Сотский зажимает ей рот.

Чиновник. О черт, кричит тут! Выведите ее.

Сотский (уводя Лизавету). Пойдем: экая какая ты!..

Ананий Яковлев смотрит с чувством вслед за женою.

Чиновник (указывая Ананию Яковлеву на Никона). Что ж? Возражай ему!

Ананий Яковлев. Нечего мне, судырь, возражать, пускай болтает, что хочет; а я только то и знаю, что мой грех до меня, видно, пришел, и никто тому не причинен.

Золотилов. Эти слова его, господа, не угодно ли вам записать?

Чиновник. Нет, не угодно; потому что я знаю других сообщников. (Показывая на бурмистра.) Вон один тут налицо. (Колотя по столу.) Ты у меня, рожа твоя подлая, сегодня последний день не в кандалах, и одно твое спасенье, если ты станешь говорить правду.

Бурмистр (бледнея). Мне, ваше благородие, лгать тоже тут не гляче, дело мое стороннее!.. Как перед богом, так и перед вами доложить, что я ни про што, почесть, тут совершенно неизвестен.

Чиновник (вставая и подходя к нему). А! Ты неизвестен, неизвестен!..

Бурмистр (пятясь). Совершенно так, ваше благородие.

Чиновник. Неизвестен, борода твоя скверная!!. (Хватая его за бороду и таская.) Неизвестен, как приходил к нему с народом и уводил от него насильно жену!..

Бурмистр (вставая на колени). В том точно что, ваше благородие, виноваты, значит... Мы люди подчиненные, сами изволите знать; что прикажут нам, то мы и делаем.

Чиновник. Значит, ты приходил к нему?

Бурмистр. Помилуйте, ваше благородие, господин теперь приказывает, чтоб он бабу не забижал, а он промеж тем бьет и тиранит ее... должен же я, по своей должности проклятой бурмистерской, был остановить его.

Золотилов показывает бурмистру кулак.

Чиновник (обращаясь к Ананью). Как же ты говоришь, что никто в твоем деле не причинен?

Ананий Яковлев (с презреньем взглядывая на бурмистра). Коли говорит на себя, пускай по его будет... а я ничего того не помню и не знаю.

Чиновник (пожимая плечами). О-то дурак, дурак!

Бурмистр (вставая). Ваше благородие, теперь бить да наказывать ни за што изволите... За неволю наболтаешь, чего никогда отродясь и не бывало...

Чиновник (повертываясь к нему). Опять уже не бывало - а?.. Сотского сюда, коли так... давайте мне сотских сюда...

Сотский является.

(Показывая на бурмистра.) Заковать его сейчас в кандалы и в холодную избу посадить.

Сотский. Нарукавников-то других, ваше благородие, нету.

Чиновник (колотя его). Ты у меня, бестия, где хочешь возьми да закуй его.

Сотский (струся). Пойдемте-с.

Бурмистр. Хоша на огне, ваше благородие, палить прикажите, - я ни в чем тут не виноват.

Чиновник (ударяя себя в грудь). Иди, говорят тебе, покуда я не убил тебя на месте.

ЯВЛЕНИЕ VII

Чиновник (некоторое время ходит по комнате в сильном азарте, а потом обращается к Ананью). А ты - дурак, совершенный дурак! Пойми ты, рожа твоя глупая, что когда ты докажешь, что у жены твоей был незаконный ребенок, ты наказанье себе облегчишь: вместо того, чтоб тебя, каналью, отдать под кнут, сошлют, может быть, только на покаяние.

Ананий Яковлев. Все это, судырь, я сам оченно знаю, но и себя тоже чувствуешь: ежели паче чаяния, что и сделали они супротив меня, не мне их судьей и докащиком быть: мой грех больше всех ихних, и наказанье себе облегчить нисколько того не желаю; помоги только бог с терпеньем перенесть, а что хоша бы муки смертные принять готов, авось хоша за то мало-мальски будет прощенье моему великому прегрешенью.

Чиновник. Нет, ты не богу, а тому же дьяволу хочешь служить, потому что подкуплен.

Ананий Яковлев (горько улыбаясь). Не для чего мне, судырь, теперь ни на какой подкуп идти: я вот свои, кровным трудом нажитые, 500 целковых имею и те представляю... (Вынимая и кладя деньги на стол.) Так как теперь тоже, может, доступу ко мне не будет, так я желаю, чтобы священник наш их принял. Дело мое они знают и как им угодно: младенца ли на них поминать, в церковь ли примут, али сродственникам - семейству моему - раздадут, - ихняя воля; а мне они не для чего.

Чиновник. Какой благочестивый! Ах, вы окаянный народец! Человека убил да свечку потолще поставил и думает, что бог простит ему. Нет, он лучше бы помиловал тебя, как бы ты говорил правду.

Золотилов. Какую еще правду ему говорить? Вы бьете и сажаете в кандалы людей, заставляя их пристрастные показанья делать, обещаете преступнику облегчить наказанье с тем только, чтоб он оговаривал... (Обращаясь к стряпчему и исправнику.) Не угодно ли, господа, обо всем этом составить особое постановление?

Чиновник (вставая и беря фуражку). Сколько вам угодно, я ничего не боюсь и сейчас еду к губернатору, потому что тут все в стачке: и мужики и чиновники. Пускай пришлют, кого хотят... (Уходит.)

Исправник. Вот дурак-то! Наболтает он тут: пропадешь ни за грош.

Золотилов. Никогда этого быть не может. Я сам поеду к губернатору и объяснюсь... Нельзя же какому-нибудь мальчишке-молокососу выдавать дворянина с руками и ногами.

Исправник. Известно что-с.

ЯВЛЕНИЕ VIII

Те же и сотский.

Сотский. Господин чиновник, ваше благородие, Ананья приказал беспременно, чтоб сейчас в острог под караулом справить.

Все потупляются. Ананий Яковлев слегка бледнеет. Между

тем в комнату набираются мужики и бабы, и между ними

Матрена вводит под руку Лизавету.

Исправник. А бурмистра что же? Тоже?

Сотский. Бурмистра, ваше благородие, они простили-с... Раз пятнадцать, пожалуй, им в ноги поклонился: "Коли, говорит, начальство теперь станет меня спрашивать, я все доложу".

Исправник. Гм?.. Собирайте, значит, подводу. (Ананью.) Отправляйся, братец, делать нечего.

Ананий Яковлев. Позвольте, ваше благородие, поклониться народу.

Исправник. Сделай милость.

Ананий Яковлев (кланяется). Простите меня, христиане православные!.. (Начинает со всеми целоваться и с первым бурмистром, а потом и с прочими мужиками.)

Давыд Иванов. Прощай, Ананий Яковлич... виноват, брат, что привел тя... сам просился.

Никон (обливаясь слезами). Все там, Анаша, будем, все - до единова.

Ананий подходит к матери и жене. Та бросается ему

сначала на руки. Он целует ее в голову. Она упадает и

обнимает его ноги.

Ананий Яковлев. Отнимите ее маненько... (Потом прощаясь с Матреной.) Прощайте-с... благословите, коли не очень гневаетесь.