Стеша говорит без умолку. Любит свои края, обо всем хочет рассказать Ленгу.
- Машина! - По дороге пылила машина. - Возит егерям продукты и снаряжение. Вы с ней приехали?
Через минуту спрашивает:
- Как мама? Казачка - правда? "Доглядая, обеспечая..." произносит голосом, очень похожим на материнский. - Казачий выговор. Так говорят губские и лабинские казаки... Прижимистая старуха, - продолжает рассказывать. - "Ты с ево, с художника, за месяц рублей тридцать возьми", - опять говорит материнским голосом. - Закваска такая, казачья...
Стеша работает на мебельной фабрике, километрах в тридцати вниз по реке.
- Езжу и езжу, - продолжает рассказывать. - Мать соблюдаю. Оттого и замуж не вышла, - смеется. - Не идут в примаки к казачкам!..
...Завтра опять суббота, приедет Стеша.
Ленг берет набросок, сделанный утром. Не заметил лица, пока не нарисовал его... Вот оно! - подходит к окну.
Можно ли рассмотреть в скалах лицо? Художник пристально вглядывается. Случайное расположение пятен - глаза. Щель, вымытая дождем, - рот. Остальное дополнит воображение.
А если лиц - девять?..
- Ивановна! - зовет Ленг.
Тяжело ступая, в комнату входит Ивановна.
- Посмотрите на горы.
- Чего глядеть? - Старуха подходит к окну.
- Посмотрите внимательнее.
- Делать тебе нечего, вот что, - старуха не одобряет работы Ленга. Шуточки, удивляется: как это люди шутя зарабатывают деньги.
- Вглядитесь, - говорит Ленг. - Вон туда, выше леса.
- И што? - недоумевает Ивановна.
- Не видите?
- Булгачишь старую понапрасну... - Уходит кормить цыплят. На полотно она и не взглянула.
Ленг присаживается к холсту, берет кисть. Что надо делать? Оживить портрет. Проникнуть в душу человека, лицо которого в скалах. Девяти лиц, которые в скалах...
Ленг растирает краски, но мысль его о другом. Что за люди? Как появились отображения их на камне? Где-то художник читал, что все на земле - существующее и бывшее - оставляет след, электронный отпечаток, как на экране. Может, это фантастика? Может, и не фантастика.
Отображение падает на сетчатку глаза, остается в мозгу. Может, и в природе при каких-то условиях отражение остается на скалах, на ледниках. Бывают миражи, бывают отражения на облаках и туманах. Вдруг это каким-то образом закрепляется?
Приготовив кисти, краски, Ленг склоняется над портретом. Заставить рассказать о себе! Руки художника подрагивают от нетерпения. Заставлю!.. Ленгу знакомо это состояние решимости, уверенности в себе. Знаком холодок в груди, когда ставишь задачу и хочешь и способен ее решить.
Он работает до темноты. И на следующий день он уже за работой в пять часов.
Встает, ходит по комнате, не отрывая глаз от портрета. Бормочет вполголоса:
- О чем ты кричишь?
Опять берется за кисть.
- Грозен ты, - иногда скажет портрету. - А ну, больше блеска в глазах!..
- Завтракать, - зовет Ивановна.
- Потом.
- Заморисся! - Ивановна жалеет его.
- Потом!
Приезжает Стеша. Ленг не замечает ее приезда. Не замечает, как она входит в комнату, не поднимает глаз от работы.
- Кто это? - спрашивает она, останавливаясь у него за спиной.
- Стеша, минутку... - Ему кажется, что вот сейчас, сейчас он схватит главное выражение в лице, во взгляде.
- Кто это? - спрашивает вторично Стеша.
Ленг пишет, не отрываясь.
- Какой ужас!.. - говорит Стеша.
На портрете лицо полководца. Свирепое, искаженное в крике, может, в час поражения, в предсмертный миг. Оно пышет гневом и страхом. Полководец кричит. Его взгляд зовет, понукает и проклинает. И это страшно.
Стеша уже не спрашивает, стоит молча.
Подошла Ивановна. Заглянула Ленгу через плечо, отшатнулась:
- Бусурман...
Перекрестилась.
А Ленг смеется. На него нашла озорная минута. Он видит свою удачу, он в порыве, на гребне. Стеша, Ивановна - пусть поломают головы! И это - рядом!
- Подойди к окну, - говорит он Стеше.
- Не подойду. Откуда этот ужас?
Ленг перестает смеяться. Ивановна, Стеша не видят? Ленг смотрит на полотно: действительно ужас.
- Пошли завтракать, - говорит Стеше.
Потом они сидят над рекой. Говорить Стеше об увиденном или не говорить, думает Ленг. Может, это только он видит? Может, там ничего нет?
Не сказал бы, наверно, если бы Стеша не потребовала сама:
- То, что вы написали, придумано?
Ленг все еще не решается рассказать ей.
- В жизни нет такого лица! - говорит Стеша.
- А если было?
- Как - было? - не понимает Стеша.
- В прошлом. Во время Кавказских войн.
- О чем вы?
- Смотри сюда!
Ленг показывает на скалы. Солнце садится. Неровности гор наводят, сгущают тени. Сумерки ползут из ущелий, лес уже полон ими. Скалы ясны, но и к ним подбирается сумрак, серое делает темным, желтое красным.
- Сюда! - говорит Ленг. - Видишь раскрытый рот, глаза? Ну, пока солнце. Нос, подбородок...
У Стеши бледнеет лицо:
- Это он!
Женщина охватывает руками плечи, будто в ознобе:
- Не дай бог видеть!..
Солнце скрылось, темнеет. Только глаза на лице еще секунду смотрят - понукают и проклинают.
Ленг и Стеша встают, молча идут по улице. Сумерки стелются им под ноги.
Проходят улицу всю. Останавливаются у клуба. Школы в поселке нет, почты нет. Клуб - есть. Старый, открывается редко, когда привозят кино, а привозят его в год два раза...
Здесь, на ступеньках клуба, Стеша и Ленг садятся.
- Как он появился на скалах? - спрашивает Стеша.
Ленг рассказывает ей об электронной теории отражения, о миражах.
- Может, и здесь то же. Что-то происходило на берегах реки, отразилось в воде. Отражение упало на скалы солнечным бликом, запечатлелось. Миг, какая-нибудь секунда. Историческая секунда: Кавказ дышит историей. А потом, Стеша, - признается Ленг, - тут не одно лицо. Я насчитал девять.
- Девять?..
Стеша родилась здесь и выросла. Горы для нее, для жителей поселка - то же, что море для рыбака, степи для земледельца. В горы ходят за сеном, за грушами. Пасут скот. Ничего необычного там нет. И лиц никаких нет. Она так и говорит Ленгу.
- Есть же! - восклицает задетый художник.
- Есть... - Стеша ведь сама видела. - Наверно, мы не обращаем на них внимания, - говорит она. - Привыкли, не вглядываемся... Если бы вы не показали, для меня там ничего бы и не было. А теперь я буду бояться. И портрета боюсь.