Я послушно показал ему язык, но, признаюсь, вид у меня при этом был довольно жалкий.
- Так, так! - пробормотал незнакомец, осмотрев язык через лупу. Обложен! А ваш пульс?
Я безропотно протянул ему руку.
Врач вынул из кармана какой-то инструмент и, приложив к моему запястью, получил диаграмму пульсации, которую тут же и прочел, как телеграфист читает депешу.
- Черт побери! Черт побери! - пробормотал он. И затем так поспешно сунул мне в рот термометр, что я не успел даже опомниться.
- Сорок градусов! - воскликнул он и побелел как бумага.
Его гонорары вылетали в трубу.
- Но что со мной, доктор? - спросил я, ошарашенный таким неожиданным способом измерения температуры.
- Гм! Гм!..
Да, я понял, что он хотел сказать, хотя ответ был не очень вразумительный..."
Разговор продолжается в том же духе. Диалог выдержан в стиле мольеровской комедии. Пациенту кажется, что он сошел с ума, а врач уверяет, что это только выпадение памяти, что болезнь его скоро пройдет, и он не теряет надежды ежемесячно получать свой гонорар...
В сопровождении доктора, охотно взявшего на себя роль гида, Жюль Верн совершает прогулку по Амьену. Писатель замечает на каждом шагу признаки небывалого прогресса. В лицее одновременно обучается четыре тысячи человек. Вместо зубрежки латыни и древнегреческого ученики получают глубокие научные и технические знания. На правом берегу Соммы раскинулись новые промышленные районы столицы Пикардии, прорезанные широкими магистралями. Вместо дилижансов и омнибусов, запряженных лошадьми, по городу мчались трамвайные вагоны. О трамвае в те годы можно было только мечтать - это был транспорт будущего!
В парке Отуа, излюбленном месте прогулок пикардийской молодежи, была открыта индустриальная и сельскохозяйственная выставка. Здесь автор увидел всевозможные электрические механизмы, полностью вытеснившие ручной труд из всех отраслей промышленности и земледелия. Центробежные насосы выпивали целые реки, подъемники с пневматическими рессорами передвигали тяжести в три миллиона килограммов, "жнейки выбривали поле, как брадобрей заросшую щеку". В одну из машин закладывали шерсть и тут же получали готовые костюмы...
Все эти чудеса привели писателя в такой восторг, что он невольно протянул руку и... опрокинул ночной столик. Грохот разбудил его, и он вернулся к действительности.
"Дамы и господа, - сказал Жюль Верн, заключая свою шутливую речь, этим сном я хотел показать вам, каким представляется мне в мечтая Амьен в 2000 году".
НА ДНЕ ОКЕАНА
А вот еще одна фантастический сон... Собирая материалы для книги о Жюль Верне, я решил выявить всё, что было напечатано под его именем на русском языке. Среди бездны книг нашлось, между прочим, и несколько таких, которые были приписаны предприимчивыми книгоиздателями великому фантасту, но в действительности принадлежали другим, менее популярным или вовсе неизвестным авторам.
В старых газетах в журналах неожиданно обнаружились очень интересные вещи. Прежде всего, многочисленные записи бесед Жюль Верна с корреспондентами французских, английских, немецких и русских газет. Высказывания писателя на научные и общественные темы, всевозможные замечания о его собственном творчестве и замысле основного труда его жизни, многотомной серии "Необыкновенных путешествий" - все это помогло уточнить некоторые биографические факты и восстановить творческую историю ряда произведений.
Так удалось найти и забытый рассказ Жюль Верна, который публиковался на русском языке в 1890-1893 годах под разными заглавиями и в разных переводах. В журнале "Всемирная иллюстрация" (1890, т. 2, №9) он был озаглавлен "Курьерский поезд будущего", в журнале "Вокруг света" (1890, №31) - "Через океан", в журнале "Природа и люди" (1893, №1) - "На дне океана", в газетах "Санкт-Петербургские ведомости" и "Самарские ведомости" - "Будущие поезда".
Сначала я подумал, что это четыре разных рассказа, но потом убедился, что внимание переводчиков привлек один в тот же небольшой рассказ знаменитого писателя, промелькнувший, по-видимому, в какой-нибудь парижской газете. Привожу его без всяких сокращений.
Благополучно спустившись по лестнице, мы вошли в огромный зал, освещенный ослепительными электрическими рефлекторами. Глубокая тишина, царившая здесь, нарушалась лишь шумом наших шагов.
- Где я? Зачем попал сюда? Кто этот таинственный проводник?.. задавал я себе вопросы.
Ответов не было.
Продолжительная ночная прогулка, железные ворота, которые с шумом захлопнулись за нами, лестница, нисходившая, как мне казалось, в недра земли, - вот и все, что я мог припомнить. Впрочем, у меня и времени не было на размышления.
- Вам, наверное, интересно узнать, кто я такой? - начал мой проводник. - Ваш покорный слуга полковник Пирс... Где вы находитесь? В Америке, в Бостоне, на станции Компании пневматического трубопровода Бостон Ливерпуль.
- На станции?
- Да, на станции.
И чтобы объяснить мне, в чем дело, полковник указал мне на два длинных железных цилиндра, около полутора метров в диаметре, лежавших на земле в нескольких шагах от нас.
- Я взглянул на эти цилиндры, направо проникавшие в стену, а налево оканчивающиеся гигантскими металлическими щитами, от которых поднимался вверх и исчезал в потолке целый лес трубок, - и сразу понял все.
Незадолго до того я читал в одной американской газете статью, где описывался необыкновенный проект соединения Европы с Новым Светом при помощи гигантских подводных труб. Автором этого проекта и был полковник Пирс, который в эту минуту стоял предо мною.
Я начал припоминать содержание статьи. В ней сообщалось много подробностей относительно этого предприятия. Для его осуществления одного железа требовалось около 1600000 кубических метров, то есть 13 миллионов тонн. Для перевозки всей этой массы нужно было 200 пароходов во 2000 тонн вместимостью, причем каждому из них предстояло сделать по 33 рейса. Суда этой армады должны были подвозить свой груз к двум главным пароходам, к которым прикреплялись концы труб. Последние должны были состоять из отдельных кусков, каждый длиною в три метра, ввинченных друг в друга, скрепленных тройным железным панцирем и покрытых сверху гуттаперчевым чехлом. По этим трубам проектировалось с необыкновенной быстротой пускать вереницу вагонов, движимых сильным давлением воздуха, подобно тому, как в Париже пересылаются депеши с помощью пневматической почты...