– И так может быть… – согласился Грошев.

Они еще долго обсуждали все варианты поведения жуликов и в конце концов снова пришли к выводу, что начинать нужно именно с проверки владельцев белых «Волг», еще не подвергшихся осмотру.

Утром в среду госавтоинспекция без труда предоставила Грошеву нужные сведения. Частных белых «Волг» оказалось не так уж много.

Первым в списке значился профессор одного из местных институтов. Грошев поехал к нему. Профессор – краснолицый, замкнутый, даже суровый человек лет пятидесяти – встретил Николая настороженно, на вопросы отвечал резко, исчерпывающе.

– Машину приобрел пять лет тому назад. Был случай, когда возле нее крутилось трое парней, но я наблюдал за ними из окна магазина. Я не стал ожидать развития событий, а подошел и спросил, что им угодно. Один из них, в розовой трикотажной рубашке, глупо улыбнулся и спросил, не служил ли я в армии. Я ответил, что не служил, и они ушли.

– Вы смогли бы узнать и человека в розовой рубашке и двух других?

– Да.

– Вы ездите с портфелем?

– Нет.

– Но в тот день у вас в машине был портфель? Припомните. Это очень важно.

– Вероятно, был… Я ездил с сыном и его девушкой, а сын носит портфель.

– Скажите, а что вам сказал человек в розовой рубашке, когда вы ответили, что в армии вы не служили?

– Это тоже важно?

– Все в нашем деле важно…

– Сказал, что обознался – думал, что это машина его армейского командира, который недавно уволился из армии.

– А вы в самом деле не служили в армии?

– Служил.

– А почему же вы отказались от этого?

Профессор недоумевающе, сердито взглянул на Грошева, но лицо у него вдруг помолодело.

– Понимаете, я однажды, как говорят студенты, на этом поплавился.

– Не понимаю…

– Я действительно служил в армии, десантником. – Что-то неуловимо расправилось в лице профессора, и оно стало добрым и даже чуть озорным. – И до сих пор, знаете ли, питаю слабость к парашютистам. Студенты каким-то шестым чувством учуяли эту мою слабость и стали являться на экзамены со значками парашютистов на груди. Так я выяснил, что на нашем факультете учится чуть не рота парашютистов, а ректорат был приятно обрадован высокой успеваемостью. – Лицо профессора стало лукавым и грустным. – Но вскоре я выяснил, что значки они передают по эстафете. – Профессор прикрыл глаза и развел руками: – Естественно, я вспылил, но потом вспомнил, как сам пользовался слабостями преподавателей и… стал отсылать парашютистов к ассистентам: они дотошнее.

– Напрасно, – усмехнулся Грошев. – За что же так казнить находчивых ребят?

– Тоже грешили? – нарочито строго спросил профессор.

– А кто свят в таком деле?

Они посмеялись, вспомнили студенческие проделки и расстались. Профессор пообещал в случае нужды прийти на опознание жуликов.

Второй владелец белой «Волги», Иван Тимофеевич Камынин, сразу показался недобрым человеком.

Наверное, виной тому было его подворье – высокий, с маленькими суровыми окнами дом из силикатного кирпича, приземистый гараж, крепкий высокий забор с колючей проволокой поверху и большая, в несколько красок, вывеска на калитке: «Во дворе злая собака».

На стук к калитке вышел сам хозяин, внимательно проверил удостоверение, но в дом не пригласил. Грошеву пришлось напомнить о гостеприимстве. Хозяин загнал большую молчаливую собаку в конуру, закрыл ее дверцей и провел Грошева по выметенной мощеной тропке между пышными гладиолусами на веранду.

– Присаживайтесь. – Камынин выдвинул стул из-за стола.

«Не хочет пускать в дом, – отметил Николай. – Ну ладно. Пока можно и так».

На все вопросы Камынин отвечал медленно, напряженно думая, постукивая сильными толстыми пальцами по клеенке, и Николай отметил, что под ногтями у Камынина прочно засела черная садовая земля.

– Машину я не покупал, а выиграл по денежно-вещевой лотерее.

– Ездите много?

– Нет… Можно сказать, редко. Во всяком случае, не каждый день.

– Бережете?

– А что ж гонять зря…

– Кем работаете?

– В настоящее время?

– Разумеется…

– В настоящее время сторожем на галантерейной базе.

– На жизнь хватает?

– Жена работает. Сад опять же…

– А раньше кем работали?

– Ну, то быльем поросло…

– А все-таки?

– Н-ну… кладовщиком работал. На молочном заводе.

Сразу вспомнилось полузабытое громкое дело жуликов, обкрадывавших местный молокозавод.

– Вас оправдали?

– Разумеется.

Ну что ж… Нежелание возвращаться к неприятному прошлому понятно. И все-таки какая-то очень личная неприязнь к Камынину не исчезла. Поскольку она была именно личная, Грошев постарался отодвинуть ее в сторону и заглушить – следователю она только мешает.

– Разрешите посмотреть машину?

Хозяин молча повел его к гаражу. Блеснули отполированные лак и никель.

– Сколько наездили? – спросил Грошев, медленно обходя машину.

– Семнадцать тысяч, – вздохнул хозяин и сообщил: – Наверное, продавать придется…

И это естественно – сторожем много не заработаешь…

Николай осмотрелся. В углу, под брезентом, горбились автомобильные покрышки, на стене висел съемный багажник, который при необходимости крепится на крыше машины, а под ним стояли канистры. Запасливый…

Нет, такой не продаст машину. И эта хозяйская ложь, рассчитанная на простачка, бьющая на жалость, вдруг перемешалась с подавленной, но не ушедшей неприязнью и обозлила Николая. Он подошел к Камынину вплотную и, заглядывая ему в глаза, спросил:

– Почему вы не сообщили в милицию о краже портфеля из вашей машины?

Кажется, первый раз Николай увидел, как сразу, до мертвенной желтизны, бледнеют лица. Камынин облизал губы, но ответил твердо, даже как будто с улыбкой:

– Нет, что вы… Не было этого.

Николай почувствовал: было. Крали у него портфель! Крали. Но почему-то ему невыгодно в этом сознаваться. Ведь бывает такое, что вор у вора дубинку крадет и оба молчат.

– Я ведь и портфеля никогда не имел, – добавил Иван Тимофеевич и, не выдержав взгляда, отвел глаза. – Что вы…

– Ну ладно… Не у вас, значит… Да вы не нервничайте. У нас, понимаете, два происшествия. Задержали жулика, укравшего портфель из белой «Волги», а владельца никак не найдем. И второе: какая-то белая «Волга» сбила на Московском шоссе человека и скрылась. Вот и ищем. А у вас машина как новенькая. Значит, не сбивали… Давно покупали?

– Я ее не покупал, – переводя дыхание, ответил Камынин. – Я ее выиграл по лотерее.

– Да нас это не волнует… Этим мы не занимаемся. Ну, до свидания.

Грошев вышел на улицу и про себя решил: этот может заинтересовать жуликов. Может! Вот даже версия образовывается: Вадим вернулся из колонии, в которой, вполне вероятно, отбывали срок и бывшие сообщники неуловимого кладовщика. В свое время он накрал, спрятал, а они помогали ему на следствии и на суде выйти сухим из воды, чтобы он помогал им в заключении. А он, жадный, не сделал этого, и они «продали» его Согбаеву… Да и новая его работа на базе галантерейных товаров тоже может повернуться по-всякому и, при определенных условиях, вызвать интерес у жуликов.

И Грошев взял Ивана Тимофеевича Камынина как бы под свой личный внутренний контроль.

Третий владелец белой машины – журналист. Веселый, быстрый в движениях, со светлыми колючими глазками. Он быстро и точно ответил на все вопросы Николая и сразу стал жаловаться: гоняет он на своей машине по всем редакционным заданиям, бьет ее нещадно, а ремонтировать трудно. Но вот скоро выйдет его книга, и он уже и жене сказал: «Гонорар получишь только тот, который останется от ремонта».

– Сменю мотор, крылья… Покрашу, – размечтался он.

– Но если трудно ремонтировать, то красить еще трудней, – сказал Николай, для порядка осматривая действительно побитую и поцарапанную машину. Судя по спидометру, журналист наездил на ней уже около ста тысяч километров, а появилась она у него в то же время, что и у Камынина.