— Быть может, они… — Бенагур указал вверх, на незримый толтийский корабль, — … они удовлетворятся возвращением своего бога! Господи, Рамстан! Даже такой безумец, как вы, мог бы понять, в какой опасности мы все находимся! Мы все можем погибнуть, и погибнуть ни за грош! Я не знаю, что побудило вас взять глайфу, какое дурацкое вожделение…

— Это странное слово, — сказал Рамстан, слегка улыбаясь. — Вожделение! Почему вы употребили именно его?

Несмотря на улыбку, он почувствовал, как от макушки до пят его пробрал ледяной озноб. Ведь это действительно было вожделение. И он понятия не имел, отчего оно овладело им. И он, и Бенагур зациклились именно на этом термине. Быть может… и сам Бенагур испытал тогда вожделение?

Бенагур заявил:

— Это глайфа заставила вас вожделеть ее!

— Это просто артефакт, — возразил Рамстан. — Вы утверждаете, что она живая? Настоящий бог? Живой идол? Кто здесь безумен, Бенагур? Вы или я?

— Я чувствовал это там! — закричал Бенагур. — Я почувствовал безграничное, бескрайнее зло. И я поддался ему, да, Рамстан, поддался, ибо я лишь человек и могу поддаться искушению! Меня искушали поддаться злу! Но меня спас Господь, Он явил мне несказанное Добро, Его истинную Природу! Он явился, и на миг открыл мне Свое лицо, и этим спас меня!

«Возможно, мы безумны оба», — подумал Рамстан.

И тогда в его сознании появилась первая смутная мысль о том, что он и Бенагур, быть может, сейчас находятся вовсе не на морском берегу мира Вебн. Не в реальном мире. Что они просто думают, что находятся здесь. Им кажется, что они здесь. А где же они на самом деле?

На миг перед его взором мелькнуло то место, где они могли находиться, и он тут же отбросил этот образ.

Рамстан покачал головой, а потом помотал ею, как будто пытаясь вытрясти какую-то мерзкую тварь, присосавшуюся к ней, например огромную вошь. Нечто отвратительное и кровососущее.

— Нам больше нечего сказать друг другу, — промолвил Рамстан. — По крайней мере здесь.

Он зашагал прочь, хотя не был уверен, что сделал правильно, повернувшись спиной к Бенагуру. Этот человек не был трусом, но, будучи вне себя от ярости, вполне мог наброситься на капитана сзади. Рамстан не стал оглядываться на Бенагура, чтобы тот не подумал, что Рамстан боится его.

Пройдя через лес, мохнатым воротником скрывавший горловину полуострова, Рамстан снова вышел на берег. В полукилометре в глубине суши на фоне ясного неба сиял могучий «Аль-Бураг».

На солнцепеке в парящем кресле развалился нагишом главный инженер Индра. На широченном подлокотнике кресла стояла полупустая бутылка калафальского вина. В руках у инженера была книга, квадрат шириной в полметра и толщиной в сантиметр. Рамстан остановился за спиной Индры, читая фонетически записанные слова, плавно появляющиеся и исчезающие одно за другим. Индре не надо было водить глазами из стороны в сторону и сверху вниз. Рамстан узнал книгу — «Мальтийский сокол», классический американский роман двадцатого столетия, переведенный на терранский.

Индра почувствовал, что Рамстан загородил от него солнце. Он тронул клавишу управления на боковой поверхности книги, и текст прекратил движение. Индра повернулся; на темном лице сверкнули белые зубы.

— Капитан! Я надеялся найти вас! Рамстан обошел кресло кругом.

— Зачем?

Индра встал, держа книгу двумя пальцами.

— Вы должны помнить — некоторое время назад я говорил вам, что корабль вырастил в себе новый контур.

— Да.

— Я определил, что это за контур. Рамстан сказал:

— Я знаю, что это. Это контур личной привязанности. По крайней мере он имеет такую конфигурацию.

— Вы знаете это!

— Я не биоинженер, но я знаю о корабле больше, чем кто бы то ни было.

Индра спросил:

— И как вы к этому относитесь? Я имею в виду… отвечаете ли вы на эту привязанность взаимностью? Любовью?

— Быть любимым не всегда то же самое, что любить, — холодно ответил Рамстан. — У нас нет времени на эксперименты. Еще и это… — он указал в небо. — Я не хочу заботиться еще и о том, чтобы корабль не впал в истерику или панику, если ему покажется, будто я в опасности.

— Корабль — не собака, — сказал Индра, — хотя в нем могут развиться некоторые собачьи душевные качества. Я могу исследовать, каким образом конфигурация привязанности повлияет на общий настрой корабля. Но это займет время.

— Удалите этот контур, — велел Рамстан. Индра нахмурился и закусил губу.

— Это не совет, а приказ. Исполняйте немедленно!

— Слушаюсь, сэр! — ответил Индра, отсалютовал и ушел. Некоторое время Рамстан смотрел ему вслед, а затем и сам направился к кораблю. Увидев Бранвен Дэвис, он остановился. Она была так прекрасна, что у него заныло сердце.

Рамстан остановил ее и спросил, как ее здоровье, хотя этим утром читал медицинский рапорт.

— Я чувствую себя прекрасно, — ответила Дэвис. — Лихорадка исчезла так же неожиданно, как и возникла, и доктора не знают, откуда она пришла, что ее вызвало и куда она подевалась.

— Будем надеяться, что она не вернется, — подхватил шутливый тон Рамстан. Он помолчал, собираясь с духом; потребовалась вся его храбрость, чтобы сказать: — Не желаете ли сегодня вечером поужинать со мной в моей каюте?

Она улыбнулась, но отказалась:

— Нет, сэр, благодарю за честь.

Рамстан был потрясен. Он не ожидал, что она откажет ему. Ему не отказывала еще ни одна женщина.

Хотя он считал, что его лицо не выражает ничего, но, видимо, что-то на нем все же отразилось. Бранвен сказала:

— Простите. Я не хотела обидеть вас, капитан. Но я говорила с некоторыми женщинами…

— Какое это имеет значение? Ведь вы не одна из них. Вы другая.

— Все они говорят, что любили вас и вы любили их. Или, по крайней мере, вы так говорили. Но вскоре — очень вскоре, как они сказали — вы стали проявлять холодность, а потом откровенное отвращение.

— Я никогда не проявлял отвращения! — воскликнул Рамстан. — Они солгали!

Если бы это была не Бранвен, а кто-нибудь другой, он не стал бы даже обсуждать этот вопрос. Он презирал себя за это самоуничижение.

— Все они? — вздохнула Дэвис. — Что ж, не буду спорить. Как бы то ни было, — она коснулась пальцем его руки и не сразу его отвела, — я не отвергаю вас. Я отвергла только ваше приглашение на ужин. Я не готова лечь с вами в постель и, быть может, никогда не буду готова. Но я не питаю к вам неприязни.

— Но вы и не любите меня, — сказал Рамстан. Он был удивлен — он никогда не произносил таких слов.

— Некоторые люди излучают тепло, и за это их любят, — сказала она. — А в вас нет тепла.

— Я капитан корабля, — ответил он.

— И так горды, и так одиноки, — рассмеялась Бранвен. — Нет, дело не в этом. Вы оставались бы отстраненным и одиноким, будь вы просто юнгой. Капитан Ирион была очень хорошим командиром, но помимо этого в ней было еще что-то, за что люди ее любили. — Бранвен ненадолго смолкла, затем сказала: — Вы сердитесь. — Она отняла палец от его руки, и Рамстану на миг показалось, что на этом месте осталась рана и кровь испаряется, образуется ледяной шрам…

— Да, я сержусь, — сказал он. — Но не на вас. На другое…

Он почти верил в то, что говорит правду.

— До встречи, — сказал он и зашагал прочь. Войдя в свою каюту, Рамстан вызвал мостик.

Отозвалась старший лейтенант Озма Гэррик.

— Пусть коммодора Бенагура немедленно арестуют. Его следует поместить в его каюту, а не на гауптвахту, и он должен находиться там до тех пор, пока доктор Ху не обследует его. Доложите мне немедленно по исполнении.

Гэррик поглядела на него, как будто желала услышать от него причины такого приказа, но, конечно же, ничего не сказала. После этого Рамстан вызвал Индру.

— Вы еще не начали работу над тем контуром?

— Я еще не начал операцию.

— Приказ отменяю. Однако будьте в постоянной готовности.

Индус улыбнулся, но не сказал ничего.

Рамстан был рад, что Индра не задавал ему вопросов. Он и сам не мог бы ответить, почему отменил операцию.