Люди Грюнедаля не знали, что и думать. На купцов прибывшие незнакомцы не походили. Больше всего они напоминали солдат какого-то войска, неизвестного Грюнедалю. Неизвестное воинство пока ничего не предпринимало: оно расположилось себе у моста и словно чего-то ожидало. Стражник как не старался не смог рассмотреть, есть ли у странного войска какой-либо флаг или штандарт... Сначала люди подумали, что речь идет о войске из соседнего государства, чей сюзерен по традиции считался союзником Грюнедаля и носил почетный титул протектора. Однако, это предположение тут же отверг стражник, так как солдат союзного государства он видел много раз, и прекрасно знает, как они выглядят. Многие с ним не согласились, и предположили, что правитель союзного государства решил развязать против города войну, и лишить его древних вольностей, завладев всем городским имуществом и наложив на его жителей большие налоговые сборы. "А если так, - говорили эти люди, - то нечего нам ждать, пора созывать ополчение и открывать для этого оружейную палату..."

Люди порывались ворваться в здание ратуши, в которой и находилась оружейная палата, но тут прибыли городские старейшины. Среди них были магистр ключей и печатей, магистр права, магистр торговли и городской воевода. С общего разрешения старейшин людей взялся усмирять магистр права. Он доказывал людям, что обнаруженные стражником пришлые воины не могут быть солдатами союзного государства по ряду причин. "Сюзерен не может преступить букву соглашения, скрепленного государственной и городской печатями, а также клятвой именем святых покровителей и Творца. Сюзерен не может послать своих солдат, так как город не давал ему для этого никакого повода, исправно соблюдая дух и букву почетного соглашения. Ко дню рождения и дню коронации правителя исправно отсылает символическую дань, никаких враждебных действий против союзного государства не делает, цены на товары не завышает, фальшивую монету не чеканит, преступников и беглых мятежников не скрывает, мнений, направленных против союзного государства, не поддерживает, стражи сверх меры не содержит, с врагами союзного государства договоров не заключает. Сюзерен не может послать своих солдат к городу, ибо он неглупый человек и знает, что наш город хорошо укреплен, имеет крепкую стражу и всегда может выставить большое ополчение, достаточно оснащенное оружием. Это было бы безрассудным поступком." - так говорил магистр права.

С его словами согласились и другие старейшины. Собравшиеся у ратуши люди было успокоились. Но тут прибыли гонцы от дозора, что сидит в сторожевых башнях над городскими воротами. Они сообщили всех странные вещи: никаких знамен, штандартов или других отличительных знаков у расположившегося воинства дозорными не обнаружено, равно как и каких-либо обозов с провиантом. Тут снова возобновились пересуды и толки и толпа стала роптать. Всех интересовало, кто же эти солдаты, раз они не солдаты союзного государства. Старейшины попросили людей не расходится, пока все не выяснится, и пока не предпринимать никаких действий без согласования с магистратным советом. В ратуши был созван магистратный совет. На нем решалось, что делать в связи с пришествием неизвестного воинства и к чему готовить народ.

Так магистр торговли настаивал откупиться от неизвестного воинства, тогда они, может, не захотят входить в город и нарушать древние городские вольности. Воевода настаивал на том, чтобы послать к пришельцам делегацию и все разузнать от них самих, нежели сидеть и гадать, ничего не зная. Но воевода не обладал решающим голосом, и его предложение было отвергнуто членами магистратного совета. Тогда магистр ключей и печатей решил продолжить обсуждение и повременить к какими-либо действиями. "Всякое необдуманное действие грозит нашему городу большой опасностью. Мы можем спровоцировать неизвестное воинство напасть на нас", - вот, что говорил магистр ключей и печатей и все с ним согласились, кроме воеводы, которого никто уже не хотел слушать.

Тем временем пришельцы ничего не предпринимали, они спокойно отдыхали в своем лагере и своим хладнокровным спокойствием ужасали горожан. "Они потому спокойны, что уверены в легкой добыче", - говорили друг другу люди. Самое страшное для них было то, что никто не знал, откуда пришло неизвестное воинство, какой стране или правителю принадлежит, и чего собственно хочет от нашего города.

Шло время. Магистр ключей и печатей пришел к решению, что какие-либо меры равно предпринимать: стражу не увеличивать, ополчение пока не созывать, никаких действий, могущих показаться неизвестному воинству предосудительными и агрессивными, не предпринимать. Но тут вмешался воевода и сказал следующие: "Разве можно стражу не увеличивать, а ополчение не созывать, когда под самыми стенами города стоит хорошо вооруженное войско? Это все равно, что разоружиться перед агрессором! Ведь неизвестное воинство может решить, что раз никаких оборонительных действий в городе не предпринимают, то мы уже готовы сдаться на милость победителю. Тогда это только подтолкнет пришельцев к активным действиям..." На это ответил городской казначей, славящийся своим рассудительным и спокойным характером: "Как ты думаешь усилить стражу и созывать ополчение? Ведь прийдется отзывать дозорных, поднимать ночную стражу, которая уже отдыхает и отзывать стражников, охраняющих городское имущество ратушу, храм, казну, склады? Ведь если на то пошло, у неизвестного воинства могут быть тайные лазутчики среди горожан, и им это станет известно." Отказался казначей и от мысли созывать ополчение, так как для этого необходимы большие траты и освобождение всех мужчин от службы на время сборов. Созывать ополчение он видел поспешным и сомнительным предприятием.

Тут, наконец, старейшины города решили послать к неизвестному воинству небольшую делегацию, чтобы разузнать кто эти люди, и почему они стоят у городских стен. Решили старейшины, чтобы эта делегация довела до сведения пришельцев, что Грюнедаль - мирный город и ничего против неизвестного воинства не имеет. Воевода опять запротестовал: "Как можно к неизвестному воинству посылать безоружных представителей города? Они не замедлят этим воспользоваться: возьмут наших делегатов в заложники и тогда городу придется идти на уступки, чтобы своих людей вызволить." Все воеводу заставили замолчать и решили послать к неизвестному воинству несколько человек: писаря от магистратного совета, стражника, глашатая, старшего цехового мастера, представителя купеческой гильдии и священнослужителя. С этим не согласился старший цеховой мастер и сказал следующее: "Не пристало мне заниматься такими вопросами - мое дело управлять цеховым братством и следить за работой в цехах. И цеховых мастеров отпустить я не могу: это остановит всю работу. Вот если что подмастерье..." Ему вторил представитель купеческой гильдии: "Купцы не ведут никакие переговоры, кроме как торговых."

Священнослужитель также отказался идти: "Ведь если я пойду, неизвестное воинство может подумать, что переговоры будут носит не светский, а духовный характер. А что если они, - а я в этом почти уверен, - исповедуют другую веру, нежели мы? Ведь это оскорбит и возмутит их. Уж лучше мне никуда не идти, а молиться Творцу и покровителям об успехе делегации и следить, чтобы сердца наших людей не ожесточались..." Воевода, услышав это, возмутился и отказался посылать десятника в составе делегации: "У меня их и так мало, - им еще ополчение организовывать. Пусть идет тот стражник, что первым пришлое войско увидел с колокольни." Тогда старейшины решили послать за городские стены делегацию в новом составе: глашатая с трубой, стражника с знаменем города, но без оружия, подмастерье, а во главе - старшего писаря с грамотой. Делегация была составлена, освящена священнослужителем и отпущена за городские стены. Об этом было объявлено народу и все решили ждать возвращения делегации.

Все ждали, а так как ждать занятие утомительно, стали спорить между собой, шуметь и ужасаться слухам, которые росли как на дрожжах. Шум и споры прервали гонцы от дозора: делегация вступила в переговоры с неизвестным воинством, и пришельцы стали вроде бы стекаться к городским воротам, без видимого строя. Все снова всполошились и стали ругать старейшин: послали де не тех, кого нужно было послать, и не вовремя...