— Мы дождались вас, люди из стражи, только потому, что на этом настаивал мой старый друг Ганс, — проговорил граф Катамарка, вновь обретая свой царственный вид и напыщенную велеречивость. — Мы имели дело с трусливым нападением, четверо против двоих, и оказали сопротивление при дружеском содействии.

«Сказал бы просто, что мы их спасли», — подумал Ганс, но вслух не вымолвил ни слова.

Римизин кивнул.

— Угу. И конечно, ни одного из нас не оказалось поблизости, когда требовалась помощь, да? Хозяин! Что здесь произошло?

— Вы можете расспросить двоих ваших людей, которые были здесь, — произнес трактирщик сиплым голосом. — Им виднее.

— Они были в форме?

— Только в туниках, Рим, — вставил Ганс. — Они были не на дежурстве. Я их не знаю.

— Пьяные?

— Ну, они пили не больше других.

— Вот почему ты предпочел не узнавать их. Ганс пожал плечами и изобразил улыбку. Это не вполне получилось. Сержант повернулся к трактирщику. У того на жирной шее висел кусок витой проволоки с нанизанными на него квадратными медными монетами, который фиракийцы называют «искорками».

История трактирщика оказалась недлинной.

— Эти четверо медов сильно буянили, и я прикинул, что они сюда приехали, в Фираку, работенку себе поискать, с оружием в руках, да не нашли ни черта. Я с ними говорил вежливо и тихо; только так и можно себя вести с вооруженными людьми, которые злы и недовольны. Они попытались приставать к вон тем достойным людям — ой, они уж ушли.

Всегда так бывает, когда что-то случается. Даже у мирных граждан терпение лопается. Так или иначе, один из них что-то там сказал да и пригрозил меду — ну, то есть солдату из Медито. Навряд ли теперь они покажутся у меня завтра вечером.

— Кто такой? — спросил Римизин.

— Один клиент, — сказал трактирщик с невинным видом. — Да вот имя-то его я подзабыл.

— Ну да, конечно.

— Так вот, как уж я говорил, этот молодой парень вошел да и подсел к здоровенному варвару и девчонке вон там, и они там тихохонько сидели у стеночки. Кот тоже никому не мешал, и варвар, уходя, расплатился чин-чинарем. А до этого этот господин и его человек сюда вошли и прямиком к ним направились. Ну поговорили маленько. Я было подумал, варвар вроде как злиться начинает, но потом успокоился, и по всему видно, поладили они. Тут гляжу — четверо медов головы-то сдвинули и о чем-то толкуют тихонько, а до того некоторое время молча сидели. Потом они смылись, быстро и по-тихому. Оставили мне только что за выпивку причиталось. Ничего для заведения, понимаете ли.

— Почему вы все вместе не ушли, Ганс?

Ганс пристально посмотрел в глаза полицейскому.

— Может, вы хотите разделить нас и посмотреть, совпадут ли наши истории, серж-жант? Римизин казался уязвленным.

— Черт возьми, Ганс, не надо так. Мне приходится задавать вопросы. Мы должны все записать.

— Граф Катамарка пригласил нас присоединиться к нему в «Сломанном Крыле». Как только Бримм согласился — это тот варвар, Бримм из Киммерии, так он мне представился, но Йоль сказал, что его звали Митра из Барбарии, — Катамарка сразу повернулся и вышел. Мы собрались, расплатились и вышли на улицу. Но не прошли и дюжины шагов, как услышали шум и увидели, что те четверо медов зажали двоих сумезцев вон в том тупичке.

— Господин Катамарка, — спросил Римизин, — вы знали тех четверых медитонезцев? Почему они на вас напали?

— Я их не знал. А о причине нападения догадаться нетрудно. Они прибыли в ваш город в поисках работы, ничего не нашли и были раздосадованы. Они сидели здесь и наливались вином. Я привлек их внимание, и они вышли, чтобы напасть на меня и моего человека и отнять у меня драгоценности.

— Не говоря уж об одежде, — пробормотал Ганс.

— Они даже не потребовали отдать им кошелек или что-то еще, — продолжал Катамарка. — Они просто напали. Их мечи были обнажены. Все произошло мгновенно; мы увидели блеск стали в лунном свете. Нам не хотелось сражаться с четырьмя мужчинами, тем более пьяными, которых невозможно урезонить. Поэтому мы предпочли бежать. К сожалению, мы оказались в этом глухом тупике. На бегу я вытащил меч и обернул руку плащом.

— Вижу, он хорошо послужил вам, — сказал один из людей Римизина.

Катамарка не удостоил взглядом ни его, ни изрезанный плащ.

— Очутившись в ловушке, мы приготовились защищаться. Почти в тот же момент раздался дикий вопль, и мы увидели приближающегося великана-варвара.

— С мечом наголо?

— Совершенно верно. Двое нападавших бросились на него, а двое продолжали теснить нас. Я не видел, что случилось потом — я имею в виду с этими двумя и э-э-э… Митрой. Я был занят.

— Бримм... э-э-э… Митра атаковал с ходу и убил одного с первого удара, — сказал Ганс прежде, чем Римизин успел спросить. Он щелкнул пальцами. — Вот так. Другой же проткнул Митре живот — и он упал вперед, прямо на лезвие. Я там был, футах в тридцати позади, и я видел этого проклятого убийцу из-за тела Митры. У Митры ноги задергались, и я понял, что он умирает. Я не помню, кажется, я что-то бросил…

Девушка кивнула.

— Нож вошел убийце прямо в шею, — сказала она Римизину. — Я никогда не видела, чтобы кто-то так метко бросал, да еще так далеко и при свете луны! Сама-то я едва различала бледные пятна вместо лиц.

Она запнулась и взглянула на Ганса. Остальные тоже разом посмотрели на Ганса, который внезапно напустил на себя еще более мальчишески-простодушный вид.

— Я, ну... я всегда хорошо видел ночью.

— Мы знаем, — сказал Римизин. Он вновь обратился к девочке-женщине. — Что еще?

Она выразительно пожала плечами.

— Потом он отпихнул меня, велел возвращаться сюда, и это все, что я знаю.

— Зато я все видел, — сказал Катамарка. — Разумеется, я не сводил глаз с лица человека, с которым сражался. Внезапно он замер, задергался, лицо его окаменело. Я и полоснул его, но, когда он упал, я понял, что Ганс запустил две метательные звездочки ему в спину. Четвертый мед, видя это, отвлекся на секунду.

— И вы убили его?

— Нет, это сделал я, — сказал Йоль. Он потрогал царапину на щеке. — За миг до того, как он чуть не искромсал мне, лицо!

— Сержант, — позвал молоденький полицейский, врываясь в трактир с шумом, который обычно производят незначительные люди, обнаружившие что-то важное. — Ни на одном из тех пятерых нет кошелька, и только у одного на пальце кольцо — совсем дешевое.

Римизин вопросительно переводил взгляд с Ганса на Катамарку.

— Не смотри на нас так, Рим! Ты же не назовешь этот округ процветающим? Разве в подобных местечках люди, обнаружившие труп с кошельком на боку, оставят кошелек на месте?

Сержант вяло улыбнулся.

— Да нет, пожалуй. Милорд Катамарка не из тех людей, которому нужны деньги или которые стали бы обыскивать труп, а про тебя, Ганс, мы давно знаем, что деньги тебе не нужны.

В то же мгновение что-то скользнуло по талии Ганса, и маленькая рука с острыми пальчиками вцепилась ему в бок.

— Ц-ц-ц, — сказал Ганс Риму, оглядываясь вокруг. Он увидел, что рука принадлежала подружке Митры. Он вдруг припомнил ее имя: Джемиза.

— Я отсюда всю ночь не отлучался, — сказал вдруг чей-то голос, и все посмотрели в ту сторону, где еще сидел один из немногих оставшихся на месте посетителей «Скучающего Грифона». Он ссутулился за столом, наклонившись над кружкой с пивом, словно корова, защищающая новорожденного теленка. Потрепанный завсегдатай выглядел так, словно единственная причина, по которой он не отлучался из трактира, заключалась в том, что он просто был не в состоянии этого сделать. Голос звучал так, словно раздавался из колодца. Или из пивной кружки.

— Тот, кто не вмешался, чтобы защитить невинных, виноват больше других, — назидательно сказал ему дюжий Красный.

— Тише, Джад, — сказал Римизин и обратился к Катамарке, Гансу и компании. — Ладно. Я убежден, что все было именно так, как вы рассказываете. Проклятие! Вот что происходит с некоторыми бедолагами-варварами, которые приезжают в город и поигрывают мускулами... набрасываются на хорошо обученных вооруженных людей вместо того, чтобы остановиться и подумать хорошенько! Граф Катамарка, вы остановились в «Сломанном Крыле»?