часто на него поглядывают.

К о к о р ы ш к и н. И еще одну, Николай Сергеич.

Ф а ю н и н. Что-то мне, братец, голову от твоих бумаг заломило.

К о к о р ы ш к и н. Государственное дело только с непривычки утомляет. А как обмахаешься, так и ничего. (Подавая следующую.) О сокрытии от германских властей пригодного для них имущества. Не беспокойтесь, сам Шпурре составлял-с!

Фаюнин подписывает.

И последнюю, Николай Сергеич. (Злорадствуя чему-то.) При мне господин Федотов, начальник полиции, от Шпурре выходили. Утирали платком красное лицо. Видимо, получивши личное внушение. От собственной, господина Шпурре, руки... Плохо Андрея ловит-с! (Подавая бумагу.) О расстреле за укрытие лиц партизанской принадлежности.

Ф а ю н и н (беря бумагу). Что с облавой?

К о к о р ы ш к и н. Осьмнадцать душ с половиной. Один - мальчишечка. Из них, полагают, двое соприкосновенны шайке помянутого Андрея.

Ф а ю н и н. Эх, его бы самого хоть пальчиком коснуться.

К о к о р ы ш к и н (тихо и внятно). Это можно-с, Николай Сергеич.

Выронив бумагу на колени, Фаюнин уставился в него поверх очков. Кокорышкин

многозначительно косится на официанта.

Ф а ю н и н. Слетай, ангелок, проведай там телятину. Не готова ли!

О ф и ц и а н т уносится на талановскую половину.

К о к о р ы ш к и н. Есть у меня один приятель... да дорого просит.

Ф а ю н и н. Ну!

К о к о р ы ш к и н. Смеяться станете!.. Имея довоенный еще позыв к политической деятельности, а также стремление искать и находить... Словом, поскольку господина Федотова теперь турнут за непригодность.

Ф а ю н и н (сообразив). В начальники метит твой приятель? Да он в своем уме? Это же к самому дракону в пасть лезть. Его сам Виббель трясется. Да ты сам-то видал Шпурре хоть раз?

К о к о р ы ш к и н (благоговейно вдыхая воздух). Уму непостижимо. Сила!

Ф а ю н и н. Деньги же дают, муха.

К о к о р ы ш к и н. Я с ним и так и сяк, - отказывается. Деньги, говорит, есть условный знак мирного времени. Теперь ничего на них не укупишь, а после взятия Москвы другие выпустят.

Ф а ю н и н. Еще когда выпустят-то! За Москвой-то еще Волга. А за ней Урал лежит в шубе снеговой. А еще дале - Сибирь, с речищами, с лесищами. А уж позади ее и невесть что! Только сполохи шатаются... Россия - это, брат, такой пирог, что чем боле его ешь, тем боле остается!

Кокорышкин пожал плечами: дескать, мое дело сторона.

Ты выуди адресок-то, да и обмани.

К о к о р ы ш к и н. Эх, Николай Сергеич! Нонче еще три солдатика задобропожаловали. Может, и сейчас заготовка на завтра идет. А ведь за это с градского головы взыщут... Скажут: все сигары курили-с?

Фаюнин суеверно откладывает сигару.

Повременим - может, и дешевше подвернется.

Он складывает бумаги в портфель: Фаюнин сердится. В сопровождении о ф и ц и а н т а, осунувшаяся и строгая, в зловещем черном платье,

Д е м и д ь е в н а вносит блюдо с телятиной.

Д е м и д ь е в н а (почти величаво). Куды падаль-то ставить, коршуны?

К о к о р ы ш к и н. Не задевай. Зачем, зачем торопишься? Час настанет, сама помрешь.

Д е м и д ь е в н а. Эх, недоглядела я тебя, Семен Ильич.

К о к о р ы ш к и н. Еще придешь ко мне в стряпухи наниматься. И прогоню... и прогоню!..

Ф а ю н и н (шикнув на Кокорышкина). Сюда, на серединку, ставь, старушечка. Ой, хорошо ли ужарилась-то? (Отрезав кусок.) Ну-ка, пожуй, не жестка ли?

Д е м и д ь е в н а. По моим зубам и каша тверда.

Ф а ю н и н. А все равно пожуй, старушечка.

Усмехнувшись на его опасения, Демидьевна ест мясо. Тогда, осмелев, и

Фаюнин лакомится куском поменьше.

Ай-ай, ровно бы горчит маненько, а?.. Пригаринка, видно. А не смейся. Видала на стенках-то? Уж ищут одного такого, Андрейкой звать. (Подмигнув.) Вот бы тебе хватануть капиталец, на черный-то день, а?

Д е м и д ь е в н а. Куды мне! Капиталу в могилу не возьмешь. Кабы еще продуктами выдавали.

Ф а ю н и н. Можно, можно и продуктами.

Д е м и д ь е в н а. Еще смотря, какие продукты. Сухие аль в консервах?

Ф а ю н и н. По желанию. Мыло да крупка хоть век пролежат.

К о к о р ы ш к и н. В Египте мумию нашли. При ей пшено и кусок мыла. Как вчера положено!

Д е м и д ь е в н а. А как уладимся-то, змей? По чистому весу, с нагиша, станешь платить аль с одежей? А ну-к, у ево бомбы в карманах? Ведь поди чугунные?

Деликатно отвернувшись, Кокорышкин беззвучно смеется. Плечики его

вздрагивают. Официант вторит ему, прикрываясь салфеткой.

Ф а ю н и н. Не омрачай мне праздника, старушечка. Именинник я. Уйди, уйди от греха. (Оглянулся.)

Официант усердно перетирает бутылки. Медленная и прямая, Д е м и д ь е в н а уходит, бросив на прощание: "Чушки!" Фаюнин толкает в

бок Кокорышкина.

К о к о р ы ш к и н. Уж дайте досмеяться, Николай Сергеич. Хуже нет, когда недосмеюсь!

Ф а ю н и н. Полно, рассержусь, полно.

К о к о р ы ш к и н. Ну, чево, чево вам от меня? Ей-богу, Мосальский дороже даст. Только мигнуть.

Ф а ю н и н. Человек-то он верный, приятель твой?

К о к о р ы ш к и н. Господи! (Вкладывая всю душу.) Он является сыном бедного околоточного надзирателя. Пятен в прошлом не имел. И даже наоборот, судился за растрату канцелярских средств. Сто сорок два рубля-с.

Ф а ю н и н. Больше-то, - аль рука дрогнула?

К о к о р ы ш к и н. Больше не доверили, Николай Сергеич.

Ф а ю н и н. Ты?

К о к о р ы ш к и н. Я-с!

Оба смеются.

Ф а ю н и н. Ну, показывай товар лицом, а то гости собираться станут.

К о к о р ы ш к и н. Увольте, сам тыщу лет ждал. Вся душа перегорела.

Ф а ю н и н. Хоть за ниточку-то дай подержаться. Может, ты только завлекаешь меня!

К о к о р ы ш к и н. Разве уж ниточку!..

Косясь на дверь к Талановым, он шепчет только: "Ольга Ивановна!" - и

отскакивает. Фаюнин раздумчиво мычит.

Ф а ю н и н. Сам-то он далеко отсюда находится?

К о к о р ы ш к и н. Небыстрой ходьбы... минут двадцать семь.

Ф а ю н и н. А не сбежит он у тебя?

К о к о р ы ш к и н. Я враз, как прознал, шляпу одну во дворе поставил. Сам не пойдет, чтоб своих не выдать... Все одно как на текущем счету лежит.

Ф а ю н и н. Ну, муха, быть тебе слоном. Бумаги отнесешь, надушись... и покрепче надушись... Пахнешь ты нехорошо! И приходи. Я тебя на Шпурре выпущу, а уж ты сам яви ему свое усердие.

С дороги Кокорышкин оглядывается, опасаясь за врученную тайну: "Не спугните, Николай Сергеич!" И верно, оставшись один, Фаюнин сразу оказывается у талановской двери. Он дважды собирается постучать туда, но еще прежде на стекле появляется силуэт Таланова и раздается стук. Отскочив