– Но мне же надо тебя как-то называть уменьшительно – ласкательно.

– «Марк» меня вполне устраивает.

Я заверила, что теперь отныне и навеки он будет Марк, только Марк и ничего кроме Марка и помчалась к Божене. В магазин мы с нею всегда ходили вместе, храня на лицах самодовольство крутых капиталисток.

Дверь в «Старой Сосне» оказалась не заперта. Я вошла, покричала, позвала, мне никто не ответил, но, побродив по дому, Божену я все же отыскала. Она лежала на кровати с мокрым полотенцем на лбу, в руке, как завещание, сжимая какой-то клочок бумаги, рядом стоял тазик для известных целей, в общем, подруга пребывала в состоянии жестокого похмелья.

– Привет, дорогуша, – я присела на край кровати, – как ты?

Божена тихо простонала.

– Что, так плохо?

Она простонала еще тише.

– Может тебе принести чего-нибудь?

– Минералки… – прошептала умирающая последнюю волю.

– Сейчас.

Я поспешила на кухню, переступая через руины, именуемые «ремонтом». Вся крыша холодильника была заставлена каким-то пузырьками и баночками, я так и не поняла, что это, лаки – краски, или Боженина косметика? Чудесным образом мне удалось открыть дверцу, извлечь бутылку воды, закрыть дверцу, ничего не свалив, не опрокинув и не разбив! Это был высший пилотаж, как жаль, что такой подвиг никто не видел, никто не оценил!

Наполнив стакан, отправилась выхаживать любимую подругу. Самостоятельно она двигаться не могла, мне пришлось приподнять ее голову, чтобы не дать захлебнуться. Напившись, Божена немного ожила и даже смогла более-менее связно разговаривать.

– Ива, Влад приезжает, – выдавила она, падая обратно на подушку.

– Да, да, я знаю, ты мне вчера говорила, не напрягайся, береги силы, – я поправила подушку, подоткнула одеяло.

– Ты не поняла. Он сегодня приезжает.

– Как сегодня? – опешила я. – Ты же говорила, на днях.

– Он писал, что приедет сразу же после экзаменов, наверное, он сдал их досрочно, он же у меня гений. Вот, телеграмма, посмотри.

Она протянула замученный клочок бумаги.

– А на чем он приезжает? – развернув его, я попыталась хоть что-то там разобрать.

– На самолете. Ива, ты должна его встретить.

– Почему я?

Неожиданно для себя я разволновалась.

– Гарри на работе, а я сама видишь в каком состоянии, Марк его не знает…

– Божена, я видела его много лет тому назад, помню только, что у него были длинные черные вьющиеся волосы, глаза с ресницами…

– Ива, все на месте, уверяю, и волосы он по-прежнему носит длинные, ты сразу его узнаешь. Ива, прошу тебя, встреть Владика, не хочу, чтобы он думал, будто у него плохая мать, которая даже…

– Хорошо, сейчас зайду в магазин и оттуда – в аэропорт.

– Ива, ты настоящий друг, умоляю, не говори Владу, почему я не смогла приехать сама, ладно?

– Ну уж нет, когда бедный маленький всеми покинутый мальчик дрожащими губками спросит, где же его мамочка, я скажу: твоя мамочка, сладенький, валяется с похмелья в обнимку с тазиком.

– Ива, ты не посмеешь так поступить со мной!

– Еще как посмею. Конечно нет, что ты так разнервничалась, скажу, что у тебя просто болит голова и все, довольна?

– Довольна. Поезжай скорее, как бы не опоздать.

– Не беспокойся, все будет в порядке, поскорее приходи в чувства, иначе потом сама будешь объяснять мальчику, почему именно у тебя болит голова.

Поставив около Божены еще стакан воды, я поспешила в магазин, надеясь, что скульптор уже ждет меня. Очень кстати подвернулось такси, и я быстро добралась до города. Дисциплинированный скульптор патрулировал у магазина с большим мешком творений в руках. Анна, наша продавщица, еще только-только приводила все в порядок, расставляя по полкам шедевры. Вместе с нею мы быстренько отобрали штук пятнадцать работ, заплатили скульптору и он, окрыленный полученной суммой, помчался творить дальше. Поручив Анне расставить по полкам новоприбывшие произведения искусства, я ринулась в аэропорт.

По пути я продолжала нервничать. Мальчик наверняка расстроится, что Божена сама его не встретила и вместо мамы его ожидает какая-то незнакомая тетка, меня-то он навряд ли помнит, столько времени прошло… Чтобы хоть как-то утешить Влада, я попросила таксиста притормозить, выскочила наружу и купила у бабульки большой букет подснежников.

В аэропорту толпилась уйма народа, и я занервничала еще сильней. Увидев на табло надпись, гласящую, что самолет из Варшавы приземлился, я стала протискиваться через толпу, готовясь броситься к любому мальчику с мало-мальски черными глазами. Не найдя никого подходящего, я вылезла обратно, встала в стороне, решив караулить Влада там, где попросторнее. Я жалела, что не написала плакат с его именем, было бы больше шансов, а теперь он, бедненький, слоняется здесь с вещами по аэропорту и чувствует себя никому не нужным…

– Здравствуйте, Ива, – неожиданно раздался голос за моей спиной.

Я обернулась и опешила. Рядом со мною стоял голливудский киноактер почти двухметрового роста. Ничего себе, какие люди меня знают!

– Вы не узнаете меня?

Актер ослепительно улыбнулся, а я отрицательно покачала головой и прижала подснежники к сердцу, чтобы не подумал, чего доброго, что цветы ему предназначаются.

– Я Влад, сын Божены.

Я разинула рот и чуть было не выронила букетик из внезапно ослабевших рук. Ничего себе мальчик с дрожащими губками! А, впрочем, вот они, эти огромные черные глаза с длиннющими ресницами, вот они, волосы, но только теперь они гладко зачесаны назад и собраны в хвост. Боже, какой красавец! Я тут же вспомнила наш с Боженой разговор, ее рассказ, на какие только уловки не приходится пускаться, дабы избавить сына от надоедливых поклонниц, а я-то думала, она преувеличивает… Опомнившись, я молча протянула ему букет.

– Большое спасибо, – Влад взял цветы и снова улыбнулся, – люблю подснежники.

И мне захотелось дарить ему первоцветы каждый божий день… Интересно, ему известно о том, как он воздействует на женщин? Разумеется, известно…

– А мама не приехала?

«Какая мама?» – хотела спросить я, но во время вспомнила, какая именно. Как же было сложно увязать Божену и этого мужчину в такие родственные узы!

– У нее очень болит голова, – откашлялась я, с трудом отрывая от него взгляд и переводя его на чемодан, стоявший рядом, чемодан тоже был очень красивым. – Она поручила мне вас… тебя встретить и жить вы… будешь у нас.

– У вас?

– Да, у нас с Марком, у Божены ремонт и новый муж, но ты не беспокойся, мы соседи.

– Ладно, – пожал он плечами и подхватил чемодан.

На улице я свистнула такси, прислушиваясь к противной слабости в коленках. Почему, собственно, красивые мужчины заставляют любую женщину почувствовать себя каким-то нелепым кроликом? Препротивнейшее состояние…

В такси я села на переднее сидение и прикурила сигарету, собираясь с мыслями. Меня крайне интересовало, что же скажет Марк, когда увидит сыночка Божены…

– Извините, – сказал Влад, – а кто такой Марк?

– Мой муж.

– Муж? – почему-то очень удивился он.

В душе я возмутилась, неужто я произвожу впечатление женщины, неспособной выйти замуж? Конечно, его там, наверное, одни двухметровые манекенщицы с трехметровыми ногами окружают! Должно быть, даже мой затылок выражал огромную обиду и поэтому Влад догадался, о чем я думаю.

– Вы меня не правильно поняли, я просто не знал, что вы вышли замуж.

– Да ладно, – буркнула я и добавила: – У нас еще собака есть, как ты относишься к собакам?

– Замечательно отношусь, а какая порода?

– Дог, большой, черный, взрослый дог.

– Как здорово, – по глупости обрадовался он, хотя конечно, откуда Владику было знать, что теперь его ожидают увлекательные прогулки с этим чудным догом.

Вскоре показались любимые липы.

– Как красиво, – продолжал восторгаться Влад, – какие чудесные деревья.

– Мои деревья, – небрежно бросила я, – и там тоже все мое.

Такси повернуло к дому, и взору Влада открылась аллея, ведущая к «Мальтийскому Замку».