— Слава богам! — разразился причитаниями Йоль. — Мы здесь блуждаем уже целую вечность, я не боюсь в этом признаться, и в ужасе от всех тех бед, что на нас обрушились, Ганс.

— Вообще-то мы здесь уже два дня, — сказал Катамарка, который был все так же щегольски одет в синие штаны и белую складчатую тунику, поверх которой красовалась красная безрукавка, расшитая спереди золотом. Оба, разумеется, были вооружены кинжалами и мечами.

— Неужели два дня? — сухо переспросил Ганс.

— Чего у меня не отнять, — сообщил граф тоном человека, читающего лекцию перед большой аудиторией, — так это безупречного чувства времени. Почти сверхъестественного. Это можно сравнить разве только с вашими уникальными способностями... прятаться в тени.

— А как вам удалось проникнуть за барьер?

— Почти сразу же после того, как вы оказались запертыми по ту его сторону, я понял, что его нельзя открыть. Тогда я пошел прямо в... кабинет Корстика. Я полагаю, вы его помните?

— Я его помню, — сказал Ганс ровным, как поверхность пруда, голосом.

— Там-то я и нашел то, что ожидал найти, — продолжал Катамарка в той же претенциозно-назидательной манере, которая наверняка нравилась его матушке, если у него таковая имелась. — А именно другой путь сюда. Личный потайной ход Корстика: коридор и цепь лестниц. Тот вход, которым воспользовались вы, помимо барьера, оснащен еще и ловушками. Любой преследователь может потратить многие часы или даже дни в попытках разрушить железную баррикаду, а за ней его ждут заколдованные смертельные ловушки. Едва ли один человек из двадцати сможет выжить при встрече С ними…

Словом, видите ли, я знал, что сам не отношусь к таким людям, а вы, я уверен, относитесь.

— Интересная мысль, — сказал Ганс. — Откуда такая уверенность?

— Я на это рассчитывал, — откликнулся Катамарка. На его губах мелькнула улыбка, и он торопливо продолжил:

— Путь из кабинета Корстика оказался совершенно безопасным. Но вот чего мы не учли, так это размеров проклятого лабиринта! Мы предполагали отыскать вас довольно быстро. Но вам известно, как обернулось дело: вы пробыли здесь лишь немногим дольше, чем мы... но постойте! Кот! Как мог сюда попасть кот?

— Может, он прорыл ход в стене, чтобы присоединиться ко мне, — сказал Ганс, незаметно оглядываясь кругом. Не увидев того, что искал, он заключил, что Глаз моргнул. Шедоуспан не забыл слов: «Я на это рассчитывал» — и того, что они означали: что граф Катамарка недвусмысленно желал подвергнуть своего посланца смертельной опасности, которая, как он рассчитывал, не сможет убить его. Другими словами, он осознанно рисковал чужой жизнью.

— А может, я выбрался, — небрежно продолжил Шедоуспан, — и вернулся назад. За вами, разумеется, потому что я так по вас соскучился!

Йоль выглядел потрясенным.

— Ах, спасибо Тулсе, — выдохнул он. Он выражал благодарность не Гансу, но какому-то неизвестному богу. — Значит, ты знаешь, как выбраться отсюда!

Шедоуспан внезапно нахмурился. Он подошел поближе.

— Но... вы оба обросли щетиной! Йоль машинально провел рукой по подбородку, его хозяин, напротив, не выказал смущения.

— Мужчина может побриться кинжалом, — сказал Ката-Марка, — но без воды он этого сделать определенно не сумеет! Я надеюсь, что наша небритость не задевает твоего взора, Ганс.

У Ганса не было времени реагировать на сарказм. Он мог предположить, что Йолю, возможно, не удалось побриться за истекшие два дня. Но Катмарка? Никогда! Да и Йолю граф вряд ли разрешил бы так обрасти. Но тогда…

— Так вы и впрямь пробыли здесь два дня?!

И граф, и его человек заморгали. У обоих возмущенно вздернулись подбородки у Катамарки, разумеется, повыше.

— У тебя есть основания не верить нам, Ганс?

— Но тогда... вы даже не слышали про Джемизу! Ганс видел, как Йоль посмотрел мимо него, словно ожидая увидеть ее, и в этот момент он поверил им; поверил людям, которым, как он знал, нельзя доверять. Даже реплика Катамарки: «А что, ты привел ее с собой?» — была уже излишней.

— Она мертва, — бесцветно сказал Шедоуспан. — Она была убита. Обезображена. Это ужасно. Ее замучили до смерти, там, в трактире, где вы остановились. — Наблюдая за ними, он поверил, что их отвисшие челюсти и остекленелые глаза были следствием настоящего потрясения от услышанного. — Я нашел ее там и был арестован. Кто-то сообщил Красным, — он указал вверх. — Мне очень жаль, но они ищут вас. Маг, который работает вместе с городской стражей, доказал, что это сделал не я, но доложил, что обнаружил там ваши следы: ауры или что-то в этом духе. Естественно, они решили, что вы — убийцы.

Катамарка покачал головой; его лицо по-прежнему выражало ужас и недоверие.

— Естественно… — пробормотал он. — Бедная девочка! Мы даже не… Ганс? А что ты думаешь?

— Я не знаю, что думать. Она была в ваших комнатах, и я, естественно, предположил, что это сделали вы. Я ведь не так уж хорошо вас знаю, поймите. И потом, я видел вас у нее, А теперь, черт! Я не могу не верить, что вы пробыли здесь все это время. Дольше, чем пробыл я!

— Да, — кивнул Катамарка. — Дольше, чем вы, и на нас нападали всякие твари и чудища. Джемиза... она пришла, чтобы жить со мной. Я не собираюсь ни осуждать, ни хвалить несчастную девочку. По-моему, она была готова жить с любым мужчиной, у которого есть деньги. Иными словами, если бы вы предложили ей переехать к себе, ее не было бы на месте, когда я... пришел навестить ее. — Он покачал головой. — Мне жаль, Ганс. Я не нахожу слов. Не похоже на меня. — Он откашлялся, и Ганс впервые заметил, что Катамарка выглядит смущенным. — Она... мне нравилась. Она заставила меня почувствовать... она мне нравилась. Кто же мог… — Он отвернулся, продолжая качать головой.

Ганс с Йолем стояли молча. Ждали. Ганс тоже испытывал непривычное смущение, словно оно передалось ему от Ката-марки. Ганс понимал, что многие люди на публике надевают определенную маску, чтобы спрятать свою внутреннюю сущность. Теперь он понял, что такую же маску носил и Катамарка; этот человек вел себя так, как считал необходимым для своего аристократического положения, создав себе внушительный облик и выработав особую манеру говорить. Несомненно, слова о том, что ему нравилась Джемиза, дались этому человеку нелегко.

Шедоуспан также знал, что граф обладал способностью не отвечать на вопросы, как завуалированные, так и заданные в лоб.

В конце беседы Ганс показал им мешочек. Выражение лица Катамарки тут же изменилось.

— Так вы сделали это? Это и есть... тот товар? Ганс встряхнул мешочек.

— Это и есть тот товар, граф. Но я его оставлю при себе, пока мы не выберемся отсюда.

Йоль сделал оскорбленное и злое лицо. Катамарка, однако, улыбнулся.

— Я... понимаю, — сказал он.

Едва повернувшись к ним спиной, Ганс надел на палец кольцо иллюзий, которое принесло ему столько бед в этом лабиринте. На этот раз такого не должно было произойти. Глаз многое рассказал ему об этом кольце и о том, как оно действует. В прошлом колдовство действовало как против него, так и в его пользу, если только странный дар ясновидения, унаследованный Мигнариал от предков-с'данзо, можно было отнести к той же области магии. Теперь, впервые в жизни, Шедоуспан готовился использовать колдовство. Поэтому он повернулся к своим спутникам спиной и шел, не оборачиваясь, отыскивая пометки в лабиринте; он хотел дать тем двоим, идущим сзади, возможность проявить свои предательские натуры.

Разве мог такой разум, как его, поверить во что-то, кроме их намерения убить его и завладеть кольцами?

Блуждающий Глаз не появлялся. Такова была их договоренность. Граф и его человек не должны были видеть Глаз; так ему было легче наблюдать за ними, пока Ганс шел к ним спиной. Нотабль прижимался к Гансу; здесь нечего было вынюхивать и некуда отлучаться.

— Осторожно, ловушка, — предупредил Шедоуспан чуть погодя. — Осторожно. Держитесь ближе к центру. Стрелы! Пригнитесь вот так. Ага. Вот оно, впереди. Все, что нам нужно, это топнуть по полу, — солгал он, — и мы выйдем на дорогу у подножия холма под домом Корстика.