Мэр. А мистер Чантри?

Харрис. Уже выехал, сэр.

Мэр. Были у меня в жизни щекотливые дела, Харрис, но это, знаете ли (неодобрительно фыркает), уж сверх всякой меры.

Харрис. Да, неприятное дело, сэр, весьма неприятное.

Мэр. Положите мне на стул книгу, Харрис; я люблю сидеть повыше.

Харрис кладет на стул, стоящий за письменным столом, том энциклопедии.

(Продолжает проникновенно.) Наш собрат! Один из судей! Семейный человек! Мой преемник в будущем году! Теперь уж он им, вероятно, не будет. Такие вещи не скроешь.

Харрис. Я дал Мартину указание держать все это в строжайшей тайне, сэр. Вот и мистер Чантри.

В правую дверь входит джентльмен привлекательной наружности; на нем

охотничий костюм безукоризненного вкуса.

Мэр. А-а, Чантри!

Чантри. Здравствуйте, мэр. (Кивает Харрису.) Чрезвычайно неприятная история.

Мэр кивает.

Что он там натворил?

Харрис. Набросился на одну из своих собственных дочерей с палкой и оказал сопротивление полиции.

Чантри (тихо присвистнув). На свою дочь! Возлюби ближнего своего, как самого себя!

Харрис. И еще фонарь под глазом.

Мэр. У кого?

Харрис. У полицейского.

Чантри. А почему в это ввязалась полиция?

Xаррис. Не знаю, сэр. Хуже всего то, что мистер Билдер находится в участке уже со вчерашнего дня, с четырех часов. Начальник полиции в отъезде, а Мартин не хочет брать на себя ответственность.

Чантри. Черт побери, наверно, он в ярости! Джон Билдер - типичный холерик.

Мэр (кивает). Вот именно. Чрезмерная вспыльчивость и высокое чувство долга.

Xаррис. Есть еще одно дело, господин мэр, - браконьерство. Я велел им подождать, пока мы закончим.

Чантри. Ну, с этим мы справимся быстро. Я хочу уйти в одиннадцать, Харрис. Я и так уже опаздываю к первому гону. Джон Билдер! Послушайте, мэр, все в руках божьих, но куда мы катимся?

Мэр. Харрис, идите приведите их сами; нельзя, чтобы слуги...

Харрис уходит направо. Оба садятся; так как на стуле мэра лежит книга, то мэр кажется несколько выше Чантри. Теперь, усевшись на судейские места, они обретают какую-то

сдержанность, словно боятся выдать свои мысли кому-то незримому.

(Внезапно произносит.) Гм!

Чантри. Подмораживает. Фазаны будут лететь прямо на выстрел - ветра нет. Люблю такие октябрьские деньки.

Мэр. Кажется, они идут. Гм.

Чантри вынимает из глаза монокль и надевает большие старомодные очки. Мэр откашливается и берет перо. Они оба не поднимают глаз, когда открывается дверь и входит небольшая процессия. Впереди идет Харрис, за ним Ральф Билдер, Атена, Херрингем, Мод, миссис Билдер, сержант Мартин, несущий тяжелую трость с серебряным набалдашником, Джон Билдер и полицейский Mун молодой человек с подбитым глазом. Такие торжественные и мрачные фигуры

бывают разве что на похоронах. Все становятся в нестройный ряд.

(Все еще не поднимая головы.) Садитесь, сударыни, садитесь.

Харрису и Херрингему удается усадить трех женщин на стулья. Ральф Билдер также садится. Херрингем стоит позади. Джон Билдер остается стоять между двумя полицейскими. Он не брит; на лице его угрожающее выражение; но он стоит, выпрямившись я глядя прямо на мэра. Харрис садится за стол сбоку,

чтобы записывать показания.

В чем он обвиняется?

Сержант. Джон Билдер, проживающий на Корнеруэйсе в Бреконридже, подрядчик и мировой судья, обвиняется в нападении на свою дочь Мод Билдер, избиении ее палкой в присутствии полицейского Муна и двух других лиц, а также в сопротивлении полицейскому Муну, находившемуся при исполнении своих обязанностей, и в повреждении глаза последнему. Полицейский Мун!

Mун (отчеканивает три шага вперед и отдает честь). Ваша милость, вчера на Ривер-Род, около трех тридцати пополудни, я услышал, что какая-то молодая женщина зовет из-за ограды: "Полицейский!" Подошел, слышу: "Идите за мной, скорее!" Я прошел за ней в мастерскую художника во дворе и там застал троих людей, между которыми происходила ссора. При моем появлении обвиняемый, тащивший в это время какую-то женщину к двери, бросился к пришедшей со мной молодой женщине. "Только посмей, папа!" - сказала она, на что он дважды ударил ее прилагаемой тростью в моем присутствии и еще при двух свидетелях, которые, насколько я понимаю, являются его женой и другой дочерью.

Мэр. Суд ваши умозаключения не интересуют.

Мун. Слушаю, сэр. Особа, которую ударили, поворачивается ко мне и говорит: "Входите. Я требую, чтобы вы задержали этого человека за оскорбление действием". Я, значит, подхожу и говорю: "Я все видел. Следуйте за мной". Обвиняемый поворачивается ко мне и говорит: "Болван, я судья". "Ладно, будет болтать! - говорю я, - так, как будто, насколько мне помнится, Вы ударили эту женщину в моем присутствии, - говорю, - а ну, давайте, следуйте за мной!" Мы тогда уже стояли совсем рядом. Обвиняемый толкает меня и говорит: "Убирайся, идиот!" "Ничего подобного", - говорю я и беру его за локоть. Тут происходит схватка, и я получаю фонарь под глазом, который и предъявляю теперь в качестве вещественного доказательства. (С величайшей торжественностью дотрагивается до своего синяка.)

Мэр откашливается; глаза Чантри подозрительно поблескивают; Харрис низко

нагибается над столом и быстро пишет.

Во время схватки, ваша милость, появился молодой человек и по просьбе молодой женщины, той, на которую напали, помог мне взять арестованного, каковой выражался всякими словами и буйно сопротивлялся. Мы усадили его в проезжавший кэб, и я препроводил его в участок.

Чантри. Как он вел... э... себя... в э... в кэбе?

Мун. Он сидел спокойно...

Чантри. Так что, по-видимому...

Мун. Да, я скрутил ему руку за спину.

Мэр (глядя на Билдера). Есть вопросы?

Билдер неподвижен и безмолвен; мэр опускает глаза.

Сержант?

Мун отступает на два шага, а сержант Мартин выходит на два шага вперед.

Сержант. Ваша милость, вчера, без десяти четыре, полицейский Мун привез в кэбе обвиняемого в участок. После доклада Муна об обстоятельствах нападения протокол был прочитан обвиняемому с обычным предупреждением. Обвиняемый не сказал ни слова. Ввиду двойного нападения и состояния глаза полицейского, а также ввиду отсутствия начальника я счел своим долгом задержать обвиняемого на ночь.