- А, вы страховой агент, что ли? - проворчал Карлуччи, сразу заметно подуспокоившись. - Ну что ж, дело нужное.

Я торжественно кивнул, вникая в образ страхового агента. - Чистая формальность. Послушайте, мистер Карлуччи, раз уж вы здесь, может вы и в самом деле мне поможете? - Для пущей важности я поправил узел на галстуке. - Не заходили ли в последние недели к мистеру Чайлдрессу посетители, которые... ну, скажем, не бывали здесь раньше? Или незнакомые вам. Не беспокойтесь - это самая обычная формальность.

Карлуччи важно кивнул и сложил губы в трубочку.

- Вообще-то я не особенно обращаю внимание на то, кто к кому ходит, я ведь суперинтендант, а не швейцар. Жаль однако мистера Чайлдресса - славный был парень. Со мной он, правда, только здоровался, ну и там парой-тройкой слов про погоду перебрасывался. Дел-то у меня невпроворот, сами понимаете порой и пожрать-то некогда.

- Я знаю, - посочувствовал я. - А не помните, в прошлый вторник... в день, когда он застрелился - к нему никто не приходил?

- Вообще-то, узнав, что он застрелился, я сперва удивился выстрела-то я не слышал. А потом припомнил, что пару часов отсутствовал - в лавку ходил за красками и прочей мелочевкой. И к сестре ещё заглянул, в Маленькую Италию. Она у меня после инсульта отходит.

- А вы знали, что он держит дома пистолет?

Карлуччи закатил глаза к потолку.

- Боже упаси! Хотя я не удивляюсь: время ведь такое, сами понимаете. Черт знает что творится.

Я согласился и пообещал скоро уйти, что его заметно порадовало. Суперинтендант попятился, вышел и закрыл за собой дверь. Я покончил с книгами, поставил последнюю на место и двинулся к дверям. Не спрашивайте, почему я вдруг задрал руку вверх - я и сам этого не знаю. Вулф сказал, что мне повезло, я же склонен расценивать случившееся скорее как проявление моей незаурядной интуиции. Как бы то ни было, но, уже собираясь выходить, я провел рукой по верхней перекладине дверного косяка, ожидая перепачкать пальцы многовековой пылью. Так и случилось, но заодно я нащупал ключ. Медный, от дверного замка - это уж за годы общения с замками и ключами любого типа я знал наверняка.

Найденыш не подходил ни к одному замку в квартире Чайлдресса. А испробовал я его повсюду, включая даже дверь на пожарную лестницу. Затем, кляня себя на чем свет стоит за то, что едва не прошляпил столь очевидный тайник, я проверил все дверные косяки. Наградой, если не считать пыли, была только заноза, которую я засадил под ноготь указательного пальца и извлек пинцетом лишь по возвращении домой. Бранясь себе под нос, я засунул таинственную находку в карман и поспешил на Шестую авеню, где после пятиминутного ожидания наконец остановил такси.

Без пяти двенадцать я успешно преодолел вращающуюся дверь и очутился в огромном, украшенном белоснежным мрамором вестибюле небоскреба Джи-Би-Си в конце Шестой авеню. Предъявив свое удостоверение откормленному охраннику в темно-синей форме, восседавшему за столом размером с палубу космического корабля из "Звездных войн", я попросил его позвонить Дебре Митчелл.

- А вам назначено? - строго процедил он, глядя на меня так, словно я пытался всучить ему дрянной пылесос или устаревшую энциклопедию.

- Нет, но она пожелает меня принять. Меня зовут Арчи Гудвин. Передайте, что я хочу поговорить с ней насчет Чарльза Чайлдресса.

Было очевидно, что этот бегемот никогда не слыхал ни про Дебру Митчелл, ни про Чарльза Чайлдресса. Полистав местный справочник, он отметил ногтем нужный телефон и набрал номер.

Затем, повернувшись ко мне заплывшей жиром спиной, что-то прохрюкал в трубку, помолчал, снова забормотал и наконец положил трубку и повернулся ко мне.

- Семнадцатый этаж, - сказал он. - Вот ваш значок, номер двести одиннадцать. Носите его повсюду, пока вы здесь, а на обратном пути верните мне. И распишитесь вот здесь.

Он придвинул ко мне журнал, я черканул свою подпись и проставил время прихода.

Первое, что я увидел, когда двери лифта разъехались на семнадцатом этаже, был огромный бронзовый орел с распростертыми крыльями - символ Джи-Би-Си, - приделанный к очередной беломраморной стене. Слева за белым же столом сидела миловидная седовласая женщина.

- Здравствуйте, могу я вам помочь? - привычно осведомилась она.

Я сказал, что меня ждет Дебра Митчелл, и она кивнула.

- Да, вы ведь мистер Гудвин, верно? Мисс Митчелл предупредила, что вы уже поднимаетесь. Пройдите, пожалуйста, в эту дверь, а потом направо. Ее комната третья с левой стороны.

Дверь, как и следовало ожидать, была выкрашена в белый цвет, как, впрочем, и стены. Белыми были и ковровые дорожки. Дверь Дебры Митчелл я разыскал за мгновение до того, как заболеть снежной слепотой. Просунув голову внутрь, я увидел перед собой почти полностью белый офис размером с кабинет Вулфа, в одном углу которого располагался большой стол, а во втором - диван и столик с креслами. Сидевшая за столом женщина беседовала по телефону:

- Да, совершенно верно. Да, на ближайшие три недели все гости в этом шоу уже расписаны, кроме следующего вторника. Этот идиотский изобретатель из Южной Дакоты, а может и из Северной, ну тот, что придумал автомобиль, который вместо бензина ездит на чем-то вроде крахмала, так вот он отказался к нам приехать, сославшись на занятость. Представляешь такого олуха? Он-де слишком занят, чтобы выступить живьем по телевидению? Немудрено, что он до сих пор так и торчит в одной из этих дурацких Дакот. - Вдруг она заметила меня и, кивнув мне, сказала в трубку, что к ней пришли. Затем нажала кнопку и сказала кому-то еще, должно быть, секретарше, чтобы пока её к телефону не подзывали.

- Пожалуйста, входите мистер Гудвин, - пригласила она, приятно улыбаясь и выходя из-за стола мне навстречу. Дебра Митчелл стоила того, чтобы посмотреть на неё и второй раз, равно как и третий с четвертым. Высокая и статная, ростом около пяти футов и десяти дюймов, с замечательной фигурой. Черные до плеч волосы обрамляли прекрасное лицо с тонкими чертами, составившее бы честь обложке любого модного журнала от Пятой авеню до Шри Ланки.

- Извините, что не сразу заметила вас, - сказала она, жестом приглашая пройти к дивану. Сама она села на одно из кресел и поправила изумрудно-зеленую юбку. - Я сразу поняла, кто вы такой. Вы работаете вместе с Ниро Вулфом. Хорэс Винсон предупредил меня, что собирается обратиться к нему за помощью, чтобы... Чтобы узнать, что на самом деле случилось с Чарльзом. - Золотисто-карие глаза внимательно взглянули на меня. - Ваш приход означает, что мистер Вулф согласился взяться за это дело?

Я кивнул.

- Да, мисс Митчелл. Мистер Винсон сказал, что вы разделяете его мнение о том, что Чарльза Чайлдресса убили.

- Конечно! - уверенно произнесла она, махнув рукой. - Чарльз никогда бы сам не покончил с собой. Никогда! Это так нелепо, что даже не стоит обсуждения. Чарльз был влюблен в жизнь. У него было все, ради чего стоило жить: его книги, наша... наша любовь. - На лице её отразилось больше гнева, чем скорби.

- Но порой у него случались резкие перепады настроения?

- Конечно - у кого они не случаются. А ведь у него была художественная натура. К тому же, если бы все, у кого бывали перепады настроения, накладывали на себя руки, Нью-Йорк бы скоро почти обезлюдел.

- Согласен с вами. А не отмечали вы у него в последнее время особо глубокой депрессии?

- Нет, - резко ответила Дебра. - Он, правда, был взвинчен из-за нового контракта, но тут я его не виню. Хорэс Винсон, к которому я прекрасно отношусь, здорово подпортил Чарльзу настроение, предложив почти такую же сумму, как за первую книгу из барнстейбловской серии. Еще Чарльз сильно расстроился из-за гнусной статейки, которую тиснул в "Газетт" этот мерзкий хорек.

- По моим сведениям, он также поссорился со своим литературным агентом, а затем и с редактором из "Монарх-пресс".

- Да, и не просто поссорился, - голос Дебры прозвучал натянуто. - Как вам, должно быть, известно, они оба превратились в бывшего агента и бывшего редактора.