Дорогой мой Мурзил! Прочел с удовольствием описание твоего дня рождения. Представлял себе ясно, как ты бегал с полученными деньгами по книжным магазинам и по писчебумажным лавкам! A «Bourguignon»[15] ты полюбил после наших совместных посещений коммунистического ресторанчика «Famille Nouvelle»[16] — помнишь?

Твоя новая партия рисунков опять лучше предыдущей. Особенно мне понравился рисунок кабарэ с певцом, стоящим на столе. Он очень хорош.

А 6-го февраля было рождение Митьки[17] и он получил в подарок несколько книг. Книги — его страсть. Он выклянчивает только книги и набрал их уже великое множество.

Между прочим — о твоем рисовании: спроси у мамы — не походить ли тебе в т<ак>наз<ываемые>вольные академии, где рисуют живую натуру? Там нужно платить за каждое посещение.

Слышал, что у тебя завелась первая шляпа. Поздравляю! А я здесь хожу больше в кепке, еще парижской, той, что прислала мама.

Видел ли наш новый фильм — «Александр Невский»? Боюсь, что его запретит «ваша» гнусная цензура. А я всю эту зиму ни разу не был в кино. Вместо этого гулял по снежным полям и лесам.

Ко мне часто попадает «Huma»[18] и я тогда сразу переношусь в вашу парижскую атмосферу. Представляю себе с каким гневом ты читаешь о происходящем у вас позоре!

А помнишь, как мы с тобой еще недавно ходили на демонстрации Народного Фронта?[19]

Теперь французский пролетариат стал не только передовым классом, но и единственным представляющим и защищающим французскую нацию.

Кончаю письмо моей обычной просьбой: береги и оберегай маму. Не давай ей утомляться, заставляй ее ложиться вовремя и не давай ей много курить. Обнимаю тебя, мой родненький.