– А я бы рассуждала иначе, – сказала Винерт. – Если на глазах у меня происходят события, объяснимые только действием «Вариатора», то абсурдность надо прежде всего искать не в гипотезе, а в ее «фундаментальных» опровержениях.

– Еще бы, это же твоя гипотеза, – усмехнулся Курумба. – Однако не ты ли только сегодня призналась, что даже не знаешь, как к «Вариатору» подступиться?

– Я и теперь повторю. Но хотим мы того или нет, смеемся или опровергаем, не дождавшись нашего разрешения, «сумасшедший вариатор» уже существует и действует. Только я здесь, увы, не при чем.

– Ради бога, что происходит? – взмолился Курумба. – Нора, я вижу, ты что-то знаешь!

– Знаю?! Назвать это знанием я бы сейчас не решилась. Это скорее догадка или предчувствие… Вам когда-нибудь приходило в головы, что технические средства, которыми люди располагают, – всего лишь упрощенные модели, естественных, еще не успевших проявиться возможностей человека, по которым он учится думать и действовать, испытывается на зрелость, может быть, на человечность, – филолог хотел возразить, но Винерт не дала ему раскрыть рта. Волнение ее улеглось. Голос звучал, как обычно, твердо. – Эволюция продолжается. Не в этом ли ее магистральное направление? Не наступит ли день, когда человек, наконец, пройдет испытания, выдержит до конца все проверки, и природа взорвется неслыханной щедростью: мы откроем в себе возможности, о которых не смели мечтать… Как в любом деле и здесь кто-то будет первым – вырвется, опередив остальных, может быть на поколения и жизнью своей ответит природе, готов или нет человек принять ее дар!

– Это что ж получается?! – не выдержал Строгов. – Вы хотели сказать, что люди у госпожи природы – всего лишь промежуточный вариант, вроде обреченных на вымирание ящеров?

– Человек – такая сокровенная тайна, что даже масштабов его нераскрытых возможностей мы пока еще не в состоянии вообразить. Вот что, Сережа, я хотела сказать – отвечала Винерт.

Город царапал небо шпилями. Над магистралью гудел разорванный воздух. А вокруг фонарей, как сотни лет назад, клубились ночные бабочки. На площади было много народа. Но Маше почему-то казалось, что все глядят в ее сторону. Возле пальмы под ноги ей бросился живой комочек. Маша присела: на теплом асфальте гарцевал маленький кун – веселый темнобурый щенок с козлиными ножками.

– Какой он милый! – поразилась она. Кун стрелял черными глазками и непрерывно вертелся: как всякий ребенок, он не мог ни секунды прожить без движения. Его короткая шерстка переливалась в лучах фонарей. Маша взяла щенка на руки и обратилась к спутнику: «Взяли?»

– Взяли, – подтвердил спутник, хотел погладить зверька, но тот губами поймал его палец и принялся остервенело сосать.

– Есть хочешь, маленький? – сказал рыжий. – Потерпи. Мы тоже проголодались.

Пересекая площадь, они направлялись к аллее фонтанов. Кун не выпускал изо рта аппетитный палец, а Маша улыбалась, представляя себе, что несет на руках не щенка, а маленького человечка, очень похожего на того, что шел рядом с ней.

– Что случилось? – спросил рыжий, заметив у нее слезы.

– Ты чудо! – одними губами сказала Маша. Было неловко, что ее такую неправдоподобно счастливую разглядывают прохожие. Она посмотрела вокруг и увидела, что из боковой улицы вливалась на площадь большая толпа, движение которой напоминало медленный танец. Кто-то вежливо попросил: «Будьте добры, отойдите в сторонку». Маша взглянула на спутника. Оба пожали плечами. На пути их вырос симпатичный дядя и, улыбаясь, сказал: «Извините. Не могли бы вы освободить это место?»

– Какое? – спросила Маша. – Мы ведь идем.

– Нужно, чтобы вы ушли поскорее.

– Кому это нужно? – спросил рыжий.

Проситель съежился и отстал. Конин шел осторожно, чтобы не дергать палец, который щенок ни за что не хотел отпускать. Двигаться так было ужасно неудобно. Тем более, что с каждой минутой народу вокруг прибавлялось.

– Ну ладно – наконец, попросил человек, – отдай палец. Честное слово, из него уже ничего не высосешь.

Кун выпустил отросток человеческой лапы и, раскрыв пасть, взмахнул язычком: то ли зевнул, то ли доверчиво улыбнулся.

Они были уже шагах в сорока от фонтанов, когда кто-то рядом громко скомандовал: «Ну-ка, очистите место!» – Какой-то молодчик сделал попытку врезаться между ними, но ему пришлось извиниться и юркнуть обратно в толпу: рука спутника обнимала Машу за плечи. Кто-то крикнул: «Эй вы, убирайтесь! Сейчас здесь пройдет Ответственный!»

– Что еще за «ответственный»?! – удивилась Маша.

– Человек, удостоенный «знака ответственности», – разъяснил ей улыбчивый херувим.

– Он что, заразный?

– Это вы его можете заразить. Вы находитесь у него на пути и дышите его воздухом.

– Послушайте! – сказал рыжий. – А чего вы сами тут ходите и дышите его воздухом?

– А мы не дышим, – признался херувим. – Мы только благоухаем.

– Кто вы?

– Мы – «БА».

– Ах, вот что. Наверно ваш программист большой оригинал? Хотелось бы на него посмотреть.

– Вы можете его поприветствовать, но только издалека.

– А почему не вблизи?

– Вам, с вашими крошечными заботами, этого не понять.

– Искаженная программа, – догадался Конин. – Такое иногда случается.

Они сделали еще шаг и оказались перед стеной из симпатичных благоухающих «БА». Автоматы улыбались и молча, напирали.

– Осторожнее! – попросила Маша. – Раздавите щенка! – «БА» заулыбались еще ослепительнее, но продолжали напирать. Конин вежливо взял одного из них за руку и тихонько увел себе за спину. Потом то же самое проделал с другим, остальных раздвинул в стороны, давая Маше пройти. Стало свободнее, будто вышли на лужайку из чащи. На пустом пятачке, заложив руки за спину, расхаживал человек с ярким «Знаком ответственности» на впалой груди. Заметив людей, он остановился, заулыбался, что-то сказал и вдруг уставился на Ивана. Щеку «ответственного» украшала выдающаяся бородавка, похожая на второй «знак ответственности».

– Вот это встреча! – воскликнул рыжий, как-будто увидел знакомого. «Ответственный», утратив улыбку, как-то скованно повернулся, вжал голову в плечи и неожиданно юркнул в толпу.

– Куда же вы, неисправимый шутник? – крикнул вслед ему Конин. Но человек, петляя уносил ноги, точно вдогонку направили буравящий луч. Видимо, он хотел спрятаться, но «БА» почтительно расступались. «Шутник» метался в образовавшемся коридоре, а роботы приветствовали его кивками декоративных голов и двигались вслед за вожатым.

– Вот так всегда! – смущенно сказал Иван и махнул рукой. – Ну его! Идем ужинать.

– Возьми-ка малышку, – попросила Маша. Аллея фонтанов спускалась к морю. Конин нес задремавшего куна. А сзади на площади еще куролесил «шутник». Он долго метался, не находя себе места, наконец, замер у светящегося обрамления магистрали. Здесь пахло озоном, гудел и посвистывал воздух. Мгновение «шутник» стоял неподвижно, потом бросил через плечо ошалелый взгляд, зажмурился… и прыгнул через барьер. Кроны деревьев, высокий кустарник и шепот фонтанов приглушали городской шум. Но Конин остановился.

– А что, если «знак ответственности» настоящий! – подумал он вслух. – Откуда этот ловкач раздобыл его для своей новой выходки?

Над магистралью, над площадью, над аллей фонтанов взревел быстролет скорой помощи. Маша прижалась к спутнику.

– Что это? – спросил он, прислушиваясь к тревожному звуку, и мышцы его напряглись, как-будто надвигалась опасность. Рыжий нагнулся и осторожно поставил Куна на лапки. Щенок заскулил.

– Я сейчас, – сказал человек. Маша присела успокоить зверька… и вдруг поняла, что она – одна. Стало жутко.

– Вы где? – вскочив, закричала она в темноту. – Я вас не вижу?

Оставьте мое ухо в покое, – попросил Конин, чувствуя, как напрягаются мышцы. В студенческом кафе было почти пусто и никто не смотрел в их сторону.