С час, наверное, причитала у плачущей Мальвины [да-да, корова плакала!] ее хозяйка, тоже плачущая, пока люди добрые не надоумили Александру Тимофеевну на подмогу выкликать бойцов из аварийно-спасательного отряда «Кобра». К месту происшествия прибыло отделение Сергея Ващенко.

«Ситуацию, — объяснил потом мне при встрече заместитель командира „Кобры“ Николай Калугин, — усложнило сразу же заявление хозяйки коровы, что Мальвина — тельная. Нельзя было, значит, ни веревки в дело пускать, ни ремни. Да и провал оказался настолько узким, что коровушка стояла в нем с вывернутой назад головой».

Изрядно пришлось подолбить грунт спасателям, пробивавшим путь к свободе Мальвине. Поняв же, что сил не хватает, разжились здесь же, на Верхней Хортице, экскаватором. И осторожно, всячески подбадривая Мальвину, вызволили ее, наконец, из плена на свет божий. Обрадованное спасением и, конечно, испуганное животное кинулось прочь от ямы — в противоположную от дома сторону.

Но теленочка Мальвина таки потом родила!

***

ВЕЗУЧИЙ Женя: металлический штырь прошел через тело подростка, не повредив ни одного жизненно важного органа.

Летом Женя, ученик восьмого класса одной из запорожских средних школ, отдыхал на море. Домой вернулся за две недели до начала учебного года. И в ближайшую субботу, 21 августа, уехал в село Канкриновку — на дачу к бабушке. Там с ним и приключилась беда. Вот что о происшедшем рассказывает сам Женя.

— К заброшенному дому я, мой друг Виталик и две знакомые девочки, Катя и Галя, подошли змей посмотреть. Услышали шевеление в траве, а их там оказалось целое гнездо. Чтобы лучше разглядеть, зашли в дом и решили подняться на кирпичную стену. Подо мной она обрушилась сразу, и я провалился вместе с кирпичами. А когда упал, подумал: наверное, шею сломал — не мог ею пошевелить. Виталик, успевший выпрыгнуть, стал меня откапывать, из-под кирпичей освобождать. Откопал и видит, что я штырь в руках держу. Длинный, металлический. Штырь мне и не давал повернуться. Девочки тут же в крик. Услышал их незнакомый дедушка — дачник, который на «Таврии» отвез меня в Кушугум, в больницу.

— Очень больно было?

— Боли я не чувствовал. Только дышать ртом трудно было. И не мог повернуть шею. А когда меня разгребли, я встал.

— Со штырем?!

— Держал его руками и тащил за собой метров 60, до машины.

— Штырь какой длины?

— Говорят, метр двадцать размером. И два с половиной сантиметра толщиной.

— Ты плакал?

— Нет… до тех пор, пока спасателей в Кушугуме не увидел.

— Страх ощущал?

— Сначала боялся смерти. Думал, что умру. И я стал себе говорить, что выживу… А потом в глазах черные точки замелькали.

В «Таврию» Женю положили на заднее сиденье вместе со штырем. А из Кушугума «скорая» помчит пронзенного прутом подростка в Запорожье. Правда, предварительно спасатели из спецотряда «Кобра» отрежут кусок торчащей из Жени железяки — сантиметров пятьдесят. Предвари тельно убрав подальше маму и бабушку, чтобы медицинскую помощь и им не пришлось оказывать.

Оставшийся кусок штыря, впоследствии извлеченный из тела подростка, остался в детской горбольнице, куда «скорая» и доставила раненого, и где Женя отметил и свое 13-летие и очередной День знаний.

— Уникальность случая, — объяснил оперировавшая его хирург, — в том, что огромный штырь прошел через тело ребенка, не повредив ни одного жизненно важного органа. Вошел в верхнюю треть плеча, в подмышечную впадину, вышел между грудными мышцами, в подключичной области. Опять зашел в верхней трети шеи, в подчелюстной области, и вышел в рот.

Согласитесь, одно лишь перечисление пути грязной и ржавой железяки по телу Жени вызывает некоторую дрожь.

Операция, тем не менее, прошла успешно. Как подчеркнула колдовавшая над Женей хирург, она была «выполнена по всем законам хирургии».

Через две недели после случившегося везучего Женю выписали из больницы.

***

КОГДА беженцы — настоящие волки!

В селе Новофедоровка, что в Пологовском районе Запорожской области, куда в начале марта 2017 года заявились клыкастые хищники — на подворье Надежды и Юрия Синько, событие это, пожалуй, никого не оставило равнодушным. Еще бы — волков в селе не видели… никогда. По крайней мере, последних лет тридцать, как уверяют старожилы, — точно.

Где-то далеко за селом, в степи, иногда волки мелькали, но к людям они не совались. Соблюдали самими же установленное правило: где живешь, там не воруй. Поэтому некоторые жители Новофедоровки полагают, что вторгшиеся к ним нынче в село хищники — не здешние. Не исключено, что они, под видом беженцев, из зоны боевых действий оттянулись в глубокий тыл.

Подальше от так называемого «русского мира», с которым даже волки соседствовать не желают.

Впрочем, это лишь предположение.

Последствия хозйничанья на подворье серых первой обнаружила хозяйка дома, вышедшая в начале четвертого утра к свой буренке, которая должна была отелиться. За ней поэтому и присмотр нужен был постоянный.

Что сразу бросилось в глаза — обилие перьев. Создавалось впечатление, что кто-то ночью напал во дворе на кур и, хватая без разбору, засовывал их в большой мешок, с которым и исчез вскоре — калитка в огород оказалась не запертой.

Кем был этот «кто-то», стало понятно с рассветом. Следы возле дома свидетельствовали о том, что на подворье заявились… если и беженцы, то в волчьей шкуре.

Кроме птичье-куриного поголовья, во дворе находился и небольшой песик с позывным Боцман — из бывших моряков, видимо. Но Боцман, как можно предположить, от прямого столкновения с клыкастыми визитерами решил уклониться: переждал волчий набег в своей наблюдательной будке, прикрыв нос лапами, чтобы не слышно было его испуганного сопения.

Кстати, хозяина в ту ночь дома не было. Разбираться с волчьим погромом поэтому пришлось хозяйке: она и количество забранных кур подсчитывала [а за ночь семья Надежды и Николая Синько лишилась 18 крылатых несушек], и полицию вызывала, решив попервости, что во дворе воры разгром учинили.

Это когда еще следы звериные не обнаружились.

— Это могли быть, — высказал предположение кто-то из сельчан, — не волки, а метисы: помесь волка с домашней собакой.

Ну, кто его знает. Спросить-то не у кого. Курокрадов никто ведь не видел. Если не считать Боцмана, который собственное мнение о случившемся вслух не высказывает — отгавкивается от расспросов.

***

АКАДЕМИК из Запорожской области Любовь Малая, включенная Международным биографическим центром Кембриджа в список «2000 выдающихся ученых двадцатого столетия», поступила в институт, не имея среднего образования.

Я ничуть не преувеличиваю: родное село Копани, что в Ореховском районе, Любовь Трофимовна покинула в четырнадцать лет, после окончания семилетки. И была принята на учебу в… Харьковский медицинский институт. В девятнадцать лет, так и не получив среднего образования, она, тем не менее, стала дипломированным врачом-терапевтом и получила назначение в одну из сельских больниц Луганской области.

А спустя три года грянула война.

Капитан медицинской службы Любовь Малая служила врачом во фронтовых госпиталях Южного, Закавказского и Северокавказского фронтов. Была награждена медалями «За боевые заслуги», «За участие в героической обороне Кавказа», «За победу над Германией».

В 1946 году она возвращается в Харьковский мединститут [впоследствии — университет], где работает клиническим ординатором кафедры госпитальной терапии, затем ассистентом, доцентом, профессором, заведующей кафедрой. Благодаря ее настойчивости, в 1981 году в Харькове открывается филиал Киевского научно-исследовательского института кардиологии имени М. Стражеско, который через пять лет реорганизовывается в Институт терапии [в 1993 году входит в состав Академии медицинских наук Украины, с 2004 года носит имя Любови Малой]. На его базе Любовь Трофимовна со временем создаст всемирно известную кардиологическую школу.