… Я наслаждалась, произведённым эффектом. Но больше всех был поражён это сноб Дима. Так ему и надо, нечего было во мне страсть разжигать. Я старалась играть роль гостеприимной хозяйки. Это мне надо сказать удавалось, не нарушая общего хода веселья. Сидевшие рядом с Аней-Леной уже начинали её под столом лапать. А она глупо хихикала. Дура! (это она)

Я сидела напротив Димы, маринуя его, предоставив ему разглядывать меня, изредка удостаивая его взглядом. Это был мой триумф. Брат мой наклонился ко мне и опять съехидничал:

— Кого это ты соблазняешь?

Я промолчала. Таков мой любимый братец: хлебом не корми, дай гадость сказать!

Запах моих духов похоже медленно сводил с ума моего соседа, с которым я благосклонно разговаривала. Так, Дима, кажется замариновался. Я встала и сказала:

— Я бы попросила кого-нибудь помочь мне с мясом.

Все замерли, в их глазах читалась надежда, что именно его попросят. Я не торопясь оглядела их и, как бы невзначай выбрала Диму, который гордо со мной удалился на кухню, сопровождаемый завистливыми взглядами.

Она кокетничала со своим соседом Русланом, причиняя мне невыразимые муки. Когда она попросила кого-нибудь помочь ей с мясом, я увидел торжествующий огонёк в его глазах. Я не поверил, когда она позвала меня. Как лунатик, я пошёл за ней на кухню. Всё валилось у меня из рук. Мучительница моя ехидно спросила:

— Что с тобой?

Как будто она сама не знала! Я еле нашёл в себе силы, чтобы сказать ей: «Ничего». Неся поднос с мясом, она спросила меня: «А всё-таки?» Я ответил ей: «Ты та, кого я ждал всю жизнь. Моя судьба в твоих руках». Она многообещающе улыбнулась и сказала: «Об этом мы поговорим, когда отнесём мясо». Карина отнесла поднос в комнату. Скоро после этого затемнили комнату, выключили свет и включили медляк. Кругом царила сплошная неразбериха. Мне с трудом удалось отбить Карину у пьяного Антона…

…Мы медленно кружились, прижавшись друг к другу. Я ощущала его тело и набухшую ширинку. Я как бы невзначай всё сильнее прижималась к нему. Мне было очень хорошо, нет, я была на вершине счастья. Я спросила у него:

— Меня, наверное никто никогда не полюбит, я такая невзрачная. То что ты сейчас видишь — обман чувств. На самом деле я серая мышь, скорее поцелуют жабу, чем меня.

— О, ты не права, не смей говорить такие слова! — горячо прошептал он. — Я докажу тебе, что ты не жаба, от тебя идут такие волны привлекательности, что устоять невозможно!

Как и следовало, он прильнул, к моим губам, стараясь их выпить. Всё моё тело как током пронзило. Так вот он какой, поцелуй! Его язык, раздвинув мои губы, проник ко мне в рот, где сплёлся с моим. Я таяла у него в руках. Мне хотелось отдаться ему тут же, забыв всякий стыд. Я не могла сопротивляться его нежным рукам, обнимавшим меня, бродившим по моей спине…

Тут нас отвлек шум возни из комнаты Игоря.

— Пойдём посмотрим, что там, — предложила я.

Дима согласился и мы прошли туда, где слышалась возня. Усевшись в уголке в кресле, мы стали свидетелями происходившей там сцены.

Там были Анька-Ленка, Саня, Антон и, кажется, Олег. Анька была уже пьяна и они втроём пытались её «раскрутить». Но она отчаянно сопротивлялась. Она кричала, что ей нельзя и т. д.

Саня поцеловал её взасос, стал потихоньку расстёгивать её блузку. Анька вырвалась было, но Саня скрутил ей руки за спиной, сказав:

— Не хочешь по-хорошему, цыпочка, придётся поиметь тебя силой.

Двое других попытались её раздеть, но она отчаянно отбивалась. Хмель вылетел у неё из головы и она неистовствовала, как раненый тигр. С трудом им троим удалось усадить её в кресло. Она не верила в то, что Саня, от которого она не ждала ничего подобного может такое. Им никак не удавалось совладать с непокорной.

Наконец Саня предложил играть в суд царя. Он, раскинувшись, сел в кресло и двое парней поставили перед ним на колени дрожащую от негодования раскрасневшуюся Аньку. Он спросил:

— A??i aeia nae?

— В кокетстве со всеми поголовно, глупости и нежелании подчиняться царю-батюшке. — С готовностью отвечали Олег и Антон.

— Она может искупить свою вину, — отвечал Саня, эта игра его увлекла, он вжился в роль, — она может искупить свою вину, если она пососёт царский скипетр.

С этими словами он расстегнул свою ширинку и оттуда высунулся самый настоящий скипетр. Он осторожно вытащил его и любовно погладил.

Я испугалась, зажмурила глаза и прижалась к Диме, который неловко поцеловал меня в утешение. Но любопытство пересилило и я стала смотреть продолжение.

Анька конечно же отказалась сосать и сжала зубы. Тогда Олег потянул её за волосы вверх, заставив её открыть рот. Через мгновение она уже взяла член в рот. Ей это, видимо, понравилось и она стала исступленно сосать его. На Санином лице отобразилось блаженство.

Саня сообщил Аньке, что доволен ей и милостиво разрешает ей нанизаться на скипетр, что она и сделала, сладостно застонав.

Я сидела на коленях у Димы, ощущая томительную слабость во всём теле и то, что я истекаю чем-то горячим…

Я наблюдал за реакцией моей юной возлюбленной. Пока происходило изнасилование Аньки, на лице Карины сменилось несколько различных выражений. В глазах её то мелькал жестокий огонёк, то они сладострастно затуманивались. Увидев скипетр Сани, она вцепилась в меня коготками от страха. Её губы испуганно-восхищённо приоткрылись и я нашёл их своими. По её возбуждённо подрагивающему, осевшему у меня в руках телу я понял, что плод любви созрел и что если его съесть сейчас это будет божественно. Она, похоже, тоже так думала. Я взял Карину на руки. Её голова отогнулась назад. Вид изгиба её шеи заставил мою кровь вскипеть. Её уста приоткрылись и она прошептала:

— Пошли в соседнюю комнату, это моя… Ах, я не могу, я сгораю от желания…

В её комнате, которая оказалась очень уютной, с коврами на полу и стенах, я сел на диван, положив Карину к себе на колени. Я стал покрывать поцелуями нежную кожу её плеч. Она не сопротивлялась мне, её руки осторожно расстёгивали мне рубашку.

— Ах, мой котик, — говорила она, — Да у тебя, я вижу, большой опыт в развращении малолетних! Только не говори мне, что я у тебя первая и единственная.