Стоун присвистнул. Для такого путешествия семьдесят долларов не больше, чем капля в море.

- Это моя вина, - произнес он. - Хотя в тот момент от меня мало что зависело.

- Кастро одолжил бы нам денег, - сказал Хили. - Не знаю, что он сейчас думает по этому поводу, однако...

- Пусть Кастро катится ко всем чертям, - вступил в разговор Лефти. - У меня полно денег. Когда началась заварушка и все выбежали из-за стола, я сгреб все, что на нем было - четыреста восемьдесят долларов. Они со мной, завернутые в носовой платок, двадцать четыре золотых монеты. Так что Кастро может идти к черту.

Стоуну показалось, что поздравления Хили были не очень искренними, но он был не в настроении говорить с ним на эту тему. Больше всего на свете ему сейчас захотелось лечь в постель, остаться одному и прочесть записку Лолы. Они сняли комнату с одной односпальной и одной двуспальной кроватями, но за окнами уже занимался рассвет, и Лефти предложил пойти позавтракать.

Стоун решил принять душ и под этим предлогом, запершись в душевой, прочитал записку. Там было написано следующее:

"Будь осторожен со своим другом Хили. Они с Кастро замышляют что-то против вас. Я постараюсь выведать, что именно. Пиши мне, если захочешь, на адрес почтового отделения в Калехико, до востребования.

Мэри Лесли (Лола)".

То, на что намекала Лола, могло быть просто попыткой Хили занять у Кастро денег. Кастро мог потребовать себе пятьдесят процентов сверху, а затем поделиться с Хили. Было совершенно ясно, что Хили обманул их, говоря, что займет денег в Лос-Анджелесе. Эта поездка была ему нужна, чтобы затем был повод отправиться в Мехикали. Он и в "фараон" сел играть только для отвода глаз. Выигрыш был ему не нужен. Телеграммы из Риолайта тоже были частью плана. И неожиданная удача Лефти после ссоры с Падильей испортила ему все дело.

Стоун разорвал записку на мелкие части и выбросил их. Мэри Лесли! Было очень любезно с ее стороны назвать свое настоящее имя. Она называла себя Лола, разумеется, только для того, чтобы не нарушать атмосферу мексиканского танцевального зала.

Воспоминание о ее поцелуях взволновало его. Похоже, он все-таки кое-что выиграл в этой схватке с Падильей. Он задумался, стоит ли написать ей? Хочется ли ему этого? В этот момент он услышал голос Лефти, зовущего их завтракать.

- Кофе, Стоун! Горячий, как огонь. И ветчина! Я думаю, мы должны как следует набить свои желудки перед дорогой. Стоун улыбнулся такому резкому переходу от романтики к прозе жизни.

- Звучит заманчиво, - отозвался он. - Я с вами.

Глава шестая. Алмазный Дик

Едва они отправились в дорогу, Стоун поставил вопрос о том, что им понадобится проводник, который не только хорошо ориентировался бы на местности, по которой пройдет их маршрут, но и был бы знатоком обычаев и языка индейцев.

После подписания договора Хили стал менее скрытным относительно цели их путешествия. Они достали карту Аризоны и внимательно ее изучили. Оттого места, где кончается железнодорожная ветка, обслуживающая Глоб и близлежащие поселения, они должны были двигаться на север через хребты Апачи, а затем углубиться в район пустыни, лежащий между руслами рек Черри и Тонто, известный под названием бассейн Тонто.

Правее и восточнее их маршрута, по ту сторону реки Черри, проходила невидимая граница индейской резервации "Белая Гора", откуда дикари время от времени совершали жестокие набеги, мстя белым за ограничение своей свободы и сокращение охотничьих угодий. Эта граница уходила на север до разлома обширного плоскогорья Моголлон. Где-то в этом районе, вблизи северо-западной границы резервации, среди нагромождения неприступных скал и каньонов находилась конечная цель экспедиции.

Месторождение находилось неподалеку от восточного рукава Тонто, возле самого его истока, у подножия Крутого Холма. Найди они этот исток, утверждал Хили, и ему не составит труда отыскать ориентир, специально указанный ему Лайманом. Оттуда настанет черед Лефти прокладывать маршрут. Что это за ориентир, Хили сказать отказался, несмотря на договор о партнерстве.

На карте все выглядело предельно просто. Однако обрывки разговоров о "дикарях", которые они слышали в поезде, лишний раз подтверждали правоту адвоката из Лос-Анджелеса, посоветовавшего Стоуну взять с собой в пустыню опытного проводника. Хили сначала возражал.

- Зачем нам нужен четвертый? - спрашивал он. - Если мы найдем золото, мы не сумеем скрыть это от него. Более того, он обязательно проговорится, и туда хлынут толпы всякого сброда. Только этого нам и не хватает.

- Мы можем не упоминать при нем о золоте, - сказал Стоун. - Я предлагаю распустить слух, что мы изучаем стоянки первобытных людей. В этих скалах их огромное множество.

- В каких скалах?

- Вдоль всего плоскогорья Моголлон. Почти на каждой скале в Аризоне. Я кое-что знаю об этом. Во всяком случае, достаточно, чтобы пустить пыль в глаза. Нам не обязательно притворяться учеными, достаточно сказать, что мы собираемся писать книгу. Мы можем взять с собой фотоаппарат. Ты будешь фотографом, Хили, а я представлюсь автором и буду вести переговоры. Когда мы разобьем постоянный лагерь у истока Тонто, мы сможем отпустить нашего проводника.

- Можно подумать, что мы отправляемся в Африку, - возразил Хили. - Все говорит за то, что мы пройдем не более пятидесяти миль. Зачем зря тратить деньги и нанимать няньку троим взрослым? Мы не дети и не хлюпики.

- Мы не знаем главного, что необходимо для путешествия в этой пустыне, - ответил Стоун. - Мы не знаем и двух слов на языке индейцев. Мы не умеем вести себя с ними и не понимаем их языка жестов. Кроме того, мы не привыкли к суровой жизни в пустыне. Я настаиваю на том, что нам нужен опытный проводник.

В Глобе они представились исследователями и фотографом. Жители Глоба навидались всякого и привыкли ничему не удивляться. Они только посоветовали друзьям держаться подальше от границ резервации.

-Там, куда вы направляетесь, настоящая преисподняя, - сказал им один старатель в вестибюле гостиницы. - Однажды я забрел туда в поисках бирюзы, которую до сих пор так и не нашел. Сущий ад с гостеприимно распахнутыми воротами! Апачи рыщут вокруг, нападая на всякого, кто, по их мнению, слишком близко подходит к их территории. Вдоль всей западной границы резервации вы найдете только одно ранчо, и я готов поспорить на последний доллар, что владелец ранчо не позволяет своей жене жить там, под самым носом у этих трусливых дьяволов. Вы нипочем не догадаетесь, что у них на уме. Они намекнули мне, чтобы я убирался из бассейна Тонто, и я поспешил унести ноги.

Вокруг велось много подобных разговоров. Все указывало на то, что ситуация не слишком изменилась со времен Уота Лаймана. В довершение всего, Стоуна с товарищами начинала беспокоить мысль о том, что за это время кто-то мог случайно обнаружить сокровище.

В Майами они объединили свои пожитки и решили докупить все, что казалось им необходимым для путешествия, на свой страх и риск.

Вечером, накануне начала экспедиции, они сидели в конторе небольшой местной гостиницы, болтая с ее владельцами, как вдруг он указал на бредущего по улице человека, впереди которого, прихрамывая, шел ослик с одним повисшим ухом.

- Это Алмазный Дик, - сказал хозяин гостиницы. - Возвращается после очередных поисков алмазов. Вот кого вам нужно взять в проводники. Знает весь бассейн Тонто как свои пять пальцев. Правда, у него есть один пунктик - алмазы. Во всем остальном он вполне нормальный человек. Индейцы его не трогают; наверное, считают блаженным. Если вам повезет заполучить его в проводники, половины ваших проблем как не бывало. Я позову его.

Человек подошел на зов, а его невозмутимый ослик остался поодаль спокойно ждать своего хозяина, точно преданный пес. Кожа искателя алмазов была смуглой, как у индейцев. Солнце пустыни, казалось, иссушило его, оставив только кожу да кости. Высокий, худой и молчаливый, он стоял, с недоверием рассматривая незнакомых людей своими черными, как кусочки обсидиана, глазами.