Тот посмотрел на Брустина.

- Езжай, езжай, Рубен, я теперь сам управлюсь. Спасибо, - сказал Брустин. И когда Рубен и лейтенант уехали, молча смотрел как Сытников запирает гараж, о чем-то напряженно думал, затем резко вдруг бросил Сытникову:

- Садитесь в машину! Едем в Матвеевскую!

Сытников вздрогнул от неожиданности, стоял, как вкопанный.

- Вы что, оглохли?! В машину!

- А если?..

- Никаких "если"!

Сытников понуро поплелся к "Москвичу", в глубине души уверенный, что в той квартире в Матвеевской уже никого нет...

С утра Зуйков названивал по телефону, который он обнаружил в блокноте Фиты, и который, как он теперь уже знал, был установлен на бывшей госдаче ЦК КПСС. Но трубку никто не снимал. Звонил Зуйков туда раз десять до обеда и после.

Около трех пришел сотрудник и сообщил:

- Владелец одного из телефонов Жигалов Олег Олегович - подполковник в отставке, бывший заместитель командира спецотряда "Молния".

Зуйков понял, о чем речь, он знал, какие деликатные задания выполнял этот отряд.

- Кто такой Якимов установить не удалось, - продолжал сотрудник. - Я ездил туда, дверь квартиры заперта, соседи говорят, что квартира почти постоянно пустует.

- Оставьте мне адрес этой квартиры, - велел Зуйков.

- Скорино Евгения Францевна...

- О ней я все уже знаю, - перебил Зуйков.

- Бывшую дачу ЦК КПСС арендует фирма "Улыбка".

- Что за фирма?

- Средненькая, производит разное для стоматологии. Глава фирмы Батров Евсей Николаевич.

- Батров?! - Зуйков вспомнил: в письменном столе Фиты коробочка, в ней дорогие часы-хронометр швейцарской фирмы "Лонжин", на обороте, на крышке выгравировано "Дорогому Анатолию Ивановичу в день пятидесятилетия от Евсения Николаевича". - Нужно вот что: под удобным предлогом, может через налоговую службу, в общем подумайте сами, но глубоко проверить эту "Улыбку". Пока все, можете идти.

Когда сотрудник вышел, Зуйков подумал: "Средненькая фирма, каких в Москве сотни, и вдруг отхватила бывшую госдачу ЦК КПСС. Каким образом? Явно, без протекции не обошлось. Кто же посодействовал? На каком уровне?!

К половине пятого, как и условились, пришла секретарша Фиты Ада Георгиевна Голодышина. Зуйков сразу отметил аккуратность, добротность и некрикливость ее одежды, ухоженность волос и едва заметный макияж. Было ей чуть за сорок. Он помог ей снять пальто, повесил его на плечики в свой шкаф и пригласил сесть в кресло, сам устроился напротив, а не за столом. Сразу сказал:

- Ада Георгиевна, я не верю, что Анатолий Иванович был убит. Ну, скажем почти не верю. Скорее - самоубийство. Значит, мне нужно доказать и первое, и второе.

- Чем я могу помочь?

- Не заметили ли вы каких-либо изменений в его настроении в последнее время? Не стал ли он раздражителен, нервозней, несправедливей. Я имею в виду, не срывал ли он на подчиненных свое дурное настроение, отнюдь не вызванное какими-нибудь неполадками на работе? Вы поняли, что я имею в виду.

- Я поняла. Нет, все, как обычно. Если и срывался, то по конкретному поводу... Я просмотрела телефонные справочники, как вы и просили. Указанных вами фамилий - Жигалов и Якимов не нашла.

- Ему по должности положена дача. Где она расположена?

- У него госдачи не было, отказался, сказал: "Мне хватает забот со своей собственной".

- Давайте мы с вами пройдем в другую комнату, я покажу вам видеофильм, это похороны Фиты. А вы мне назовете тех, кого опознаете. Хорошо?

- Если надо...

Все было приготовлено загодя: кассета в видеомагнитофоне, монитор включен. Они сели рядом. Зуйков взял пульт, нажал кнопку "Play". Поплыло изображение. Голодышина стала называть фамилии, должности. Это были в основном чиновники разного ранга, так или иначе связанные с Фитой по работе - замминистры, председатели Госкомитетов, члены Госдумы, два или три высоких чина из Министерства обороны в штатском. Все эти люди у Фиты бывали часто. Что ж, ничего необычного.

- Вот этих троих я не знаю, видите рыжеволосый и двое по бокам, но дважды они приходили к Фите.

Зуйков остановил движение пленки кнопкой "пауза".

- Давно?

- Один раз, кажется, летом, второй недавно, перед его командировкой во Францию. Рыжеволосый был один раз перед Францией.

- Как они попали к Фите? Записались на прием? Ведь у него есть специально отведенные для приемов дни. К нему не так просто попасть. Как они назвались вам, представились?

- Они пришли в неприемный день.

- Оба раза?

- Да.

- И вы их сразу пустили к нему?

- Нет. Через две-три минуты, после того, как они вошли в приемную, Анатолий Иванович тут же вышел им навстречу и увел к себе.

- Вас это удивило?

- Нет. Раз он так сделал, значит так нужно было. Удивляться поступкам начальства в мои функции не входит.

- Скажите, Ада Георгиевна, комитет ваш имел какие-нибудь деловые отношения с фирмой "Улыбка"? Через ваши руки проходят сотни документов, где-нибудь это забавное название фирмы попалось бы вам на глаза.

- Нет, ни разу.

- Он часто ездил во Францию?

- В этом году трижды. Раз - с парламентской делегацией и дважды в командировку.

- По каким вопросам?

- Этого не знаю.

- Ада Георгиевна, накануне смерти Фиты вы вечером, около одиннадцати, звонили ему? В связи с чем так поздно?

- В такое время я ему вообще никогда не звонила. И в этот вечер не звонила. Тем более, что была на концерте.

- Что ж, Ада Георгиевна, большое вам спасибо.

Они вернулись в его кабинет, он помог ей надеть пальто.

- Я вызову машину, чтоб вас отвезти, - предложил Зуйков.

- Спасибо, не нужно, мне еще надо в магазины.

Зуйков отметил ей пропуск и проводил до лифта.

Когда она ушла, Зуйков подумал: "Что ж, высоко вы летали, Анатолий Иванович. Да вот только куда и как залетели, что пустили себе пулю в висок? И кто эти двое с третьим - рыжим, - которых вы самолично встречали и препровождали к себе в кабинет в неприемные дни?.. Встреча и время ее вроде были обусловлены? Без участия секретарши?.." Он снял трубку, позвонил на дачу Фиты. Ответила жена.

- Евдокия Федосьевна, простите за беспокойство. Это Зуйков. Я хотел бы к вам завтра подъехать, есть еще несколько вопросов. Я понял... Вы уж извините... Хорошо, значит к десяти.

Затем он снова позвонил на бывшую дачу ЦК КПСС. И опять телефон не отвечал. Следующий звонок он сделал Евгении Францевне Скорино, но и тут никто не снял трубку. И последний звонок - прокурору.

- Леонид Степанович, здравствуйте. Это Зуйков.

- Здравствуйте, Антон Трофимович.

- Как у вас с делом Фиты?

- Будем закрывать. Стопроцентное самоубийство. У вас что, есть сомнения, что-нибудь новое открылось?

- Ничего особенного... Обыск повторный у него на даче не был?

- Был.

- Что-нибудь нашли?

- Абсолютно ничего. А вы не собираетесь закрывать? - спросил прокурор.

- Еще повременю немного, - ответил Зуйков.

- Зряшная трата времени, но это уже ваше право.

- Я мог бы приехать посмотреть дело?

- Приезжайте. Я скажу следователю, который вел дело. Запишите фамилию, - прокурор продиктовал.

- Спасибо. Я часам к двенадцати заскочу.

- Милости прошу...

Вечером, уже из дому, Зуйков еще раз позвонил на бывшую дачу ЦК КПСС и Евгении Францевне Скорино. В обоих случаях результат был один - никто не ответил...

Дом по адресу в Матвеевской Сытников нашел не без труда. Это было двухэтажное кирпичное здание барачного типа.

- Второй этаж, квартира, кажется, первая справа, - пробурчал Сытников... Мне-то что теперь делать?

- Убирайтесь отсюда вон, - произнес Брустин, и не оглядываясь, вошел в подъезд, где было сумеречно и воняло кошками и мочой. Приблизился к двери, прислушался. Раздавались голоса, по радиоточке играла музыка, и ему удалось лишь разобрать отдельные слова: "бензин", "завтра", "вечер"... А между тем разговор там происходил важный: