- Я недавно где-то встречал ее...

Павел Миронович улыбнулся. Как мне показалось, несколько загадочно. Потом, после небольшой паузы, покачал отрицательно головой:

- Это маловероятно. Я знал Настю еще до войны. Родом она из Мологи. Какое-то время жила в Москве. Сейчас, если ей удалось в войну выжить, она уже почтенная шестидесятилетняя дама и, конечно же, совсем не похожа на ту довоенную девчонку, которая улыбается с картины. Ну а Вам, как я полагаю, нет еще и тридцати?

- Двадцать четыре, - уточнил я.

Мы немного помолчали. Павел Миронович разлил по чашкам чай и предложил мне не стесняться - налегать на бутерброды. Я поблагодарил, сказал, что не хочу портить вкуса коньяка. Уверенность в том, что я где-то недавно видел подобные Настиным глаза, губы, не покидала меня. Может, они мне просто снились? А может, разгадка в том странном слове "Молога", которое Деволантов упомянул уже дважды за время нашего разговора. Судя по контексту, это было название какой-то обширной местности или довольно известного города. Там располагался тот богатый дом, в гостиной которого пел Собинов, там жила когда-то эта загадочная девочка, Настя. Должно быть, где-то рядом с Мологой находился и великолепный дворцово-парковый ансамбль "Иловна", не уступающий по красоте знаменитым московским или питерским ансамблям, и раскинувшийся вдоль берега широкой реки большой монастырь, и поразившие меня разноцветьем трав заливные луга. Спросить напрямую о том, где находится эта местность, я постеснялся и, допив из бокала последние капли французского коньяка, с видом знатока, как будто название было давно у меня на слуху, поинтересовался:

- А Вы давно последний раз бывали в Мологе?

- В Мологе?! - Павел Миронович настолько удивился моему вопросу, что поперхнулся чаем.

- Ну да, в Мологе. А что особенного я спросил?

- Да нет, ничего, - Павел Миронович поставил чашку на стол, внимательно посмотрел мне в глаза и слегка иронично, с налетом грусти по поводу моего невежества, заметил: - Видите ли, любезный, дома, скверы, храмы, улицы и площади древнего русского города Молога находятся на дне моря. К сожалению, я не аквалангист...

- А как же....

- А так. Мологу можно увидеть лишь на старых выцветших фотографиях и на этих вот, - Павел Миронович указал рукой в направлении ниш, - бесценных по своей исторической и культурной значимости картинах.

- Но это невозможно! - воскликнул я. - В России последние тысячу лет никаких землетрясений не случалось! А значит, никакие города на дно морское не опускались! Или Вы мистифицируете меня или путаете отзвуки реальных событий - неприятности от весеннего паводка - с легендой о граде Китеже.

- К сожалению, деяния людей бывают страшнее любых паводков и землетрясений.

Деволантов допил остывший чай, какое-то время помолчал задумавшись и затем не торопясь, как будто продолжая чтение прерванного на середине страницы текста, начал рассказывать:

- Это случилось весной 1941 года. Претворяя в жизнь ленинский план ГОЭРЛО, недалеко от города Рыбинска, в местечке Переборы, строители перекрыли последний пролет гигантской плотины, стянувшей друг к другу высокие волжские берега тоннами железа, бетона и телами заживо замурованных заключенных "Волглага". Воды Волги и Шексны, встретив на своем пути непреодолимую преграду, стали подниматься до проектной отметки в 102 метра. Перехлестывая через берега, они растекались все шире и шире, медленно, неотвратимо затапливая громадную территорию, почти вдвое превышающую по площади государство Люксембур.1) Под водой оказалось около 700 сел и деревень, сотни тысяч гектаров плодороднейших пашен, леса, луга с семенными травами, памятники культуры, старины... Частично были подтоплены города Калязин, Углич, Пошехонье, Весьегонск, Мышкин, Брейтово. Один из прекраснейших старинных провинциальных русских городов, Молога, навсегда скрылся под зеркалом речных вод.

Павел Миронович говорил не торопясь, часто делал паузы между предложениями, как бы предварительно читая каждую фразу внутри себя,корректируя, сообразуясь с моими эмоциями и лишь затем произнося вслух.

Безусловно, я еще со школьной скамьи знал о ленинском плане ГОЭРЛО, о Рыбинском водохранилище. Все эти знания были прочно увязаны с чувствами восхищения и даже преклонения перед созидательной мощью наших дедов, их мужеством, верностью идее. Никто и никогда не говорил о том, что сооружение Рыбинской ГЭС обернулось для сотен тысяч россиян трагедией, перед лицом которой меркнет даже трагедия жителей легендарной Атлантиды. Ведь Атлантиду низвергли на дно океана боги, а Мологу и Мологский край затопили братья, сестры, сыновья, отцы, сограждане тех, кто там жил. Последнее придавало рассказу о мологской трагедии характер безысходности - если от гнева богов можно найти защиту в молитвах, то одержимых идеями людей не останавливает ничто. Помимо чисто человеческого, культурного, исторического фактора оказывается и экономически строительство ГЭС было мало оправдано. В начале ХХ века на территории, затопленной ныне водами Рыбинского водохранилища, собиралось не менее 8 млн. пудов сена, вырабатывалось 55 тыс. пудов масла, более 10 тыс. пудов сыра. А бескрайние леса, щедрые на грибы да ягоды, сочная трава в рост человека на Боронишинском лугу2), рыбацкое приволье, песчаные пляжи, протянувшиеся вдоль правого берега Волги и левого берега Мологи на многие километры, чистая прозрачная вода этих рек - разве все это не имело экономической ценности?

Нарочито бесстрастный голос, которым Деволантов излагал сухие факты мологской трагедии, придавали его рассказу какой-то зловещий оттенок. Не оставалось никаких сомнений, что он говорит правду! Но если он говорит правду, то почему о Мологе, даже спустя полвека, молчат историки, писатели, художники, музыканты? Ведь если они молчат, значит, нет покаяния. Значит, красота беззащитна перед безобразием!

Когда он закончил говорить, в комнате еще минут пять стояла тишина. Потом он поднялся из-за стола, взял в руки зеркало и молча поставил его передо мной.

Я машинально посмотрел на свое отражение и вдруг понял, почему Деволантов так поспешно остановил меня у выхода из комиссионки, почему привел в эту комнату - из зеркала в какую-то долю секунды на меня посмотрело лицо той женщины, чей портрет висел в первой нише. Сходство было настолько разительным, что я вскочил со стула и бросился к портрету Насти.

Павел Миронович остался стоять около стола и наблюдал, как я трогаю свои губы, нос, скулы... Вроде бы, взятые по отдельности детали моего лица и лица юной мологжанки достаточно различаются, но откуда тогда это мелькнувшее на миг в зеркале сходство?

- К сожалению, обеденный перерыв заканчивается. Через десять минут я должен возвращаться за прилавок. Могу ли я Вам чем-нибудь помочь? - прервал мое исследование Деволантов.

Не знаю почему, но за короткое время нашего знакомства я проникся доверием к этому старому человеку. Но чем он мог мне помочь? Дать в долг деньги? Я не смогу их вернуть в ближайшие полгода. Советом? У людей его поколения взгляды на жизнь слишком разнятся с нашими. Мне не нужно было даже сочувствия - шок от осознания безысходности положения уже прошел. Однако сказать Деволантову "нет" в ответ на его искренне желание участвовать в устройстве моей судьбы я не мог и поэтому, из вежливости, без тени надежд на помощь, коротко рассказал ту печальную историю, которая привела меня в комиссионный магазин.

Он выслушал и, немного подумав, прошел в дальний правый угол комнаты, где возвышался темный, громадных размеров шкаф. Открыв дверцы шкафа, Павел Миронович некоторое время перебирал лежавшие там вещи и затем вернулся ко мне, держа в руках небольшую по размерам картину в обычной деревянной рамке.

- Возьми, - протянул он мне картину, снова переходя на "ты", как в самом начале нашей встречи, и пояснил: - В свое время меня так же, как и тебя сейчас, поразила мологская трагедия. Используя имевшиеся в моем распоряжении фотографии, лупу и набор различных линеек я попытался нарисовать ряд городских пейзажей. Мне удалось довольно точно скопировать абрисы домов, деревьев, кружившие над городом облака. Но, как я ни бился, мои картины так и остались лишь копиями - единой симфонии красок, линий изображаемых предметов и движений кисти у меня не получилось. Продавать эти картины я не хочу и никогда не буду, так как, несмотря на их художественное несовершенство, они довольно точно передают облик исчезнувшего города, то есть представляют определенную историческую ценность. Ни один музей их в качестве экспонатов не примет - мологская тема находится под запретом на всей территории Советского Союза. Но рано или поздно меня не станет, и тогда эти картины могут попасть в руки невежд, затеряться. Молога погибнет второй раз, погибнет окончательно, погибнет в сердцах людей. Я люблю Мологу , поэтому не хочу, чтобы это произошло. Та девушка, которой ты обещал подарить маленькое чудо, обязательно внутренне схожа с тобой - иначе б между вами не могла зажечься божественная искра, называемая любовью. Ты расскажешь ей о Мологе, передашь ощущения хрупкости, беззащитности ушедшей на дно моря красоты. Она увидит ее отблески в твоем сердце, и тогда эта картина станет для нее тем самым маленьким чудом, которое ты обещал ей подарить.