Если воевода и делал какие-то расчеты, то он рассчитал все правильно. Кувшин с мертвой водой летел так плавно, будто у него появились крылья, и так точно, словно с крыльями он приобрел еще и голову. Исин злорадно ухмыльнулся и спросил, будто не знал, что услышит в ответ.

— Он упадет?

— Еще как!

Гаврила, сдвинув брови глядевший в небо, странно переспросил.

— Весь?

— Ага, — ответил воевода провожая глазами кувшин. Что-то в голосе Масленникова заставило его отвернуться от ковра.

Масленников натужно скреб лоб.

— У него же там еще бутылки… Что будет, если все они разобьются?

— Чего? — не понял Исин.

— Джинов станет больше! Вот чего!

Избор дернулся, было, вперед, но опустил руки.

— Что за голова у тебя? Такие мысли в голову без задержки пускать нужно, а ты…

— Руками надо тише махать, — огрызнулся богатырь. — Что теперь делать-то?

По ковру расползлось голубое пятно. Это небо глядело на них сквозь дыру в ковре. С такой пробоиной ковер потерял устойчивость и словно лодка с дырой в борту завалился на сторону. Муря заметался, пропал из вида. Несколько мгновений ему еще удавалось держаться в воздухе, но это быстро кончилось. Половины ковра уже не существовало, а то, что осталось вело себя как норовистая лошадь. Остаток летающей тряпки болтало туда-сюда и от этого третья бутыль с третьим джином, которую он как раз собирался спровадить вниз упала как-то сама собой и подхваченная ветром устремилась в центр смерча. Следом за ней с ковра посыпалось все что там еще было. Богатырям с земли было не видно, что именно летит, но несколько уже знакомых блесток они отличили.

Муря ничего этого не видел — не до того было — да и впору ли смотреть за джинами, когда тебя несет неизвестно куда. Вцепившись в край ковра, колдун теперь думал не о том, чтобы удержаться в воздухе, а о том, чтобы попасть на землю, сломав как можно меньше костей. Думать об этом было самое время.

— Надеюсь он упадет на камни, — сказал Исин, когда ковер скрылся за кромкой леса. Вершины сосен отсюда смотрелись остриями пик, грозящими небу.

— Какие же там камни? Там же лес… — откликнулся Гаврила. — Мы же там шли…

— На самые острые и твердые…

Избор представил каким злым будет Муря, если останется в живых и сказал.

— Присоединяюсь.

То что летит обязательно падает.

Мурины причиндалы разлетелись по всему полю, и тут и там из зеленой травы поднялись рыжие дымы. Несколько их упали рядом с прозрачной стеной, а что-то рухнуло прямо в смерч. После этого внутри воронки вспучилось рыжее облако и тут же смерч с тяжелым грохотом осел, прижался к земле. Ветер стих, а сам смерч вдруг стал полосатым, как Марьянин кот. Светло-серые полосы смерча перемешались в нем с рыжими, словно там переплелись две змеи.

— Они схватились! Они борются!

В сверкающем облаке что-то гремело, трещало и рушилось. Что-то вспыхивало ярко, слепяще, словно солнце отражалось в ятагане джина или сверкали гневом глаза остроголового мага.

Они с радостью посмотрели бы на том, чем это все закончится. Мало того, что это было необычно интересно, но это еще напрямую казалось каждого из них. Но Гаврила вовремя вспомнил о двух других джинах, что вылупились из первых бутылок брошенных Мурей. Те уже освоились со своими размерами и оглядывались по сторонам, раздумывая, ради чего это они оказались в этом месте.

Потом они увидели друг друга и на лицах у них появилось одинаково-радостное выражение.

— Может, передерутся? — спросил Исин неизвестно у кого. Но джины драться и не собирались.

— Ясир? — недоуменно спросил синештанный, оглядывая товарища. Его голос прокатился по полю как раскаты отдаленного грома.

— Ибрагим? — с тем же чувством радостного недоумения переспросил обладатель дубины и красных штанов. И оба в голос протянули.

— Дела-а-а-а!

Пока они занимались собой — хлопали друг друга по голым плечам и вспоминали общих знакомых — люди потихоньку отошли к кустам, что маленькой купой выросли посреди поля.

— Бежать надо! — шептал Исин.

— Куда? — спросил Гаврила, не сводивший глаз с парочки. — Они догонят и раздавят. Мы для них, что старички для нас… Наступит и не заметит… Вон ноги какие длинные.

— Да что ноги, — отозвался Избор. — Дубина какая длинная.

— С такими ногами и дубины не нужно… — возразил Гаврила.

— Так что ждать пока сюда придут? — не выдержал хазарин.

— Не ждать. Думать.

Пока люди решали, что делать джины то ли договорились, то ли потеряли друг к другу интерес. Встав спина к спине, они смотрели по сторонам, так же как и люди не зная что предпринять.

— Они же как и мы, ничего тут не понимают! — сказал вдруг Гаврила. — Им десятник нужен!

Мысль, что пришла в голову Гавриле, залетела и к остальным.

— Здоровые больно… Дураки наверное… А? — осторожно сказал Исин.

Гаврила улыбнулся и попросил.

— Ну, богатыри, давайте без обиды. Я этими сам займусь.

Избор ни на минуту не забывал о Гавриловых странностях, а сам Гаврила еще грешил этим, поэтому воевода спросил.

— Ты, что их бить будешь?

— Зачем? Запугаю.

Исин смерил взглядом две громадных фигуры маячившись на фоне терзаемого духами смерча.

— Ты уверен, что ты их пугать будешь, а не они тебя….

— Кто ж тут наперед уверен. Ну, а ежели что поможете… Да, я думаю, обойдется.

Избор попытался быстрым движением хлопнуть богатыря по спине, но только задел по веткам. Гаврила уже выскочил из кустов.

Те несколько мгновений, что он бежал к джинам он думал о том, как вести себя с ними, как начать разговор, но не придумал ничего лучше, простого и доходчивого.

— Здорово, ребята!

Так он обращался к дружинникам младшей дружины. «Ребята» поискали его глазами и, наконец, нашли.

— Ты кто? — спросил Ясир.

Гаврила, еще державший в голове Киевских дружинников ответил.

— Я ваш новый десятник.

— Ты?

— Десятник?

Джины переглянулись, и Гаврила понял, что малость сплоховал.

— Хозяин, — поправился он. — Я ваш новый хозяин.

Джины подтянулись.

— А старый хозяин где?

— Старый хозяин?

Конечно, он отел обмануть джинов, но обмануть их совсем по-другому. Все получалось как-то само собой, неожиданно и дорога на которую он ступил, оказалась довольно скользкой. Отвечать следовало быстро, не раздумывая, а джины смотрели на него все более подозрительно.

— А! Муря! — сказал, наконец, Масленников. — Так он улетел… Мы тут с ним в зернь играли, так он мне вас проиграл.

Уже произнеся это он подумал, что может быть и зря сказал что выиграл их. Кто знает, как джины отнесутся к этому, но все обошлось.

— И ты выиграл?

— Да.

— А что против нас на кон ставил?

Гаврила посмотрел на одного, на другого. Ребята перед ним стояли здоровые — кровь с молоком. Головы вровень с вершинами деревьев. И в росте и в силе Масленников уступал им, но он считал себя намного умнее, и сознание этого толкнуло его к рискованной шутке.

— В Дамаске были? — спросил он.

— Спрашиваешь!

— Городскую стену видели?

Джины переглянулись.

— Ну, видели.

— Вот ее и поставил.

Джины переглянулись. Молчание затянулось, и Гаврила понял, что зарвался. Он хотел уже рассмеяться и обернуть все шуткой, но тут Ясир сказал.

— А чего! Годится. Я стену помню. Длинная. Двенадцать ворот. Такая дорого стоит…

Ибрагим кивнул, положил дубину и присел, чтобы рассмотреть нового хозяина.

— Ну, что делать, хозяин будем? Зачем мы тебе понадобились?

Ответ Гаврилы был предельно честен.

— Да ничего, вообщем-то.

— Как так? — удивился Ясир. — Мы тебе служим. Приказывай, что нужно!

Гаврила покачал головой так, что со стороны можно было подумать, что он сокрушается о своей доброте.

— Да жалко мне вас стало. Муря про вас столько хорошего рассказал, пока играли, так я решил, что отпущу вас. Насиделись, поди, в бутылках-то?