачные мысли.

— Значит, в четыре будешь возле универмага, и я тебя там встречу, — еще раз повторила Агнес. — Не опоздай.

Уходя из домика, Вэкэт оглянулся: во все стороны, куда хватает взгляда, тянулся темный хвойный лес. Хорошее место выбрал для своего жилища Георг Юханович!

….

Вэкэт проснулся среди ночи от смутного беспокойства. Лежа в спальном мешке, он мучительно припоминал, что же его разбудило, пока не догадался — чайник! Чайник, наполненный разведенным сгущенным молоком! Ведь жидкость могла замерзнуть, превратиться в лед. Вэкэт нашарил в темноте чайник и бережно положил его себе под бок. Металл излучал холод, но Вэкэт не заснул до тех пор, пока не почувствовал, что чайник отогрелся и при легком движении слышится бульканье оттаявшей жидкости.

Засыпая, он подумал: видела бы Агнес, как он тут мучается, каким беспомощным чувствует себя тот, кого она называла хозяином ледовых просторов.

…В назначенный час Вэкэт подошел к универмагу.

— А вот и я! — Агнес появилась неожиданно. Она была одета не так, как вчера, и издали Вэкэт не сразу узнал ее. С непонятной грустью он подумал: "А в тундре она была одета всегда одинаково, и ее можно было узнать, когда она появлялась из-за дальнего холма".

— Идем со мной, — Агнес потянула парня за руку. — Понимаешь, я буду делать доклад впервые в жизни. Я показывала материалы профессору, и он говорит, что это даже не курсовая работа, а дипломная. Я очень волнуюсь. Но ты мне поможешь, правда?

— Как же я могу помочь? — недоуменно спросил Вэкэт.

— Я буду на тебя смотреть, — сказала Агнес.

Во вместительной аудитории, похожей на большую классную комнату, сидели люди Агнес подвела Вэкэта к отцу и усадила рядом.

Возле кафедры — длинный стол, за которым вперемежку сидят седовласые мужчины и совсем юные парни и девушки. Позади них висела большая карта Дальнего Востока, а чуть сбоку — белый экран.

Один из солидных мужчин встал, что-то сказал по-эстонски и тут же перевел на русский язык.

— Сегодня мы слушаем сообщение студентки географического факультета Тартуского университета Агнес Рамметаа "Год в чукотском стойбище". Доклад будет прочитан на русском языке по желанию докладчика.

Побледневшая от волнения Агнес вышла к кафедре. В руках она держала толстую кожаную папку. Медленно разложив на кафедре бумаги, она оглядела зал, нашла Вэкэта, и ее ресницы, длинные и густые, слегка вздрогнули.

Голос у Агнес звучал сухо, она старательно выговаривала слова.

— Волнуется, — шепнул Георг Юханович.

Вэкэт молча кивнул.

Прошло несколько минут, и голос Агнес потеплел. Она уже перешла к рассказу о том, как познакомилась с одним молодым чукотским пастухом.

— Наши представления об оленеводах как о людях, сохранивших в себе первобытные черты, как об отсталых скотоводах давно надо отбросить, — говорила Агнес. — Во-первых, в том оленеводческом стойбище, в котором я бывала, нет ни одного неграмотного человека. Многие закончили семилетку, а один пастух пришел в тундру прямо после окончания средней школы. Причем это не какой-то неуспевающий неудачник, а почти отличник. Но вот он пожелал поработать в родной тундре, не расставаться со своим родным краем и вернулся в родное стойбище…

Агнес мельком взглянула на Вэкэта, и он почему-то покраснел и осторожно глянул по сторонам: не заметил ли кто-нибудь, не догадался ли, что речь идет о нем.

С большим знанием дела и очень подробно Агнес рассказала о годовом производственном цикле оленеводческой бригады. Перечислила и даже показала растения, которые служат оленьим кормом.

Вэкэт уже слушал с интересом и только дивился; когда это она все успела — и собрать гербарий, и начертить точную схему кочевого каравана и даже яранги. Одну за другой Агнес вешала на карту начерченные таблицы, а когда дело дошло до яранги, Вэкэт узнал родное жилище.

Агнес говорила увлеченно, и публике, по всему видать, тоже было интересно, потому что она слушала очень внимательно.

Закончив доклад, Агнес тут же объявила, что покажет несколько диапозитивов.

Озеро Иони. Низкие лохматые тучи нависли над водой. Птицы, собирающиеся отлетать в теплые края. Диапозитивы были цветные и очень хорошо сделаны. "Так вот какая ты, Агнес!" — уважительно подумал Вэкэт, вглядываясь в знакомый пейзаж. Сменилась картина, и показалось оленье стадо. И вдруг Вэкэт увидел себя. Он стоял чуть в сторонке, перекинув через плечо аркан. Это было так неожиданно, что он чуть не вскрикнул.

— А это вы, я знаю, — шепнул Георг Юханович. Агнес обернулась и подмигнула Вэкэту.

Оленьему стаду была посвящена добрая половина диапозитивов. Вэкэт увидел всю свою бригаду. Вот Ачитагин накидывает аркан на бегущего оленя, валит его и вонзает нож. А вот и мама. Она свежует оленя, а Вэкэт держит под струей крови таз.

Общий вид стойбища. Сзади садится солнце. Вэкэт отлично помнит день, когда был сделан этот снимок. Они стояли с Агнес на высоком холме, на древнем ритуальном кладбище павших ездовых оленей. А вот и само кладбище — целый курган побелевших от времени ветвистых оленьих рогов.

Все диапозитивы Агнес сопровождала обстоятельными объяснениями. Иногда она произносила какое-нибудь слово, явно рассчитанное на Вэкэта, как бы напоминая: "Я помню, что ты здесь, что слушаешь меня".

Почти во всех диапозитивах в том или ином виде присутствовал Вэкэт.

Вот отцова яранга. Вэкэт запрягает ездовых оленей. Вэкэт тащит на себе тушу оленя. Вот он выхаживает больного теленка, собирает сухой кустарник для костра, потом разжигает костер и вешает над ним котелок.

Вездеход возле яранг. Вертолет санитарной авиации. Доктор делает укол Ачиргину… Вот бы показать ему!

Мама Туар кроит пыжик, сучит нитки из оленьих жил, шьет. И вот уже готова кухлянка. Это кухлянка Агнес… Красная палатка. Оленеводы получили газеты и журналы. Читают…

Показ диапозитивов длился примерно час.

Вэкэт сам себе примелькался. Но смотреть было интересно, и картинки эти волновали его. Он в душе гордился, что весь этот битком набитый класс высшего учебного заведения с таким интересом смотрит на жизнь, которая казалась ему обыкновенной, ничем не примечательной.

Диапозитивы кончились, в аудитории зажгли полный свет. Раздались аплодисменты, но Агнес, повернувшись к слушателям, подняла руку и попросила тишины. Она вставила еще один диапозитив. Вэкэт в полном пастушеском облачении — в легкой кухлянке, в коротких торбасах с орнаментом по голенищу, в малахае. В одной руке — аркан, в другой — карабин.