оценивающе пробежались по тельцу. «Надо же, оборотень...» – сказал мужчина, и это были последние связные воспоминания перед тем, как меня ударили по голове. Вот так я и очутился на невольничьем рынке, а затем и в «Охотничьих

угодьях».

Ривриен:

Вчера вечером я еле удержался, чтобы не побежать, как влюбленный мальчишка, снова к своей жене. Да уж, какая подозрительная старательность ради выполнения королевского долга.

Чуть скривив в улыбке губы, я оглядел свою свиту. Только избранные, только проверенные. Надежные. Вот как барон Минийский – мы с ним даже не друзья. Я знаю, что он ненавидит меня, как человека, но порвет на части любого, кто покусится на мою жизнь. Я, как король, для него самый лучший вариант. И таких тут больше половины. Нет, есть и те, с кем я провожу свободное время, шучу, выпиваю, обсуждаю женщин. Те, кого я мог бы назвать другом...

Своего коня я любил седлать сам. И это была не только прихоть, но и разумная предосторожность. Конечно, я успею спрыгнуть, обернувшись, если вдруг конь поведет себя странно, но уж если говорить о друзьях, то мой Сэт был самым лучшим, самым доверенным, и какую-то часть тайн я мог доверить только ему. Например, что я, кажется, влюбился в собственную жену... Ну, кому еще о таком расскажешь? Самому смешно.

Я уже скатил седло Сэту на спину и расправлял подпруги, когда Айриш величественно проследовала в свою карету. За ней шагал новенький паж с небольшим сундуком в руках. Естественно, в последний момент оказалось, что забыто самое главное

-этотак по-женски...

А вот выбор сопровождающей королеву фрейлины меня удивил. Графиня Нукретокская, серенькая, незаметная, маленькая, плоская, как доска, глупая, как пробка... И постоянно простуженная! Мелко семеня по двору вслед за моей женой, она

умудрилась чихнуть уже раз десять.

- Доброго вам утра, Ваше Величество, – я швырнул поводья стоящему рядом мальчишке-конюху и за пару шагов оказался рядом с дверцей кареты. Фрейлина мышкой прошмыгнула мимо нас к противоположной дверце.

- И вам доброго утра, супруг мой, – и заметные только мне обжигающие искры из-под привычной ледяной маски. – Мне очень приятно, что на этот раз мой муж решил сопровождать меня лично, – вежливая, ни к чему не обязывающая улыбка, но какая

фраза!

- Разве я могу доверить охрану вашей жизни кому-то постороннему? – я протянул ладонь и приподнял кончики ее пальцев, поднес их к губам, но не поцеловал, замер, глядя ей в глаза. Мысль о том, что она мне изменяет, грызла меня внутри, как червяк сочное яблоко.

Королева лишь слегка приподняла брови, выражая этим легкую степень удивления и скепсиса. Судя по блеску глаз, ей хотелось многое сказать, но безупречное воспитание, как всегда, взяло верх над эмоциями.

- Благодарю вас, Ваше Величество, мне лестно, хоть и очень непривычно получать от вас столько знаков внимания, – но руку не убирала и стояла, глядя на меня, с невинным ангельским выражением на лице.

- Мне тоже было очень непривычно обнаружить в вас столько тщательно скрываемых от меня достоинств, – я все же прикоснулся губами к ее пальцам, потом, перевернув ладонью вверх, поцеловал запястье. – Так что теперь я буду пристально следить за вами, чтобы не упустить более ничего интересного.

- Ах, Ваше Величество, вам всего лишь надо было посмотреть более внимательно! – вот теперь язвительность четко слышна в голосе. – Впрочем, боюсь, вам скоро надоест, как всегда.

- Все только от вас зависит, Айриш, – не так уж часто я называю свою жену по имени, даже наедине, а уж в присутствии стольких посторонних, заинтересованно поглядывающих в нашу сторону... – Если вы снова попытаетесь спрятать свои

достоинства куда-нибудь очень глубоко и далеко, я, конечно, уже буду знать, что именно мне надо искать, но ведь могу не сразу догадаться – где. Да и выкапывать их из тайника слишком долго мне может не понравиться. Игра «охота за дичью» меня возбуждает, а вот забава «угадай, найди, откопай...» – не очень. Все же я лев, а не землеройка. Да и у вас, Айриш, – я снова выделил голосом имя, – все три лика – хищные.

- А не мышиные! – как-то странно подтвердила мои слова королева, освобождая свою руку из моих пальцев. – Ах, Ваше Величество, боюсь, вам придется выбирать... хищницу с повадками собственницы или скрытную мышку, при которой можно

поохотиться и на другую дичь! Только не удивляйтесь тому, что, пока вы ловите кого-то еще, мышка может и не дождаться.

Ох уж я этой мышке... лапки-то хвостиком бы связал!

Тут сидящая в карете фрейлина чихнула, напоминая мне, что мышка на самом деле она, серая и незаметная, а моя жена – пума, пантера и тигрица.

- Когда у женщины столько скрытых, – я выделил последнее слово, добавив ехидства, – достоинств, ни один мужчина не пойдет искать другую, если, конечно... – Он не законченный идиот? Не законченный слепой идиот? Не... – у него не будет

очень уважительной причины, – выкрутился я и, развернувшись, направился к своему коню, бросив напоследок: – Хорошей поездки, Ваше Величество.

Винсент:

В борделе же все было не так страшно, как любят описывать это в книжках. Или просто мне повезло, что я попал в бордель с многоликими для многоликих, и это автоматически приравнивало его к дорогим развлечениям для знати. Первое время я был

там простым служкой, убирающим комнаты после клиентов, разносящим напитки в зале ожидания, бегающим по мелким поручениям. Но уже тогда меня начинали готовить к моей будущей работе: специальный рацион (кстати, изобилующий мясом, что очень импонировало), ускоряющий рост и развитие, уроки этикета, танцев, изящной словесности. За эти годы при помощи растительных припарок руки избавились от рабочих мозолей, а от еженедельных натираний кожа утратила загар, став аристократично белой. Постоянные пендели от старших отучили горбить спину, а их шуточки и наставления практически избавили от стеснения. Ночные бабочки трепали меня за еще пухлые щечки и угощали всякими вкусностями, полученными от благодарных (хотя скорее просто благородных, а значит типа «щедрых») клиентов. Так что, как я уже сказал, ничего особо

страшного там не происходило. Хотя да, выпороли несколько раз за попытки сбежать и непослушание, но науку я усвоил в течении первых месяцев и дальше не возмущался.

Работать наравне с остальными я начал с четырнадцати лет, когда Маман признала меня вполне готовым. Пора детства закончилась, и настало время выплачивать борделю потраченные на мою подготовку деньги, естественно, с процентами.

Точно сейчас не вспомню, но, кажется, эти проценты превышали изначальную сумму больше чем в три раза. Когда мне первый раз показали счета, я чуть в обморок не свалился – сумма была астрономической. Причем, в счете указывалась любая копейка, вплоть до купленного мне на ярмарке леденца. Тогда я посмотрел на Маман с другого угла, ведь до этого она мне казалась милой толстенькой дамой, любившей меня побаловать.

Не буду вдаваться в подробности моей жизни во время работы в «Охотничьих угодьях». Скажу только, что долг борделю я бы выплачивал еще как минимум лет двадцать, даже несмотря на щедрость многих клиенток, которым я обеспечивал эскорт,

если бы не графиня... Мне исполнилось девятнадцать, когда она, после нескольких «свиданий», согласилась выкупить мой контракт с борделем. Контракт на изрядно уменьшившуюся, но всё еще внушающую уважение сумму. По договору, я должен

был отработать на неё всего пять лет, и мне даже обеспечат некий титул, как её родственнику, но при одном обязательном условии – я надену рабский ошейник. Тогда я не сильно этим озаботился: хотя леди слыла среди персонала любительницей

ролевых игр типа «хозяин-раб», но ни разу не была замечена в чрезмерной жестокости. А в тот момент мне настолько хотелось поскорее выбраться из своей знакомой, но уже осточертевшей клоаки, что я подписал договор практически не глядя. Вот только бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке...

Аириш:

Я садилась в карету, все еще мысленно прокручивая в голове только что состоявшийся разговор-поединок с мужем.