Обычная милиция справится с многотысячными отрядами каких-нибудь Хаттаба или Хачилаева просто не в состоянии. Следовательно, защитить Россию от “врага внутреннего” способны только мобильные и боеспособные внутренние войска. Недаром они сами себя называют “войсками правопорядка”.

Обычно региональные конфликты начинаются с погромов русского населения.

И, как правило, единственными защитниками русских, которые в отличие от чеченцев, например, не могут похвастаться кланово-мафиозной организованностью, становятся именно вэвэшники. Даже мощная и внутренне весьма стабильная Российская империя еще 185 лет назад позаботилась о создании “войск внутреннего употребления”, исполнявших те же, что и современные ВВ, функции.

В этих условиях кампанию за сокращение внутренних войск могут поддерживать только те, кто заинтересован в дальнейшей дестабилизации обстановки внутри России, в развале государственности на маргинальные, легко поддающиеся экономическому грабежу анклавы. Недаром критика внутренних войск, как правило, увязывалась с нападками на генерала Анатолия Куликова, единственного министра, не побоявшегося открыто выступить против позорных Хасавюртовских соглашений.

Сергей Степашин, занявший освободившееся министерское кресло, является типичным постсоветским чиновником, чье главное достоинство - доходящая до лакейства лояльность по отношению к вышестоящим. Он уже заявил о предстоящем чуть ли не 50-процентном сокращении внутренних войск, объясняя эту меру необходимостью экономить бюджетные деньги. Бюджета обычно хватает на организацию разного уровня выборов, на восстановление Чечни, на международные вояжи руководителей и даже на выплаты бастующим шахтерам или учителям. Но его хронически не хватает на поддержание жизнеспособности основных силовых структур - армии, ФСБ, МВД, чье существование является главным атрибутом государственности (еще отец западной социологии Макс Вебер утверждал, что власть есть монополия на физическое насилие).

Кажется, властям невдомек, что если эти структуры не выживут, отпадет надобность в самом бюджете как таковом, единое российское государство просто перестанет существовать. И чтобы этого не произошло, необходимо не сокращать, а сохранять немногие еще относительно здоровые и боеспособные части, соединения, войска как фундамент, на котором еще может быть восстановлена полноценная российская государственность.

Прошли времена, когда оборонщики писали письма в Москву, делали заявления, обращались в газеты, пытаясь привлечь общественное мнение к поношению оборонной отрасли. Теперь, поняв, что надежд остановить развал промышленности, взывая к совести и морали правительства, нет, рабочие и инженеры “оборонки” переходят к другой тактике.

На улицу выходят танки. За их рычагами - сборщики и конструкторы боевых машин. Кипит город Саров, где находится сердце русской атомной промышленности. Ядерщики протестуют против развала уникальных производств, уничтожения атомной мощи России.

Сегодня мы публикуем воспоминания одного из конструкторов ядерного оружия о том, как создавался советский ядерный меч…

В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 50-Х ГОДОВ в стране был один комплектующий завод N 3 КБ-11 по сборке серийных специзделий. Первые атомные авиационные бомбы “Тройка” и “Татьяна” изготавливались поштучно, как в индивидуальном производстве. Военно-промышленный комплекс по крупносерийному и массовому производству ядерного оружия еще не был готов. Эксплуатация ядерного оружия требовала соответствующих преобразований и подготовки специалистов. Было создано 12 ГУМО, начальником которого стал генерал-полковник В.А. Болятко, а его заместителем генерал-майор Н.П. Егоров, ранее работавший в КБ-11. Подготовлен личный состав для обучения в Академии. По этой причине атомные бомбы, переданные МО, хранились на объекте в состоянии готовности “номер один”, т. е. раздельно по функциональным узлам. Об этом переходном периоде, от индивидуального изготовления к серийному, и неподготовленности армии знала разведка Америки. Стало известно, что готовится атомный удар по 15 городам Советского Союза. Для предотвращения агрессивных поползновений со стороны США и ответного удара с нашей стороны, были скомплектованы ВСБ из гражданских специалистов. По специфике работ и возрасту, для этих целей оказались наиболее подготовленными молодые специалисты серийного сектора КБ-11.

Комплектация ВСБ и занятия в Академии находились под ежедневным контролем генерала - директора объекта. Внешне стройный, красивый и мужественный генерал вызывал к себе всеобщее уважение. При встрече с ним человек невольно подтягивался, а разговаривал по стойке “смирно”. Запомнилось одно из его посещений наших занятий: во время перерыва между занятиями мы выходили покурить в специально отведенное место. Генерал тоже курил вместе с нами. Так совпало, что в это время произошла смена часовых. Когда генерал возвращался, часовой потребовал пропуск. Генерал попросил одного из нас вынести его куртку из учебного зала. Увидев пропуск с фамилией и шифром “ПРОПУСК ВСЮДУ”, часовой побледнел и тихо произнес:

- Простите, товарищ генерал.

- Благодарю за бдительную службу, - сказал генерал и пожал ему руку. Часовой покраснел, чувствуя свою вину. По инструкции он обязан был знать владельцев таких пропусков в лицо.

Помню, как проверял меня Володин при назначении главным конструктором. Вошли в подземный каземат. Там хранились детали из ВВ, забракованные военпредством. Володин взял бракованный фокусирующий элемент и сильными ударами руки стал выбивать из него ВВ. Тогда я решил проверить, знает ли директор технику безопасности. Вытащил из кармана перочинный нож и предложил директору: “Ножом удобнее”.

Директор внимательно на меня посмотрел и закончил опасный эксперимент. Это была проверка на страх. Ровесник века, Константин Арсеньевич подавлял басмачество и оценивал людей с точки зрения военного человека. После службы в Красной Армии окончил Промышленную Академию. Таков был путь красных директоров.

Затем подошли к основаниям из ВВ, создающим сферическое обжатие центральной части снаряда. На них были чуть заметные извилистые микротрещины, окрашенные в фиолетовый цвет. Наличие микротрещин - неудачная конструкция. Склеивание поверхностей элементов к основаниям с разными коэффициентами усадки привело к наличию микротрещин при хранении. Пришлось менять конструкцию и дорабатывать задел в условиях серийного производства. Вот такие непростые задачи решали СКБ. Проверке на храбрость подвергался я и генералом Л.А. Петуховым. Поздно вечером зашел к нему в кабинет. Он был один, рассматривал почту. Поздоровавшись, сел в кресло у письменного стола. После длительного молчания, без всякой задней мысли, со вздохом произнес:

- Так тяжело, хоть стреляйся.

Петухов молча встал, прошел в комнату правительственной связи и вынес пистолет. Дал мне в руки и равнодушным голосом сказал:

- Стреляйся!

Слово не воробей. Машинально взял пистолет и в каком-то оцепенении поднес к виску. Щелкнул курок. Выстрела не последовало. Генерал спокойно взял у меня пистолет. Повернул барабан и выстрелил в сейф. Пуля застряла в толще металла. Бледный, на ватных ногах, я вышел из кабинета и поплелся домой. Всю “опасность” случившегося почувствовал и физически ощутил только на следующее утро. Патрон не был дослан в ствол пистолета. Генерал знал об этом и внимательно следил за моими действиями. Безопасность моей жизни гарантировалась полностью. Однако подленькое чувство страха долго меня не покидало. Иногда вспомнишь - мороз по коже.

С тех пор стал более внимательно следить за своими высказываниями.

В ОДИН ИЗ ПРИЕЗДОВ П. М. ЗЕРНОВА на объект Володин пожаловался ему на большой процент брака фокусирующих элементов. Такие жалобы были также и со стороны директора М.В. Проценко. Павел Михайлович поручил мне и Седакову решить эту проблему. Мы обратились в сектор газодинамики к Б.Н. Леденеву. После серии экспериментов допуски на размеры были расширены. Массовый брак прекратился. Создание двух ядерных центров (Саров и Снежинск) способствовало совершенствованию ядерного оружия. Конкуренция выявляла наиболее надежный и серийнопригодный образец.