Рамстан в первый раз слышал от коммодора фразу, содержащую что-то похожее на ругательство. Рамстан улыбнулся. Бенагур нервничал.

Толтийский коммодор спросил, в чем причина задержки. Бенагур ответил, что Тойс с глайфой будет на мостике через минуту. Он спрашивал коммодора, не войдет ли тот на корабль уже сейчас. Это упростит положение. Толт отказался и минуту спустя вызвал Бенагура:

— Мой капитан дает вам еще десять минут на выдачу нашего бога. Если через десять минут глайфы на борту челнока не будет, я должен буду вернуться на свой корабль.

Это означало, что «Попакапью» атакует, как только челнок вернется. Бранвен Дэвис останется в плену. Рамстан на минуту подумал о ней. Она была очень привлекательна и очень нравилась ему. Но он не был в нее влюблен. Он не мог, не имел права позволить себе влюбиться. Все женщины, которых он любил и которые любили его, покинули его. Те, кто называл причину, по которой покидают его, говорили, что он лишен чего-то жизненно важного. Он был ущербен. Не то чтобы они не могли простить мужчине некоторую ущербность. Никто не идеален, как водится. Но он всегда думал не о них, о чем-то другом, даже в то время, когда должен был быть всецело с ними. Единым целым, как однажды сказала Нуоли. Он не удовлетворял их. Это слово они использовали не в сексуальном смысле; в постели он был выше похвал. Физически. Но он искал нечто, и когда он входил в их тела, то как будто надеялся найти там это «нечто».

Конечно же, у них не было того, что он искал, и они ненавидели его за использование их тел как места для поисков.

Сначала Рамстан отвергал такие обвинения, но со временем признался себе, что они правы. Он не хотел, чтобы было так. Но не мог иначе.

Что он искал?

Бессмертие? Он мог получить его от глайфы, хотя она предлагала его в такой форме, что он воспользовался бы этим только в крайнем случае. А возможно, не воспользовался бы и тогда.

Несмотря на все это, он переживал за Бранвен Дэвис, хотя и недолго. Одному Аллаху ведомо, с чем она столкнулась в плену у тенолт. Хотя они заставили ее подчиняться им, они могут обвинить ее в святотатстве. Она касалась глайфы.

До настоящего времени тенолт не были абсолютно уверены, где находится их бог. Они предпочитали выжидать, пускали в ход коварство, обман и терпение. Теперь они знают, что глайфа на «Аль-Бураге». Они испытывают гнев и отчаяние. Они могут атаковать и уничтожить «Аль-Бураг», не повредив при этом глайфу. Ее твердая поверхность устоит даже перед лазером и атомной бомбой, если глайфа сказала ему правду. Она была рождена в недрах звезды, сжигая звезду, как топливо. Она может упасть на белый карлик и не получить ни малейших повреждений.

Насколько Рамстан знал, челнок тенолт был вооружен нейтронной бомбой. У его коммодора может быть приказ пустить ее в ход. И он не будет колебаться при его выполнении. Этот акт обеспечит ему вечный рай внутри глайфы.

Чем дольше Рамстан обдумывал эту возможность, тем больше он проникался уверенностью, что тенолт приготовились именно к этому.

В любом случае он не намеревался отдавать им глайфу.

Если он произнесет сейчас пароль, «Аль-Бураг» уйдет в алараф-прыжок и исчезнет из поля зрения тенолт. Если у них действительно есть возможность проследить путь «Аль-Бурага», они по-прежнему будут преследовать его, но Рамстан полагал, что сможет от них отделаться. Но даже если это не удастся, то у земного корабля будет более выигрышное положение.

Однако, уходя в алараф-прыжок, он оставлял Бранвен Дэвис в руках тенолт.

Минуту Рамстан лихорадочно размышлял, потом решил рискнуть. Да, конечно, оружие челнока могло быть запрограммировано на автоматические действия, в случае неожиданного нападения «Аль-Бурага». А если и нет, если даже экипаж челнока удастся захватить достаточно быстро, их коммодор мог взорвать бомбу — при условии, конечно, что бомба там есть.

Рамстан отдал кораблю приказ. Палуба и переборки изогнулись. Вокруг Рамстана сформировался кокон для предохранения от толчков. Частично укутанный им, Рамстан скомандовал:

— Давай!

Быстрое движение «Аль-Бурага» вдавило его в податливую упругую плоть корабля. Те на корабле, кто не был в поле безопасности, могли быть сейчас сбиты с ног или придавлены креслом, могли удариться о переборку или обо что-нибудь еще. Могли быть травмы, но Рамстан не в силах был это предотвратить. Он делал то, что должен был сделать, чтобы спасти Бранвен от пыток и смерти.

«Аль-Бураг» наскочил на челнок, втянул его в ангар, а потом палуба, переборки и потолок стали сжиматься. Они сжимали челнок до тех пор, пока — если все шло по плану Рамстана — тот не оказался сплющен так, что пассажиры челнока могли только лежать плашмя. Корпус челнока должен превратиться в смятую консервную банку, и те, кто внутри, не смогут двигаться и делать что-либо. А приборы управления должны быть выведены из строя.

Рамстан искренне надеялся, что так и будет.

Экран на переборке вспыхнул, на нем появилась фраза, написанная кодовым языком: «Приказ выполнен. Ожидаю дальнейших распоряжений».

Рамстан не удержался и издал торжествующий вопль. Потом передал все тем же кодом:

— Следующая фаза.

Антиперегрузочный кокон вокруг него разжался. Рамстан встал. Уменьшившаяся сила тяжести сказала ему, что «Аль-Бураг» ушел в алараф-прыжок.

Экран на переборке показывал, что два часовых у двери по-прежнему стояли на страже. Рамстан отдал приказ. Камера сжалась, чтобы компенсировать расширение переборок позади матросов. Вздутия раскрылись посередине и вытянулись по краям, словно жаждущий рот. А потом эти деформации переборок быстро спеленали людей, оставив свободными только головы. Морпехи не могли поделать ничего — им оставалось только кричать.

Из-за вздутия переборок диафрагма не смогла полностью раскрыться, но Рамстан все-таки пролез в нее. Он освободил одного за другим часовых, забрал их олсоны, положив один в карман куртки, потом велел морпехам войти в камеру и отдал приказ «Аль-Бурагу». Палуба вспучилась и окутала бедолаг, запечатав им рты. Хотя никто не услышал бы их криков здесь, Рамстан не хотел отвлекаться.

С олсоном в одной руке он вышел с гауптвахты, прошел по коридору к лифту и спустился на две палубы ниже к ангару, который втянул толтийский челнок. По его приказу корабль открыл проход, достаточный для него. Искривленные переборки расступались перед ним, как воды Чермного моря перед Моисеем. Персонал ангара был окутан красноватым веществом палубы и переборок. Их торчащие головы напомнили Рамстану сцены из «Ада» Данте. Игнорируя их крики о помощи, он шел вперед, и переборки расступались перед ним, пока он не достиг того, что осталось от челнока. «Аль-Бураг» смял челнок, превратив его в ловушку для Бранвен Дэвис и тенолт.

В живых осталась одна Бранвен. Остальные, не имея возможности освободиться и, несомненно, подчиняясь приказам, полученным еще на «Попакапью», покончили жизнь самоубийством. Возможно, они могли сделать это при помощи кодового слова, высвобождавшего яд из крошечной капсулы, вживленной в тело.

Рамстан срезал лучом олсона часть колпака машины, прижавшую Бранвен, положил оружие в карман и помог женщине подняться на ноги. Она была очень бледна, ее одежда была покрыта рвотной массой. Рука ее тряслась, когда она указала в носовую часть челнока.

— Я думаю, там бомба, — выговорила она. Дэвис качнулась к Рамстану, и он поддержал ее.

От вони его самого чуть не затошнило.

— Коммодор не смог освободить руки и нажать на кнопку, — пояснила женщина. — Он кричал остальным, чтобы кто-нибудь высвободился и сорвал красную пломбу.

— Пломбу? — переспросил Рамстан. — Вы уверены?

— Да. Я думаю, что, оторвав пломбу, они привели бы в действие бомбу.

— Я скажу экипажу, чтобы они были поосторожнее с ней, — отозвался Рамстан. Он повлек Бранвен прочь из ангара, едва ли не неся ее. Головы взывали к нему, задавали вопросы, просили освободить их. Он не обращал на них внимания. Когда они шли по коридору, Рамстан сказал: