С кухни в большой зал «Скучающего Грифона» доносились такие отвратительные запахи и дым, будто повара из экономии готовили жаркое на сапожной мази. Кабак был наполнен запахами дешевого цветочного масла, сальных волос, застарелого пота. В зале стоял гвалт. Сегодня вечером притон был забит едоками и выпивохами всех мастей. Некоторые, конечно, предпочитали держать рот на замке. Но единственным действительно молчаливым посетителем был огромный рыжий кот. Он разлегся на высокой скамье так, будто это была его личная собственность, равнодушно разглядывая таверну и ее завсегдатаев полуприкрытыми глазами зеленее изумруда.

В двух посетителях по форменным туникам и сапогам можно было сразу узнать людей из городской стражи. Их кожаные кирасы лежали в стороне, пока их владельцы, свободные от дежурства, упивались вином из простых глиняных кружек и поцелуями ярко накрашенных красоток.

Толстый человек с копной волос на голове и замасленной бородой, торчащей в разные стороны, довольно удачливый купец, тоже забрел сюда, хотя, будь он чуть рассудительнее, он выбрал бы для своей трапезы место поприличней «Скучающего Грифона» на улице Торговцев, что на западной окраине Фираки. Он уселся подальше от ребят из стражи, которые весьма быстро накачались вином и явно уже не могли быть защитниками в случае какой-либо потасовки. С торговцем прибыл крупный, крепкого сложения мужчина, очевидно, телохранитель. Он был вооружен топором, кинжалом приличных размеров, имел злобный вид и сверкал голым черепом. Он уселся в стороне, подозрительно оглядывая присутствующих. Его руки напоминали огромных беспрерывно шевелящихся пауков, а лицо украшал большой шрам.

В центре сумрачного зала, под раскачивающейся лампой, своей непонятной формой напоминающей какой-то пыточный инструмент из латуни и чугуна, сидели развалившись четыре медитонезских воина в ярких туниках и блузах в складку явно чужеземного происхождения. Они сбежали сюда от старой карги — своей королевы, чтобы предложить этому городу единственное, в чем он не нуждался, — услуги наемных убийц. Вид у них был такой зверский, что, казалось, их любимое занятие — жевать гвозди. Большинство же посетителей являлись коренными жителями Фираки, мирными людьми, скромно одетыми, хотя более половины из них носили желтые туники. Они сидели, потягивая разбавленное вино и ничуть не лучшее пиво, делая вид, что не замечают распоясавшихся чужестранцев, которых они называли «медами».

Один из медов уже начал заметно раздражать окружающих, когда кто-то из сидевших вокруг горожан тихо заметил, что обладает небольшим колдовским даром. Наемник из Медито не поверил. Постукивая пальцами по черному камню на рукоятке меча, он спросил:

— Что же ты тогда не правишь этим городом? Ведь здесь правят колдуны!

— Ты зарабатываешь клинком, а я — искусством, — спокойно сказал ему фиракиец. По его лицу нельзя было определить, что он думает. — Я не всемогущий маг; так, имею некоторые способности. Ну, знаешь, навести дрожь в руках, бородавки на ногах, в таком вот духе.

Мед решил не связываться с фиракийцем.

Внезапно голоса стихли, головы одна за другой стали поворачиваться в сторону двери — люди рассматривали двух новых посетителей, появившихся в дверном проеме.

Неизвестной парочке явно было не место в этом притоне, особенно это касалось вызывающе разряженного франта, который, по всей видимости, был главным. В дополнение к яркой, щегольской одежде на лице у него застыло выражение превосходства, даже надменности. У другого, одетого более просто, но далеко не бедно, цвет лица был серовато-оловянным. Густо заросший затылок контрастировал с блестящим голым скальпом. Природа, словно издеваясь, показывала, какую шевелюру он мог бы иметь.

Отделанная золотом туника франта была того же цвета тутовых ягод, что и плащ с шелковой каймой. Из-под коротких, до локтя, рукавов туники выглядывали серебристо-блестящие рукава рубашки. Мягкие сапоги из красной кожи охватывали ногу до середины икры. Лицо заострялось книзу коротко подстриженной седоватой бородкой, однако верхняя губа под огромным хищным носом оставалась безволосой. Портрет завершали кустистые брови и шляпа в тон сапогам с большим желтым пером. На бедре он носил меч с небрежным видом человека, относящегося к этому оружию лишь как к предмету мужского туалета. Глаза над острым клювом носа оставались равнодушными к множеству устремленных на него взглядов, во всяком случае, так казалось.

Он сразу заполнил собой таверну, этот здоровяк ростом выше среднего. Он выступил вперед, оставив своего вассала позади, и начал осторожно пробираться между столами к двум мужчинам и женщине, сидевшим у задней стены. Посетители, словно сговорившись, провожали его глазами.

Когда он приблизился, женщина подняла голову. Ее лицо было скрыто под сиссэнской вуалью цвета старого вина, покрывавшей ее от макушки до груди, оставляя открытыми лишь гладкий лоб и глаза, темные, как ночь после дождя. Вопреки моде, принятой среди фиракийских женщин, ее грудь была полностью скрыта.

Она слегка толкнула обоих своих спутников. Один из них, тонкий и гибкий, очень молодой с виду мужчина, с носом, который мог бы посоперничать с хищным клювом подошедшего, резко обернулся. В тот же момент в правой руке у него звякнули два ножа, касавшихся друг друга рукоятками. Он был одет во все черное. Черными были его волосы и глаза. Брови над этими пронзительными полночными глазами тщетно стремились друг к другу, словно разлученные влюбленные.

Третий член компании был истинным гигантом с нечесаной шапкой черных волос и многочисленными шрамами на огромных волосатых руках. На нем были кожаные штаны и шнурованные сапоги, как принято у варваров. Жест, которым он схватил рукоятку меча под плащом, был неуловимым.

Вошедший остановился подле их стола, и его глазки, разделенные огромным носом, скошенным влево, уставились на сидящих. «Выглядит так, будто его мамаша провела жаркую ночь с картофелиной», — подумал смуглый молодой человек.

— Я всегда спрашиваю имена лишь после того, как представлюсь сам, — сказал незнакомец довольно высокопарным тоном. — Я Катамарка из Сумы. Я ищу чужеземца, южанина, который, насколько мне известно, видел изнутри жилище некоего покойного мага этого города.

Все трое молча смотрели на него. Женщина перевела) взгляд на своих компаньонов.

Наконец ровным голосом, исходящим из глубин могучей груди, сидевший великан произнес всего одно слово: «Интересно».

Катамарка направил на него острый, откровенно изучающий взгляд. Какие бы выводы он для себя ни сделал, это не отразилось на его бесстрастном лице.

Некоторое время спустя гигант за столом отпустил еще одну реплику: «А что?»

— Справедливый вопрос. Этот южанин, несомненно, обладает великим талантом к некоторого рода деятельности. Я ищу человека, владеющего подобными способностями.

На лице здоровяка не дрогнул ни один мускул. Взгляд его голубых глаз, холодных, как зимний ветер, застыл на бороде Катамарки. Еле шевеля губами, он повторил свои слова:

— Интересно. А что?

Слуга Катамарки раздраженно метнулся вперед, и тут же несколько рук схватились за оружие. Настороженные взгляды скрестились, словно мечи, еще не извлеченные из ножен, вернее, не извлеченные до конца. Рука хозяина, затянутая в стального цвета перчатку, остановила слугу, хотя Катамарка не сводил глаз с сидевшего гиганта.

— Не надо, Йоль. — Катамарка смотрел на великана, не меняя выражения лица. — Интересно, это моя одежда, мои манеры или твой характер заставляют тебя грубить, дружище?

Верзила пристально смотрел на него, стискивая кулачищи так, что костяшки пальцев побелели. Он поднялся, разгибая огромное могучее тело, горой возвышавшееся над столом. Лицо оказалось в тени единственной лампы, освещавшей зал.

— Ты говоришь, что думаешь, приятель. Может, это все от того, что я из Барбарии?