Видя, что Олег прочно обосновался возле Нины, Ленька встал, пошел, сдал книги, вернулся обратно с двумя "Крокодилами" и, зевая над ними, стал развлекаться наблюдениями.

"Я бы сказал, что Нина деятельно занимается... И куда ее мама смотрит? Что это они друг другу пишут?.. А Олег - хам, пожалел бы ее. Вон какая стопка книг! Готов спорить, что она ни одной из них так и не раскроет.

Нет! Она берет верхнюю, отодвигает записку Олега, раскрывает книгу. Я проспорил! Ого! Олег закрывает книгу и кладет ее на место. Нина снова берет ту же книгу, раскрывает ее. Это становится интересным... Что? Олег выхватывает у нее книгу и прячет под стол? Как это понимать?.. Они смотрят друг другу в глаза. Долго ли? Вот Нина встает, собирает книги... Я давно говорил, что читальня - неудачное место для свиданий. Куда они пойдут? Целоваться в темных подъездах? А Нина что-то злая... Надо посмотреть, чем все кончится. Я, конечно, понимаю, что с моей стороны нехорошо подглядывать, но любопытство - основной двигатель прогресса".

И Ленька вышел за ними.

Библиотека помещалась в одном здании с кинотеатром. Выходили из кино как раз по той лестнице, которая вела в библиотеку. Когда Ленька вышел, окончился сеанс. По лестнице сходило много народу, и Ленька мог спокойно вести наблюдения, оставаясь незамеченным.

Он видел, как Нина и Олег остановились у выхода. Потом Нина повернулась и пошла. Олег сделал несколько шагов за ней, окликнул ее, но потом остановился. Закурил.

"Хладнокровный мужчина, - подумал Ленька, - я бы на его месте все-таки догнал ее. Однако что это между ними произошло? Репетиция семейной жизни или просто милые бранятся?.. Во всяком случае, Виктору не надо ничего рассказывать. Чем меньше ему напоминать о Нине, тем лучше".

И Ленька пошел домой.

* * *

В 9 часов Николая Николаевича вызывают на совещание к заместителю директора. Виктор один. Он сидит и смотрит на темную сигнальную лампочку. Сегодня он слышал, как Зина говорила Клаве: "Починить они никак не могут. Глупо было надеяться, что Витька что-нибудь сделает. Он же неопытный мальчишка. Надо вызвать Петра Ивановича из института".

Виктор слыхал уже о Петре Ивановиче. Начальник говорит, что это долгое дело: запрашивать разрешение дирекции научно-исследовательского института, через бухгалтерию проводить заказ. И он сможет прийти лишь в конце недели...

Виктор считает, что он должен сделать все сам, не рассчитывая на помощь Петра Ивановича. Тем более, что Виктор, кажется, нашел ошибку...

У него сегодня боевое настроение, он почесывает руку об руку и обращается к лампочке:

- Ты не хочешь загораться? Так я тебя зажгу.

Тут он тихо ругается. Потом берет ключ и садится на пол у аппарата. Движения его точны и уверенны. Сказывается долгая "тренировка". Завернув кабель, он распрямляется и говорит:

- Пойдите попробуйте так сделать. Чистая работа!

И снова склоняется к решетке.

Сборка закончена. Аппарат включен. Виктор, сжав в руке ключ, наблюдает за приборами сузившимися от волнения глазами. Так, зашевелились стрелки. Мерно заработали насосы. Шум стихает, и спокойно, как ни в чем не бывало, загорается сигнальная лампочка.

Виктор заходил по комнате. Он чувствовал в себе прилив необыкновенных сил. Черт возьми, он, "неопытный мальчишка", смог собрать сложнейший аппарат! Сам, своими руками! Да, теперь он уверен в себе. Он все может, все, что захочет!

Ему даже кажется, что сейчас он в состоянии опрокинуть семиэтажный дом, так, небрежно, левой ногой.

День и ночь. День и вечер.

Днем хорошо. Чем больше работы, тем лучше себя чувствуешь. Некогда думать о чем-либо постороннем. Но вечером, когда мама во второй смене, Вадим не звонит, Ленька куда-то пропал, а ты сидишь в комнате наедине со своими мыслями, - вечером совсем другое дело.

Какое-то странное состояние. Не хочется ни читать, ни заниматься, ни гулять. Сидишь и думаешь.

А в квартире тишина. Пожалуй, многие позавидовали бы этому.

Он изучил уже все звуки, все шорохи.

Уходили из квартиры довольно тихо. Хлопала дверь - и все. Человек ушел. Приходили значительно шумнее. Сначала дергался звонок, потом слышалось торопливое шлепанье ног, скрежет замка, скрип двери. Раздавались оживленные голоса, шарканье, удвоенные шаги. Потом снова наступала тишина.

Изредка звонил телефон. Звонил долго, надрываясь, иногда замолкая прежде, чем к нему подходили. Жильцы не любили бегать к телефону, а уж если и подходили, то, еще не успев снять трубку, говорили громко, на всю квартиру:

- Опять Анну Васильевну! (Если подходил Петр Иванович).

Или:

- Конечно, Петра Ивановича! (Если подходила Анна Васильевна.)

Когда же соседям случалось выбегать одновременно, то они кричали хором:

- Наверно, опять Витьку!

Но сегодня телефон звонил только один раз. Подошел Виктор. Однако на все его "алло" и "слушаю", кроме тихого потрескивания, он ничего не услышал. Может, просто не соединили, а может, не хотели с ним говорить?

Все-таки до чего глупо устроен человек! Где-то сломался телефон, и не было ничего слышно, а он уверяет себя, что звонили ему. Звонили ему, да разговаривать с ним так и не решились...

Проклятая голова! Почему она все помнит? Почему нельзя ничего вычеркнуть из памяти? Просто взять и забыть? Забыть... Кажется, он не оригинален. Кто-то еще до него мечтал о том же. Не то Демон, не то...

Надо срочно куда-нибудь уйти. Иначе будет плохо. В коридоре телефон. Стоит снять трубку, набрать номер...

А телефон - очень удобная штука. Никуда не надо ходить. Не нужно мечтать о случайной встрече. Снимаешь трубку, крутишь шесть раз диск, и...

Почему у него все не так? Вот говорят, что юность - веселая пора. Сплошные песни до утра. Прогулки пешком через весь город со школьницами в бело-розовых выпускных платьях. Смех юности, молодые дерзания... Нет, он явно не из тех "показательных" юношей, которым полагается или лежать на траве в широком поле, или, водрузив на плечо отбойный молоток, петь: "Комсомольцы - беспокойные сердца". Правда, он еще не полный идиот и работать умеет. Во всяком случае, о нем неплохого мнения в лаборатории. Но какой же из положительных, среднепоказательных молодых людей будет терять целый вечер на мечты о том, чтобы позвонить по телефону?

А телефон рядом.

Виктор встает, подходит к двери. Стоит. Прислушивается. Выходит в коридор. Берет телефонную трубку. Кладет обратно. Оглядывается. Поднимает снова трубку. Медленно набирает номер. Прислоняется к стене. И вдруг быстро опускает трубку на рычаг.

Нет, он не может. Он не имеет права давать плевать себе в лицо. Хватит с него. Он должен быть сильным. Он должен отойти от телефона.

Но если не разговаривать? Только послушать ее голос. Набрать номер и молчать?

Виктор вторично набирает номер. У него перехватывает дыхание... В коридор выходит Петр Иванович. Виктор бросает трубку и, небрежно насвистывая, идет к себе в комнату. Однако он смутился, словно сосед застал его за чем-то нехорошим. Виктор входит в комнату, закрывает за собой дверь. "Рука судьбы, - усмехается он. - Возьми, Нина, и подойди. Что тогда?"

Телефонный звонок. Резкий. Будто над ухом. Он подбегает.

Опять та же история. Кроме тихого потрескивания, он ничего не слышит. Виктор кладет трубку на рычаг. И стоит. И рука тянется к трубке... Что за наваждение!

Однако это был какой-то загадочный звонок. Может быть, там, в доме на Полуэктовом переулке, она тоже стоит у телефона. Звонит ему и молчит... Что за чушь!

А трубка совсем рядом. Лежит и ждет, когда он ее возьмет... Отойдет он когда-нибудь от телефона?

...Резкие звонки. Инстинктивно он хватает трубку, Нет, это не телефон. Три звонка. К нему. Кто? Он отпирает дверь.

- Виктор Михайлович, вы один?

Вадим и Ленька. Уф, наконец-то! Вовремя пришли. Сразу смех и шутки. Совсем другое настроение. Ленька верен себе. Не останавливаясь ни на минуту, выкладывает новые остроты. Теперь его коронная тема - студенты. У них в общежитии ребята подключили к репродуктору будильник. Молоточек бьет по звонку - репродуктор то включается, то выключается. Говорят, чудная получается музыка. Сразу вскочишь с постели. Да, а в другой комнате ток провели к дверной ручке. Без стука не войдешь.