Доклад тов. Рядового был совершенно другого характера. По его мнению, ЦК партии обязан: 1) защищать и проводить программу партии, 2) осуществлять тактические директивы, данные ему съездом партии, 3) охранять целость партии, 4) объединять положительную работу партии. Между тем ЦК не исполнил ни одной из этих обязанностей. Вместо того чтобы защищать и проводить программу партии, ЦК по поводу известного аграрного обращения первой Думы[40] предлагал Думской фракции социал-демократов, в интересах единства оппозиции, в интересах привлечения кадетов, не вносить в думское обращение известного пункта нашей аграрной программы о конфискации всей (помещичьей) земли, а ограничиться простым заявлением об отчуждении земли без оговорки: с выкупом или без выкупа.

Подумайте только: ЦК партии предлагал выкинуть важнейший пункт программы партии о конфискации земли. ЦК нарушал программу партии! ЦК, как нарушитель программы, — можете ли себе представить этот неслыханный позор?

Далее. Вместо того чтобы проводить в жизнь хотя бы директивы Объединительного съезда; вместо того, чтобы систематически углублять борьбу партий внутри Думы в целях внесения большей сознательности в борьбу классов вне Думы; вместо того чтобы осуществлять строго классовую независимую политику пролетариата, — ЦК выдвинул лозунги об ответственном кадетском министерстве, о “возобновлении сессии Думы”, “за Думу против камарильи” и т. д. и т. д., лозунги, стушёвывающие борьбу партии в Думе, смазывающие классовые противоречия вне Думы, стирающие всякую грань между боевой политикой пролетариата и соглашательской политикой либеральной буржуазии, приспособляющие первую ко второй. И когда один из членов Центрального Органа, стало быть и Центрального Комитета, тов. Плеханов, пошел еще дальше по пути соглашения с кадетами и предложил партии войти в блок с либеральной буржуазией, отбросив лозунг Учредительного собрания и выставив приемлемый для либеральной буржуазии лозунг “полновластной Думы”, — ЦК не только не протестовал против позорящей партию выходки тов. Плеханова, но даже соглашался с ней, не осмелившись, впрочем, официально высказать свое согласие.

Вот как нарушал ЦК партии элементарные требования независимой классовой политики пролетариата и постановлений Объединительного съезда!

ЦК, затемняющий классовое самосознание пролетариата; ЦК, подчиняющий политику пролетариата политике либеральной буржуазии; ЦК, склоняющий знамя пролетариата перед шарлатанами кадетского либерализма — вот до чего довели нас оппортунисты меньшевизма!

Мы уже не говорим о том, как ЦК не только не охранял единство и дисциплину партии, а систематически нарушал их, взяв на себя инициативу раскола в Петербургской организации.

Не хотим распространяться также о том, что ЦК не объединял работу партии — это ясно само собой.

Чем все это объясняется, все эти ошибки ЦК? Конечно, не “ужасными” лицами, заседавшими в ЦК, а тем, что меньшевизм, наполнявший тогда ЦК, не способен руководить партией, он окончательно обанкротился, как политическое течение. С этой точки зрения вся история ЦК является историей провала меньшевизма. И когда нас упрекают тов. меньшевики, говоря, что мы “мешали” ЦК, мы “приставали” к нему и т. д. н т. д., мы не можем не ответить этим морализирующим товарищам: да, товарищи, мы “мешали” ЦК нарушать нашу программу, мы “мешали” ему приспособлять тактику пролетариата ко вкусам либеральной буржуазна и будем мешать впредь, ибо в этом наша священная обязанность…

Так приблизительно говорил товарищ Рядовой.

Из прений выяснилось, что большая часть товарищей, даже некоторые бундовцы, поддерживают точку зрения тов. Рядового. И если все-таки не прошла резолюция большевиков, отмечавшая ошибки ЦК, то потому, что сильно действовали на товарищей соображения: “как бы не вызвать раскола”. Не прошла, конечно, и меньшевистская резолюция о доверии ЦК. Прошел простой переход к очередным делам без оценки деятельности ЦК…

Прения по вопросу об отчете Думской фракции представляли в общем повторение прений по предыдущему вопросу. Оно и понятно: Думская фракция действовала под прямым руководством ЦК, и, естественно, критика или защита ЦК являлась в то же время критикой или защитой Думской фракции.

Интересно было замечание второго докладчика, тов. Алексинского (первым докладчиком был тов. Церетели), о том, что лозунг Думской фракции, в большинстве своем меньшевистской, об единстве оппозиции в Думе, о нераскалывании оппозиции и необходимости идти вместе с кадетами — этот меньшевистский лозунг, по выражению тов. Алексинского, потерпел в Думе полный крах, ибо по самым важным вопросам, вроде вопросов о бюджете, армии и т. д., кадеты шли вместе со Столыпиным, и социал-демократам-меньшевикам приходилось бороться рука об руку с депутатами от крестьян против правительства и кадетов. Меньшевикам приходилось на деле констатировать крах своей позиции и проводить в Думе лозунг большевиков о необходимости вести за собой депутатов от крестьян в борьбе против правых и кадетов.

Не менее интересно замечание польских товарищей о недопустимости со стороны Думской фракции идти на общие собрания с народовцами,[41] этими черносотенцами Польши, не раз организовавшими и продолжающими организовывать теперь резню социалистов Польши. На это два лидера кавказских меньшевиков[42] один за другим ответили, что для Думской фракции важно не то, что делают партии у себя дома, — а то, как они ведут себя в Думе, а народовцы ведут себя в Думе более или менее либерально. Выходило, что партии надо характеризовать не по тому, что они делают вне Думы, а по тому, что они говорят в Думе. Дальше этого оппортунизму некуда идти…

Большинство ораторов соглашалось с точкой зрения тов. Алексинского, но резолюции все-таки не было принято никакой и по этому вопросу, опять по тем же соображениям: “не обидеть”. Отложив вопрос о резолюции, съезд прямо перешел к следующему вопросу.

От вопросов формальных мы переходим к вопросам принципиальным, к вопросам наших разногласий.

Вопросы наших тактических разногласий — это вопросы о вероятных судьбах нашей революции и о роли различных классов и партий русского общества в этой революции. Что наша революция буржуазна, что она должна окончиться разгромом крепостных, а не капиталистических порядков, что она может увенчаться лишь демократической республикой, — в этом, кажется, все согласны в нашей партии. Далее, что наша революция в общем и целом идет к подъему, а не к убыли, и что нашей задачей является не “ликвидация” революции, а доведение ее до конца, — в этом тоже, по крайней мере формально, все согласны, ибо меньшевики, как фракция, нигде еще не заявляли о противном. Но каким образом довести до конца нашу революцию? Какова роль пролетариата, крестьянства, либеральной буржуазии в этой революции? При каком сочетании борющихся сил можно было бы довести до конца текущую революцию? С кем идти, кого бить, и т. д. и т. д. Вот где начинаются у нас разногласия.

Мнение меньшевиков. Так как наша революция буржуазна, то единственно буржуазия и может быть вождем революции. Буржуазия была вождем великой революции во Франции, она была вождем революций других государств Европы — она же должна быть вождем и нашей русской революции. Пролетариат — главный борец революции, но он должен идти за буржуазией и толкать ее вперед. Крестьянство тоже революционная сила, но у него слишком много реакционного и потому пролетариату с ним гораздо реже придется выступать совместно, чем с либерально-демократической буржуазией. Буржуазия является более надежным союзником пролетариата, чем крестьянство. Вокруг либерально-демократической буржуазии, как вокруг вождя, должны сплачиваться все борющиеся силы. Поэтому наше отношение к буржуазным партиям должно определяться не революционным положением: вместе с крестьянством против правительства и либеральной буржуазии, во главе с пролетариатом, — а оппортунистическим положением: вместе со всей оппозицией против правительства, во главе с либеральной буржуазией. Отсюда тактика соглашений с либералами.