- Да, мой правитель, - Глонк щелкнул пальцами, и в дверях показались два крепких мужика, несущих мешок. В мешке было что-то тяжелое, и это что-то шевелилось и упиралось.

Мужики опустили мешок на малахитовый пол и, поклонившись, вышли.

- Что это? - удивленно спросил Карси.

- Подойди и посмотри! - голос правителя даже сейчас был стальным. Вообще, сколько себя помнил Карси, его отец не говорил мягко и нежно ничего, никому и никогда. Железный человек.

Тепло и ласку, которой ему не хватало, он получал от Глонка.

Карси подошел к мешку, вертящемуся на полу, и осторожно тронул его ногой. Мешок замер. Карси сел на пол, осторожно потянул веревочку, которая стягивала мешок, узел ослаб, и содержимое мешка снова зашевелилось. Карси отдернул руку. Из мешка высунулось что-то лохматое, с черной мокрой точкой носа. Карси замер, содержимое мешка тоже застыло, а потом, сопя, освободилось от холщовых пут мешка. Медвежонок зафыркал и отбежал в сторону.

- Это мне? - спросил Карси вдруг осипшим голосом.

- У него нет мамы, - тихо сказал Глонк.

- У меня тоже, - молодой принц зло сверкнул на отца глазами.

- Ты же знаешь, - заунывным голосом начал Глонк. - что правитель дарит букет цветов своей избраннице, когда та дарит ему ребенка. Это традиция, это дань города своему правителю за то, что он подарил им нового правителя. Цветы это души.

Священная оранжерея полна душ, вырастают новые цветы - рождаются новые люди, цветы вянут - люди умирают.

- Легенда. Суеверие!

- Религия, - мягко поправил Глонк.

- Вера!!! - прогрохотал голос правителя, перекрыв остальных. - Святая вера! Мы живем так, как было предписано, как жили до нас, и как будут жить после нас. Это правильно, ведь никто кроме нас не существует больше в этом мире. А что касается твоей матери, то могу сказать, что никто не знает, что за цветок будет сорван, что за человек умрет. Ей не повезло - я сорвал для нее ее цветок, этого никто не мог предвидеть.

- Хотя она каким-то образом знала, она говорила, что будет сорван ее цветок, и она умрет, - тихо поправил Глонк.

- Самовнушение, - пробормотал принц.

- Молчать! - голос правителя разорвал тишину. - Я запрещаю говорить об этом. Ты берешь его? - обратился он только к сыну и указал на медвежонка.

- Да, правитель, спасибо за подарок.

Он взял медвежонка и, поклонившись, вышел.

- Глонк, оставь меня, - в громоподобном голосе прозвучала усталость.

- Да, мой правитель, - Глонк оставил его одного.

Глонк вышел в коридор и огляделся:

молодой принц сидел на скамье и гладил лохматую морду медвежонка.

Глонк молча подошел, потеребил светлые волосы принца своей теплой мягкой рукой, от которой шла ласка:

- Ты доволен, Карси?

- Я назову его Шторм, - ответил принц севшим голосом, когда Глонк разговаривал с ним так мягко ему хотелось плакать.

- Почему Шторм? - не понял Глонк.

- Он бурый, - пояснил юноша. - Бурый, буря. Но он же мальчик, значит буря мужского рода - Шторм.

- Шторм, Што-орм, - позвал Глонк, но медвежонок не откликнулся, а только зарылся носом в коленях Карси.

- Ты ему нравишься, - заметил Глонк.

Карси потрепал шерстяной комок за ухом:

- Скажи мне, Глонк, ты живешь на этом свете больше меня, ты знаешь больше... Расскажи мне то, о чем молчит отец.

- О чем вы, ваше высочество? - Глонк как-то резко переменился в лице.

- О том. Мне пятнадцать лет, уже пятнадцать, а что я знаю о мире? Весь мир - наша долина. За пределы долины выходить нельзя. Вникать в таинства древних нельзя.

- Но машины древних способны уничтожить всю оставшуюся жизнь!

- Ты в это веришь? Я - нет. И еще эти цветы, это же суеверие! Мне кажется, ты знаешь больше, чем говоришь.

Глонк отвел взгляд, опустил глаза и стал смотреть, как кувыркается медвежонок. Он чувствовал на себе пытливый взгляд принца, но усиленно смотрел на Шторма:

- Ты ему нравишься, Карси, - наконец выдавил он.

- Ты не ответил.

- Я не могу. Это вызовет гнев правителя.

- Это останется между нами. Ты можешь.

Пожалуйста, Глонк.

- Ну хорошо, - не выдержал слуга. - Когда-то мир был огромен, это был не просто мир, это был Мир. В Мире было много людей, и много цветов. Миллиарды людей и миллиарды цветов.

Как цветы, так и люди отличались друг от друга. Они были значительно разнообразнее, чем сейчас. Люди имели разный цвет кожи, разные формы черепа и цветы различались по форме и по цвету. Они имели еще очень много различий, но каких - я не знаю, говорят, наш мозг даже не способен воспринять такое разнообразие, даже не способен представить его. Так было, но потом весь мир расцвел, наступил период Цветения.

Говорят, мир цвел несколько дней. Расцветали огромные цветы, ОГРОМНЫЕ, больше, чем наша долина, - Глонк сглотнул - А потом цветы эти вяли, исчезали бесследно и уносили с собой и цветы, и людей...

Наверное, они уходили в лучший мир, а может в худший, а может вообще гибли, исчезали бесследно... Но, так или иначе, а все-таки люди и цветы остались. Правда их осталась жалкая горстка, но нашелся человек, который собрал их и увел в эту долину. Долина стала оазисом жизни в мире хаоса, а человека того звали Карст. Карст наладил жизнь в долине и сохранил людей, которые так походили друг на друга, и цветы также похожие между собой, как и люди. Сколько людей, столько и цветов. Цветы - людские души. Каждый цветок - атман.

- Что такое атман?

- Древнее понятие. Не знаю точно, но в книгах древних встречались слова: 'атман', 'астрал', 'астра'.

Кажется, они относились к нашим цветам-душам, хотя может и не все, возможно, я путаю. Так вот, у Карста родился сын. Карст назвал его Карстом первым и повелел народу долины почитать его, ибо он их будущий правитель. Он оставил также несколько заветов сыну и народу.

Сын должен был родить в свою очередь одного сына, назвать его Карстом и передать ему правление после своей смерти, дабы у народа всегда был правитель. С тех пор сменилось сто семьдесят четыре поколения правителей. Кроме того, Карст повелел сохранить цветы, ибо в них жизнь. Еще один завет запрещал покидать долину или изучать машины и книги древних, ибо в них смерть. Народ исполнил волю человека, которому был обязан жизнью и, видя, что потомки Карста тоже чтут и исполняют его заповеди, люди решили отдать дань уважения и верности.

С тех пор, каждый раз, когда у правителя рождается сын - будущий правитель, народ приносит в жертву пять человек. Правитель идет в священную оранжерею и срезает там пять цветов для матери своего сына.

Срезанные цветы живут недолго, также недолго живут и люди, чьи души были в этих цветах.

- А что стало с Карстом?

- С Карстом первым?

- Нет, с Карстом.

- Он покинул долину, никто никогда его больше не видел.

- Значит, он нарушил свою заповедь?

- Нет, говорят, что он принес себя в жертву. Потом еще многие пытались покинуть долину, чтобы посмотреть, что находится за ее пределами и не один из тех людей не вернулся.

Только каждый раз вяли цветы-души. Потом попытки прекратились. Народ исполняет волю Карста и его потомков, а Карсты заботятся о народе и об оранжерее. Жизнь сохранена, жизнь продолжается.

- Знаешь, - принц закусил губу, помедлил. - мне кажется легенда, которую ты рассказал неправильно трактует Карста. Тут все как-то просто, буквально, а жизнь должна быть сложнее.

- Не надо так, Карси. Твой отец прав, это не суеверие, а святая вера, благодаря которой мы выжили.

- Ты прав, но...

Принц впервые в жизни всерьез задумался о сути этой самой жизни. Мысли его полетели так далеко, что он не видел и не чувствовал, как тычется в него мокрым носом Шторм. Он даже не заметил, как ушел Глонк. Его высочество наследный принц Карст сто семьдесят пятый, продолжатель рода великой династии Карст остался один.

Прошло два года.

Семнадцатилетний принц сидел в своих апартаментах и думал. С того самого момента, как Глонк рассказал ему древнюю легенду, мысли не покидали его голову. Иногда мысли были стереотипны, банальны, иногда дерзки и сумасбродны, но он не мог думать ни о чем кроме этой истории - истории его долины, его народа, его рода. Принц взрослел, и мысли взрослели вместе с ним.