И Василек никогда не летал на Пегасе, никогда не заводил его. Поэт переименовал Пегаса в Пегасика — такое имя поэту казалось более приятным и домашним. Правда, в разговоре с некоторыми знакомыми — и с певицей Ромашкой, и студенткой Маргариткой, и красавицей Ночной Фиалкой Василек намекал, что иногда по ночам он садится на Пегасика и парит надо всеми в ночном небе… Поэту нравилось производить впечатление на красивые цветы.

Слухи об этом дошли до Пиона-шпиона. Конечно, Пион-шпион не поверил, что Василек может подниматься в ночное небо, но все же решил последить за поэтом. И теперь внимательно наблюдал за каждым движением Василька.

Но, как и следовало ожидать, Василек и не думал летать. Он только самодовольно трепал Пегасика за гриву и бубнил свое:

— И мы летать умеем. Да, да, да, да.

Вполне понятно, Пиону-шпиону стало неинтересно шпионить за Васильком. Совсем неинтересно. Но вдруг…

Кусты в саду зашевелились. Из кустов появилась какая-то темная небольшая фигурка. Некто неизвестный подскочил к раскрытому окну, перепрыгнул через подоконник и очутился в комнате поэта.

Пион-шпион несколько секунд не мог прийти в себя от изумления. Но видел он все отчетливо.

На лице неизвестного — черная маска. Одет он в какой-то желтый балахон, на голове — широкополая шляпа, на ногах — сапоги-ботфорты, в руках — пистолет с широченным дулом.

— Я ужасный бандит-карлик, — произнес неизвестный дребезжащим голосом и, наставив на Василька, выпучившего от ужаса глаза, пистолет, строго спросил: — А ты кто?

— Я, я… я… поэт, — еле выговорил Василек. Он, разумеется, как и Пион-шпион, никак не мог взять в толк, что же происходит.

— Значит, это твой конь? — спросил бандит-карлик, кивнув на Пегасика.

— Да… нет, то есть да… мой, — забормотал поэт.

— Тогда садись на него и лети, — приказал бандит-карлик.

— Но зачем? Позвольте… зачем? — со слезами в голосе спросил Василек.

— Раз зовешься поэтом, лети, — приказал бандит-карлик.

— Не могу… Пожалуйста, не надо… — жалобно залепетал Василек.

— Лети, — ткнул в нос Василька пистолетом бандит-карлик.

Бедный поэт взобрался на Пегасика. Бандит-карлик нагнулся и несколько раз повернул на животе крылатого коня ключ. Внутри у Пегасика что-то забулькало. Крылья его пришли в движение: вверх — вниз, вверх — вниз. Пегасик дернулся, сдвинулся с места, оторвался от пола — и взлетел.

Он сделал два круга вдоль стен кабинета и… вылетел в окно!

Поэт Василек судорожно вцепился в гриву, чтобы не упасть. Лицо у него было перекошено от страха. Взмахивая крыльями, Пегасик поднялся над садом, потом над крышей соседнего дома и взмыл в темную вышину, унося куда-то несчастного Василька.

Из распахнутого окна, кружась, летели листы со стихами поэта. А бандит-карлик весело и звонко смеялся. Потом он пропел такую песенку:

Пион-шпион присел за забором, стараясь ничего не упустить. Надо ж… какое невероятное происшествие! Такого в Оранжевой столице еще не случалось.

Когда бандит-карлик выпрыгнул из окна в сад, перелез через забор и направился по улице, Пион-шпион осторожно двинулся вслед за ним.

Внизу сияли городские огни, вверху мерцали звезды. Пегасик хлопал крыльями, делал круг за кругом над городом и поднимался все выше и выше.

Крылатый конь словно ожил: он уверенно плыл в темной вышине, не обращая никакого внимания на седока.

«Что мне делать? Что делать?» — в панике думал поэт. Но так ничего и не придумав, начал жалобно просить:

— Пегасик, милый, спустись вниз! Пожалуйста, спустись…

Пегасик замотал головой.

«Неужели он будет подниматься еще выше? — испугался Василек. — Как подействовать на упрямое животное? — И тут поэту пришла мысль: ведь крылатый конь должен любить стихи. — А что если ему прочитать какое-нибудь стихотворение? Это может помочь… Должно помочь. Но какое стихотворение? Прочитать надо такое, чтобы сразу подействовало…»

Поразмыслив, Василек решил продекламировать Пегасику одно из своих самых лучших стихотворений. Оно называлось «Дребедень».

— Послушай, Пегасик, что я тебе прочитаю, — сказал поэт.

Пегасик чуть повернул голову. Ободренный этим Василек начал декламировать:

Василек рассчитывал, что стихотворение подействует на крылатого коня, и оно подействовало… Пегасик больно лягнул автора стихов левой задней ногой. Василек резко наклонился вправо и отчаянно закричал:

— Ой! Ты чего лягаешься? Ты чего так больно лягаешься?

И тогда Пегасик лягнул поэта правой задней ногой. Василек на миг выпустил гриву, не удержался и стремительно полетел вниз.

«Падаю! Падаю! Мне конец! Прощай, поэзия!» — только и успел подумать поэт.

С замирающим сердцем, прячась в тени деревьев, крался Пион-шпион за бандитом-карликом. А тот топал своими сапогами-ботфортами и как ни в чем не бывало напевал:

В это время на перекрестке стояли директор театра оперетты, молодящийся и всегда бодрый Одуванчик и наивная молоденькая Валерьянка. Директор Одуванчик уговаривал Валерьянку поступить в театр.

Он с жаром говорил:

— Я помогу тебе стать актрисой. Я тебя всему научу. А ты выходи за меня замуж.

Валерьянка, широко раскрыв глаза, бледнела, краснела и не знала, что сказать.

В этот миг к ним подошел бандит-карлик. В руке его был пистолет с широченным дулом.

— Не слушай его! — сказал он Валерьянке.

— Да как вы смеете?! — задохнулся от негодования директор.

Тут бандит-карлик высоко подпрыгнул и дунул на голову Одуванчика.

— Ах! — вскрикнула Валерьянка.

Шевелюра с головы директора Одуванчика мгновенно облетела, и он стал совершенно лысый.

— Какой вы старый! — воскликнула Валерьянка, как будто впервые увидела Одуванчика.

Она побежала прочь от старого директора. Одуванчик схватился за свою облысевшую голову и так и застыл. А бандит-карлик пошел по улице дальше. Пион-шпион двинулся за ним, продолжая вести наблюдение.

Пройдя примерно половину квартала, бандит-карлик остановился перед зданием, окна которого были ярко освещены. Здесь размещалось очень важное фикусовое учреждение и, несмотря на позднее время, продолжалось какое-то очередное собрание. В открытое окно было видно: на трибуне стоит главный фикус и читает по бумагам доклад, а сидящие в зале фикусы, скучая и томясь, все же делают вид, что слушают его.

Перед зданием в сквере на скамейке сидел сторож Хмель и сладко всхрапывал. Может, докладчик усыпил сторожа. А может, сторож уснул сам по себе… Во всяком случае Хмель, собравшись полить цветочную клумбу перед зданием, так и не сделал этого. Резиновый шланг, прикрепленный к водопроводной трубе, лежал у скамейки без действия.