– Это означает, - сказал Рой, - что мы воспользуемся электромагнитной энергией.

– Ну и что?

– Для перемещения потребуется десять лет.

– Мы не будем сознавать этой длительности.

– Это я понимаю, сэр, но ведь это значит, что станция десять лет будет находиться на планете Х. Что, если она за это время будет уничтожена?

– Мы предусмотрели и это. Мы все предусмотрели. Как только станция будет активирована, она начнет производить парамассовое поле. Она двинется в направлении гравитационного притяжения, проникнет сквозь обычную материю, пока не пройдет достаточно времени и трение более плотной материи не остановит ее. Для этого потребуется двадцать футов камня. Всякое препятствие меньшей плотности ее не остановит. В течение десяти лет станция будет оставаться на глубине двадцати футов под поверхностью, после чего противополе вынесет его на поверхность. И тут один за другим начнут появляться члены расы.

– В таком случае почему бы не активировать станцию автоматически? У нее и так много автоматических свойств...

– Ты не все продумал, Рой. А мы все. Не все места на поверхности планеты Х могут быть пригодны для жизни. Если обитатели планеты высокоразвиты и могущественны, тебе придется отыскать подходящее место для укрытия станции. Нехорошо, если мы начнем появляться на городской площади. И ты должен будешь убедиться, что окружающая среда не опасна для нас в других отношениях.

– В каких именно, сэр?

– Не знаю. В древних записях о жизни на поверхности мы многое уже не понимаем. Их авторы принимали значение этих терминов как заранее известное и не объясняли их, но мы, прожившие здесь сотни тысяч поколений, этого не знаем. Наши техники не могут даже согласиться относительно физической природы звезд, а об этом в записях упоминается регулярно. Но что такое "бури", "землетрясения", "вулканы", "смерчи", "град", "оползни", "наводнения", "молнии" и так далее? Все это термины, означающие опасные явления на поверхности, но их природа нам неизвестна. Мы не знаем, как защититься от них. Через мозг своего хозяина ты можешь узнать все необходимое и принять меры предосторожности.

– Сколько времени у меня будет, сэр?

– Резонатор может поддерживать связь не больше двадцати часов. Я предпочел бы, чтобы ты завершил работу за два. Как только станция будет активирована, ты автоматически вернешься сюда. Ты готов?

– Готов, - ответил Рой.

Ган провел его к затуманенному стеклянному ящику. Рой сел на свое место, разместил все свои члены в соответствующих углублениях. Для лучшего контакта его вибриссы смочили ртутью.

Рой спросил:

– А если мой мозг окажется в теле умирающего?

Ган, работая у приборов, ответил:

– Мыслительное поле искажено, когда личность приближается к смерти. Нормальное мыслительное поле, как твое, не вступит с ним в резонанс.

– А если произойдет несчастный случай?

– Мы подумали и об этом. Против этого у нас нет средств, но вероятность того, что случайная смерть наступит так быстро, что ты не успеешь мысленно активировать станцию, оценивается как один к двадцати триллионам, конечно, если загадочные опасности поверхности не более смертоносны, чем мы считаем... В твоем распоряжении одна минута.

Почему-то последняя мысль Роя перед перемещением была о Венде.

Лора неожиданно проснулась. Что случилось? Она почувствовала себя так, будто ее внезапно укололи.

Солнце светило ей в лицо и мешало смотреть. Она опустила шторку и одновременно взглянула на Уолтера.

И немного удивилась, увидев, что у него открыты глаза. Сейчас он должен спать. Она посмотрела на часы. Да. Еще целый час до кормления. Она следовала правилу "если-хочешь-получить-бутылочку-получай", но обычно Уолтер добросовестно питался по часам.

Она сморщила нос.

– Проголодался, утенок?

Уолтер не ответил, и Лора была разочарована. Она любила смотреть, как он улыбается. Вообще-то ей хотелось бы, чтобы он рассмеялся, и обнял ее пухлыми ручками за шею, и потерся об нее носом, и сказал "мама", но она понимала, что он ничего этого не сделает. Но улыбаться он уже может.

Она легонько коснулась пальцем его подбородка.

– Гули-гули-гули.

Когда так делаешь, он всегда улыбается. Но он только смотрел на нее.

Она сказала:

– Надеюсь, он не заболел. - И в беспокойстве взглянула на миссис Эллис.

Миссис Эллис опустила журнал.

– Что случилось, моя дорогая?

– Не знаю. Уолтер просто лежит.

– Бедняжка. Наверно, устал.

– Но тогда он бы спал.

– Он в незнакомой обстановке. Вероятно, удивляется, что это все такое.

Миссис Эллис встала, прошла через проход и наклонилась над Лорой, приблизив свое лицо к Уолтеру.

– Ты замечательный маленький сосунок. Да, да. Ты спрашиваешь: "Где моя маленькая колыбелька и знакомые рисунки на обоях?"

И начала произносить нечленораздельные звуки, обращаясь к малышу.

Уолтер отвел взгляд от матери и серьезно посмотрел на миссис Эллис.

Миссис Эллис неожиданно выпрямилась, и на лице ее появилось болезненное выражение. Она поднесла руку к голове и прошептала:

– Господи! Какая странная боль!

– Вы думаете, он голоден? - спросила Лора.

– Боже, - ответила миссис Эллис. Выражение тревоги исчезло с ее лица. - Он даст вам знать, когда проголодается.

– Попрошу стюардессу подогреть бутылочку.

– Ну, если это вас успокоит...

Стюардесса принесла бутылочку, и Лора подняла Уолтера из колыбельки. Сказала:

– Сейчас поешь, потом я тебя перепеленаю и...

Она положила его голову на свою согнутую руку, наклонилась, чмокнула его в щеку, потом прижала к себе и поднесла бутылочку к его рту...

Уолтер закричал!

Он широко раскрыл рот, вытянул вперед руки с широко растопыренными пальцами, тело его напряглось, как в столбняке, и он закричал. Его крик отразился во всем салоне.

Лора тоже закричала. Она выронила бутылочку, молоко пролилось.

Миссис Эллис вскочила. И еще с полдесятка пассажиров. Мистер Эллис очнулся от дремоты.

– Что случилось? - спросила миссис Эллис.

– Не знаю, не знаю, - Лора отчаянно затрясла Уолтера, положила его себе на плечо, начала хлопать по спине. - Не плачь, не плачь, маленький. В чем дело? Малыш...

По проходу торопилась стюардесса. Ее нога оказалась рядом с кубом, появившимся под сидением Лоры. Уолтер отчаянно размахивал руками и кричал.

Сознание Роя испытало сильнейший шок. Только что он сидел и поддерживал мысленный контакт с ясным сознанием Гана, и сразу (никакого перерыва во времени он не ощутил) он погрузился в мешанину чужих варварских отрывочных мыслей.

Он полностью закрыл свое сознание. Оно было широко открыто, чтобы усилить эффективность резонанса, и первое прикосновение к чуждому мозгу оказалось...

Не болезненным, нет. Вызывающим головокружение, тошнотворным? Тоже нет. Невозможно подобрать слово.

Замкнув мозг, он обрел гибкость мысли и начал обдумывать свое положение. Почувствовал легкое прикосновение станции связи, с которой поддерживал мысленный контакт. Значит она пришла с ним. Хорошо!

Какое-то время он игнорировал своего хозяина. Возможно, потом потребуются решительные действия, поэтому лучше пока не вызывать подозрений.

Он начал разведку. Проник в мозг наудачу и прежде всего разобрался с органами чувств. Существо чувствительно к части электромагнитного спектра и к колебаниям воздуха, а также, конечно, к телесному контакту. Незначительное химическое чувство...

И все. Он осмотрелся в изумлении. Не только нет прямого ощущения массы, нет ощущения электрических потенциалов, нет ни одного чувства, помогающего полно воспринимать вселенную, - нет даже простого мысленного контакта.

Мозг существа абсолютно изолирован.