На вопросы любопытных смеялся и отвечал, что повышает оружие в звании за отличную службу.

В конце концов, кому какое дело? На войне у каждого появляются какие-то свои чудачества.

Срок службы Олега благополучно подошел к концу. На прикладе винтовки звездочки выстроились в большое созвездие. Олега уговаривали оставаться на сверхсрочную службу, с серьезным повышением в звании.

Но он в ответ показал созвездие на прикладе винтовки, указательный палец правой руки и спросил:

– Вы хотя бы представляете, сколько жизней оборвано этим пальцем? Я теперь и на охоту до конца жизни ходить не смогу. Хватит крови. Не хочу больше убивать.

Так что он наотрез отказался, и заспешил домой, в родной город, родной район.

Кондратьевы жили в районе… Впрочем, в любом городе мира есть район, куда постороннему человеку посоветуют в ночное время не ходить. Люди в таких районах живут крепкими соседскими связями, друг за друга стоят горой, не приветствуют чужаков, и не скоро начинают доверять новым соседям.

Это и был «такой» район, весь состоящий из «частного сектора», со своим особым характером и особым миром отношений. Почти все мужчины, живущие здесь, увлекались охотой, имели независимый нрав, держали оружие в домах, и с величайшей неприязнью относились как к любой государственной власти, так и к ее представителям. Многие побывали в местах «не столь отдаленных».

В случаях, когда кому-то в районе грозили неприятности от властей, в силу вступала круговая порука, и можно было хоть биться, хоть разбиться, но все стояли стеной: «Ничего не знаю. Никого не видел». Виновника не выдавал никто. Но и случаи самосуда были нередки, причем внешне каждый раз носили видимость несчастного случая.

С районом лучше было поддерживать приятельски-уважительные отношения, чтобы не накликать беды.

В отличие от других городских районов, он не расширялся, ограниченный проложенным рядом с домами полотном железной дороги, и стареньким дряблым мостом для автомобилей над ним, который называли «Дорога жизни». Добраться « в город», было невозможно без того, чтобы не проехать на автобусе по этому мосту.

К шуму от проезжающих составов здесь настолько привыкли, что без привычного перестукивания по рельсам не могли заснуть. А мост закалял выдержку и нервы жителей района, выезжающих на местные рынки и магазины.

Перед местной властью много лет ставился вопрос усиления дряхлой ограды моста, депутатам горсовета говорили об опасности того, что автобус, подвозящий людей к городской цивилизации, может запросто слететь на опасном повороте на рельсы с пятиметровой высоты. Местная власть соглашалась и понимающе кивала. Вопрос поднимали время от времени от выборов до выборов. Выборы в горсовет проходили под всеобщий «одобрямс», и мост продолжал потихоньку ветшать.

Семья встретила Олега, как и положено встречать человека, вернувшегося с войны. Наташка «висела» на нем, не отпускала ни на минуту. Родители накрывали столы, все под тем же громадным ореховым деревом, созывали соседей.

С изумлением Олег увидел, что отец выставляет к богатой закуске бутылки с лимонадом.

– Батя! Это что… Я все таки с войны пришел!

– А ты не удивляйся, сынок. У нас «сухой закон».

– Да мне рассказывали, но в своем то доме чарочку выпить можно?

– Чарочку можно, а если полон стол спиртного наставишь, сразу расспросы начнутся, – где взял? В магазине не накупишь, проблема. Общества трезвости повсюду создают. Сейчас даже свадьбы безалкогольные проводят, угождают Горбачеву, – Иван Сергеевич беззвучно выматерился в сторону генерального секретаря.

– У порядочных людей свадьба один раз в жизни! У нас, у русских, какое же застолье без бутылочки? А, не дай Бог, похороны, поминки? Так что можно то можно, только эту чарочку не купишь. Спиртное по талонам, да и то не всегда в магазин завозят.

Опасливо оглянувшись, Иван Сергеевич добавил, что спиртного можно купить сколько угодно "из-под полы" у местного участкового.

– Ладно, хватит тебе, отец, бурчать, – подключилась к разговору мама Олега, – ты лучше расскажи, сколько людей из-за этого потравилось!

И Иван Сергеевич перечислял соседей, знакомых, друзей – охотников, кто выпивая поддельное спиртное отправился в больницу или на кладбище.

– Ну не покупали бы, – недоумевал Олег.

– Да ты, сынок, наверное и сам понимаешь, наших мужичков разве удержишь? Если ничего найти не могут, то пиво с дихлофосом пьют. Два пшика на кружку…Тем более у него пойло в основном то ничего. А если кто-то травится, то пойди-узнай где бурду покупал!

Олег слушал внимательно, молчал.

– Ну, тебе-то, сынок, мы свадьбу справим по высшему разряду, – хитро усмехнулся отец.

Олег вопросительно вскинул брови.

Иван Сергеевич откупорил лимонадную бутылку, налил в стакан, подал сыну. Налил себе, взял огурчик.

– Ну, с прибытием в родной дом, сынок. Слава Богу, дождались!

И одним махом выпил до дна.

Олег не стал отставать от отца и тоже выпил.

Самогон! Чистейший домашний самогон, который маскировали от чужих глаз в лимонадные бутылки.

– Батя! Да ты же не гнал никогда!

– Нужда придёт, всему научит, сынок!

Захрустел огурчиком, повеселел Олег. Усмехнулся народной находчивости.

Ну а раз зашли разговоры о свадьбе, так чего же откладывать. Тут же, за столом и договорились о сроках, срядились, кто из родителей за что отвечает, долго обсуждали будущую жизнь молодой пары.

Когда уже крепко подпили, завели застольные песни, Олег незаметно выбрался из-за стола, потянул за руку Наташку.

Пошли по району. Гуляли, заходили к друзьям, знакомым, говорили о службе Олега, о близкой свадьбе, выбирали «дружка» и «подружку».

Когда вернулись домой, увидели опустевший двор, криво сдвинутые столы, беспорядок.

Мать кинулась к Олегу, всхлипывая рассказала, что заходил участковый, оформил протокол о самогоноварении и арестовал Ивана Сергеевича.

– Отец-то крутого нрава, сам знаешь, – плакала бедная женщина, – начал участкового выталкивать со двора, а тот вернулся с нарядом и арестовал его за сопротивление. В участке сейчас мой Иван Сергеевич.

Отца надо выручать. Пришлось идти в опорный пункт охраны правопорядка.

Участковый, капитан милиции, Ивана Сергеевича отпустил. Но задержал Олега и долго с ним говорил. За то, чтобы уничтожить протокол вымогал чеки, называл статьи уголовного кодекса за самогоноварение, презрительно говорил, что не он посылал Олега служить в Афган, и, поэтому он, участковый, Олегу ничего не должен. Наговорил какой то чепухи о наградах Олега и что то оскорбительное о боевых действиях в Афганистане.

Уходя домой с отцом, Олег все никак не мог избавиться от слов о том, что «наверху» капитана прикрывает «царь и бог» района – брат участкового, работающий в горисполкоме и ему, участковому, в отличие от остальных смертных, закон не писан. А еще о том, что за небольшую сумму участковый закроет глаза на нетрезвую свадьбу...

***

Пробив ветхую ограду, автобус, битком набитый людьми, упал с моста на железнодорожные пути, сминая в кровавую кашу всех, кто находился внутри.

День был выходной, и многие решили «съездить в город» по своим делам.

Случилось то, о чем много лет говорили, предупреждали, просили на приеме у местных властей. Отказало рулевое управление большого городского «Икаруса», который перевозил в этот день около ста двадцати человек. При усиленной ограде на мосту, автобус ткнулся бы в нее и остановился, но деньги отпущеные на усиление ограды были потрачены не по прямому назначению.

В живых осталось человек десять. В числе погибших были мать Наташки и мама Олега, которые поехали покупать подарки молодым к будущей свадьбе.

После жутких по масштабу похорон начались не менее жуткие поминки.

Во дворе Кондратьевых, за поминальным столом сидело немного человек. Выпивали, вспоминали, плакали. Много говорили о причинах гибели людей, очень зло говорили о местной власти и о том, что на месте падения автобуса милиционеры сначала совали в карманы рассыпавшиеся деньги, и только потом выполняли положенную работу.