Почему я выбрал Школу Перинана, я уже не помню.

Логичнее было подавать свое прошение в ту Школу, в лицее которой я получал первые азы Великой науки. Считалось дурным тоном (об этом я узнал позже), чтобы учиться в лицее одной Школы, а подавать прошение в другую. Как знать, не это ли послужило причиной всех моих несчастий? Разумом я понимаю абсурдность такого допущения, - это темное суеверие, не достойное историка. Но сердцем... К Школе Холле я не испытывал никакой симпатии - она давно славилась консерватизмом, окостеневшим постоянством и жестким следованием догм Холлеанских анналов. Тогда я не смог бы определить ее как такую - роль сыграла жесткая дисциплина в лицее и мрачная фигура главного учителя Адрия... Не знаю, как мне удалось поступить в Школу Перинана. Помню, что отец с матерью приложили все силы, чтобы меня приняли, - в ином случае они бы постигли стыд и разочарование. Школа Перинана считалась самой молодой и либеральной в Дольмерете. В отличие от Школы Холле, где принимались преимущественно только сыновья и внуки историков, в Школу Перинана мог поступить каждый желающий. Для принятия в Школу нужно было несколько условий: гражданство города, окончание приходского лицея и, конечно же, задатки, наклонность к исторической науке. Помню, как жарким летним утром я предстал перед приемной комиссией Школы. Я очень боялся. И от большого страха немного растерялся: путал даты, названия и порядок закономерностей. Члены приемной комиссии добродушно хмурились, - им было не впервой видеть испуганных мальчишек, помышляющих о таинственной карьере историка. Мои баллы были настолько низки, что я успел пасть духом. Но спасло меня собеседование, проведенное веселым бородатым магистром с забавным именем Голлу. Я с таким пылом поведал о своем желании учиться и стать историком, что магистр Голлу (а он видел многих восторженных кандидатов) сильно поразился. Еще больше его удивило мое полное безразличие к самому статусу историка и тем мирским выгодам, который он предоставлял умелому человеку. Я хотел одного: изучать и созидать историю. Бородатый Голлу одобрительно похлопал меня по плечу своей увесистой ладонью и переубедил комиссию. Меня произвели в кандидаты.

Полгода я работал под началом одного из учеников. Имени я его у же не помню. Помню только лицо - скуластое, в оспинах и мелких шрамах, словно этот парень каждый день дрался в уличной пыли с ватагой дольмеретских сорвиголов. Но на самом деле, он никогда не дрался, а был, наоборот, тихим и задумчивым, за что его прозвали другие ученики - Рябой Печалью... Я помогал убирать комнату, носил книги за ним, словно домашняя собачонка, мел дорожки близ ученических корпусов, точил стила, мыл оконные стекла. Но не забывал и о упражнениях: штудировал выдержки из сочинений великого Перинана, оттачивал почерк на ненужных, исписанных листах, заучивал литургические гимны Школы... Рябая Печаль вместо того, чтобы погонять меня, - как это делали другие ученики, - звонкими тумаками и заставлять чистить одежду, приносил мне книги (для кандидатов вход в библиотеку был закрыт), выслушивал заученное мной за день. Такое мое рвение эффективно сказалось на вступительных экзаменах. Многие из тех, кто лучше меня знал высказывания Перинана, умел проводить аналогии и красивее писал на приемной комиссии, с треском провалились на экзаменах, - к своему возмущению и к стыду своих родителей. Я и еще четырнадцать кандидатов успешно сдали экзамены и стали учениками Школы. Только тогда я увидел радость на лице своих родителей. Отец, как никогда задумчивый, сказал мне при расставании (отныне я должен был жить только в стенах Школы): "Видимо, сын, ты лучше меня знал, кем тебе быть в жизни..."

Мне было шестнадцать, когда я зашел в аудиториум. Мне было двадцать два, когда я получил сан историка из рук насмешливого магистра Герта Лассавира. Так я стал магистром истории и членом корпорации Изучающих. Как и всякий посвященный в сан, я должен был отработать не менее шести лет на благо Школы. Некоторые старшие магистры пророчили мне великую карьеру и благоприятствовали моим изысканиям (я создавал историю сообщества Лорихар). Год до того правительство Лорихара попросило Школу Перинана создать историю сообщества. Школа Холле затребовала очень высокую цену, а также поставила условием, чтобы Лорихар обязался принимать историков только из Школы Холле и что о сроке выполнения будет договорено после начала работ. Правительство Лорихара обратилось тогда в нашу Школу, - о других Школах оно было менее осведомлено и не хотело рисковать. Ректорат согласился на предложенную работу. Но так как она обещала быть не слишком тяжелой (естественно, для опытного магистра), ее поставили на конкурс. Многие магистры-практиканты фактически отказались участвовать в конкурсе: сообщество Лорихар уже имело свою историю, нужно было только ее систематизировать и ввести в порядок общего полотна Истории. Второй причиной их незаинтересованности была материальная невыгодность контракта: уплаченная сумма сама по себе была небольшой, а для практиканта и того меньше - четыре пятых уходило в казну Школы. Расчетливые практиканты предпочитали выполнять до окончания магистерской практики несложную работу, предоставляемой самой Школой, и не связанную с большой ответственностью. Я же не соблазнялся деньгами, - потенциальная ответственность не страшила меня, а лишь возбуждала. В конкурсе выставили свои кандидатуры всего три младших магистра, в том числе и я. Мне повезло (подозреваю, тут не обошлось без моих тайных покровителей) я выиграл конкурс и получил настоящую практику. Я с жаром принялся за историю Лорихара: целыми днями работал в общем лабораториуме, каждый день наведывался в архив (к неудовольствию щекастого архивариуса), выписывал документы из других городов. Некоторые из старших магистров предлагали мне свое руководство. Но к их огорчению я вежливо отказывался: мне хотелось самостоятельно создать свой первый труд и традиция Школы это разрешала.

Первый год практики пролетел почти незаметно для меня: я не замечал смен сезонов, почти не участвовал в празднествах, не общался с сокурсниками и магистрами. Мне хронически не хватало времени - словно какая-то огромная жажда требовала от меня не на минуту не оставлять работу. Внешний мир для меня в тот год фактически не существовал. Только позднее я узнал, что многие магистры были не довольны моим неучастием в повседневной жизни Школы. Именно в тот год я впервые не разу не встретился со своими родителями. И как мне потом рассказывал общительный привратник (те, кто не являлись историками, не могли переступать порог Школы), на многочисленные вопросы встревоженных родителей, он отвечал одно и то же: "Он много работает. Он создает историю..." Я настолько оторвался от окружающего меня, что забыл, где я и что находится вокруг. Мое погружение в историю сообщества Лорихар было бесконечным. Я применял всевозможные методы интерпретации и скоро почувствовал, что что-то мешает мне углублять и расширять полотно Лорихара. Сначала я никак не мог понять, что же мне мешает? Другие обитатели Школы? Нет, я почти не сталкивался с ними, будучи погружен в реку уже прошедших событий далекого от меня края. Посторонние мысли? - у меня их тогда не было. Вскоре я понял предмет моего необъяснимого беспокойства: в широкой интерпретации и в свободных аналогиях мне мешали некоторые традиции Школы. Они по сути не давали мне придать законченную форму мною воскрешенного и отлитого в четкое слово. Не осознавая того, я решил пренебречь этими традициями, уповая на одно из высказываний великого Перинана: "Если порядок вещей не способствует успешному созиданию, созидай прежде того лучший порядок..."

Но когда открылось, что изыскания ведутся не в строгом соответствии с установленной традицией, благожелательность со стороны старших магистров исчезла. Новость о пренебрежении мною некоторых традиций Школы облетела всех ее обитателей. Под окнами моей комнаты стали толпится любопытные ученики, а некоторые магистры, - большей частью младшие, - делали мне неясные замечания и намекали на какие-то последствия. Я допустил глупость, не задумавшись о таком странном поведении обитателей Школы, продолжал работать, по-прежнему не замечая суетливой и шумной жизни молодых, размеренной и властной - старых. Со временем я стал переносить работу из лабораториума себе в комнату, - это не поощрялось, - но так я экономил драгоценное для меня время. Однажды к моим окнам подошел один из старших магистров (лицо его я не разглядел, будучи увлеченный работой, - поэтому я до сих пор не знаю, кто это был) и приказал привратнику не позволять ученикам толпиться в внеучебное время под окнами магистерского общежития. Привратник криками разогнал малышню и тем отвлек меня от истории Лорихара. Я обеспокоенно посмотрел в окно, но там уже никого не было...