Мне не хотелось бы, чтоб сложилось такое впечатление, будто мои дети работают с утра до ночи, работаю все-таки я. Часто они и не считают работой то, что делают. Ну вот, например, сидеть с малышом — это работа или нет? Кто сидел, тот знает: работа, да еще какая.

У меня все сидели с Аськой (даже Маруся, тогда 4-летняя), могли и ползунки поменять, и поиграть. Сейчас Маня приходит из школы и в школу же начинает с Асей играть: там она ученица, а здесь учительница. «Пиши, не вертись, сиди смирно». Ей это игра и Асе игра, а тем временем Аська уже все буквы выучила в 4 года и считает прилично. А Настя учит и ту и другую географии: на стене висит большая карта, и младшие умеют многое на ней показать. Мне это просто некогда делать, матери одного ребенка тоже жалуются, что заняться с ребенком некогда, но им никто не помогает, а мне помогают.

И еще один плюс есть, так сказать, с другой стороны. Иные родители уж и не знают, чему научить своего ребенка: и фигурное катание, и иностранный язык, и музыкальная школа. Бедняжке и вздохнуть некогда, а маме и папе кажется и то важно, и это. Мне тоже хочется, чтоб дети не росли серыми и неумелыми, но у меня, к счастью, их много, и мои мечты, так сказать, рассредоточиваются: один учит одно, другой другое — кому что нравится. Настя попробовала играть на фортепьяно — не получилось, я и не настаивала, у меня Ваня и Маня играют на флейте, фортепьяно, а Настя третий год занимается рисованием в изостудии, Маня попробовала заниматься английским — не пошло, сейчас она с удовольствием занимается ритмикой и танцами, а английский учат Саня, Настя и Ваня. Саня чуть не с рождения технарь, а Ване нравятся животные, и я была очень рада, когда Саня вдруг попросил меня купить аксолотля, мне кажется, что надо не только железки любить, но и природу. Купила ему двух этих живых дракончиков, а они вдруг заболели, так Саня с ними чуть не 2 месяца ездил в зоопарк лечить, и Ваня с Настей с ним за компанию.

Трудно учить любви к человеку на словах, надо, чтоб было кого любить. Трудно воспитывать привычку к труду, если это не взаправду, если вообще-то без детской помощи можно обойтись. Невозможно объяснить ребенку, что такое взаимопомощь, если он сам не почувствует радость от помощи кому-то.

Какие они разные, мои дети! Серьезный технарь Саня, мучающийся всегда, когда сталкивается с нерациональностью, нелепостью, с его точки зрения, и живая, поэтичная, ироничная, «вредная» Настя. Как-то 4-летний Саня предложил ей поиграть в шоферы, она согласилась. «Я буду на автобусе, а ты на грузовике», — говорит он. «Не хочу на грузовике». — «Ну, тогда на троллейбусе». — «Не хочу». — «На легковой?» — «Нет». Он перебрал все мыслимые виды транспорта, включая звездолет, и, окончательно потеряв терпение, закричал со слезами: «Ну на чем, на чем же ты хочешь быть шофером?!» «На слоненке», — сказала Настя.

Или Ваня, у которого есть редчайшее человеческое качество — точность самооценки. Он знает, что он может и чего не может, он не недооценивает, но и не переоценивает себя. И в отличие от Сани — дитяти НТР, Ваня любит животных, особенно рептилий, как ни странно. Его любимая книга — «Палеонтология в картинках». Как-то едем в гости к бабушке. Ваня хмурится, ему хотелось играть с друзьями во дворе. Вдруг лицо его будто освещается: «Я вспомнил: сейчас приедем, и я буду смотреть «Палеонтологию в картинках». — «Ваня, ты, наверное, ее наизусть знаешь?» — спрашиваю я в шутку — книга большая и текста там много. А он отвечает всерьез: «Нет, я еще немного ошибаюсь на 30-й странице и на 48-й тоже». Можно не сомневаться: так и есть, именно немножко и именно на этих страницах.

Или Маруся, такая боевая и такая тихая с виду. «Сегодня меня учительница так ругала, потому что я вертелась, но я видела, что у нее глаза смеялись, она совсем не сердилась». И правда, сердиться трудно: поднимет голубые глаза — живой ангелочек. Именно она притащила с улицы кота Мышку и без звука убирает за ним.

Или «любительская сосисочка» Аська, за которую идет постоянная борьба: «Ася, иди со мной играть». — «Нет, со мной!» — «Нет, лучше ко мне». Ей подарили на день рождения велосипед, который она давно просила. «Асенька, это твой!» — «Спасибо!» — и через минуту, налюбовавшись: «Ну, а теперь пускай он будет общий».

Вот и ответ на вопрос о том, как избежать пресловутого «вещизма». Большая семья — коммуна по своему духу, где «общее все, кроме зубной щетки». Я не понимаю дискуссий о том, можно ли дарить ребенку магнитофон. Является ли шкаф маминой собственностью? Кому подарили холодильник — бабушке? В большой семье вообще нет этой проблемы — 5 магнитофонов на 5 человек не купит даже очень богатый и неумный человек, а значит, вещь остается всего-навсего вещью да притом и общего пользования, и никого она не может испортить, как не портит пианино или шторы на окнах. Есть такая пословица: «И много мало, и мало хватит».

Мои дети! Как интересно, какими они будут? Я отдаю себе отчет в том, что не все могу и не все успеваю, и стараюсь выделить главное. Мне кажется, не важно, могут ли бегать мои дети босиком по снегу (я сама не могу), во сколько лет они выучили таблицу Менделеева и быстро ли собирают кубик Рубика. Мне бы хотелось заложить в них основу характера, а там пусть он растет на этой основе вверх и вширь.

Дети растут не быстро, но и не медленно и неминуемо сдают «экзамены» на преподанный мною материал.

«Мама, а можно ли тратить столько денег?» (Мы собрались на экскурсию в другой город.)

«Ну-ка, дети, скажите мне, что нельзя делать?» — спросила я своих «учеников». «Драться», — сказал Ваня. «Злиться, кривляться, дразниться», — сказала Настя. «Врать, обижать друг друга», — сказал Саня. «А рожи корчить можно?» — спросила недостаточно усвоившая науку человеческих отношений Маня. «Ну, конечно, нет!» — ответили они хором.

Все еще будет в их жизни: и соврут, и подерутся, и обидят кого-нибудь (может, и меня), и не раз скорчат страшную-страшную рожу, но что-то уже сделано — они твердо знают, что делать этого нельзя, им знакомо чувство раскаяния, а значит, и жажда совершенствования. Что из того, что идеал недостижим? Вот и Януш Корчак писал: «Дети, дерзайте. Мечтайте о славных делах! Что-нибудь да сбудется!»

Честное слово, я не приносила никаких жертв. Я тот самый средний человек, о котором так увлеченно дискутируют: быть им или не быть? Не было мне «предназначения высокого», а работа, которая мне нравится, у меня есть, я довольно много читаю. Правда, нет машины, дачи, и в «фирму» я не одеваюсь, да еще в кино реже, чем прочие, хожу.

Но неужели это сопоставимо: тряпки, кино и человеческая жизнь? Сын мечтает: «Я вырасту, и у меня будет тоже пятеро детей. И у Насти, и у Вани, и у Мани, и у Аси! Вот какая будет семья!» Он не может представить семьи отдельно от меня, брата и сестер. Пусть так и останется, пусть дети простят нам огрехи доморощенной педагогики, пусть не забудут, что мы старались.

Большая семья становится большой не сразу, начинаются все семьи одинаково — с рождения ребенка. Я не оговорилась: не со свадьбы, не с веселого «горько», а с неповторимого момента — я держу на руках человека, моего, собственного, созданного мной. «Ну, иди-ка сюда, Серега, посмотрим, какой ты есть», — сказала моя соседка по палате и потом что-то еще, но я уже не слышала: мне принесли моего Саню.

У меня есть приятельница, она всегда, когда приходила к нам, называла ребят эмбрионами, так и говорила: «Возьми на руки своего эмбриона». И вот у нее родился сын, звоню, как только ее выписали из роддома, поздравляю и слышу взволнованный голос: «Ира, но он же все понимает! Это ангел!»

Пока не испытаешь сам, кажется, что все это глупости, «кусок мяса», как говорил Николай Ростов, но вот он лежит и смотрит сосредоточенно на меня, такой раскосенький, такой неожиданный.

Честно говоря, никаких необыкновенных педагогических принципов у меня не было ни тогда, ни сейчас не появилось. Когда я мечтала о ребенке, я думала: «Буду с ним разговаривать». Как ни странно, все годы моего материнства только подтвердили верность этого угаданного подхода к воспитанию, этого принципа, если только его можно так назвать. Как часто меня спрашивают молодые мамы о том, что им кажется необыкновенно важным, как пеленать, как кипятить соску, чем кормить и когда купать, и как мало они думают, о чем говорить. Объект для заботы и работы, а не новый член семьи, человек, равный двум другим членам семьи, маме и папе, — вот что такое ребенок для многих и многих молодых семей. Даже в русском языке, великом и могучем, отразился этот порочный взгляд на роль ребенка в семье — возникло и вошло в жизнь выражение «завести ребенка», так и говорят: «Вы еще молодые, вам рано заводить ребенка», «Вот будет квартира, тогда и заведете ребенка» и т. д. И каждый говорящий так как бы считает, что имеет права на жизнь больше, чем другой человек — ребенок. Как будто он сразу таким получился — умным и рассудительным, а ребенком никогда не был, и о нем поэтому нельзя было сказать: «Давай поедем на юг, а ребенка пока заводить не будем». «Если б директором была я», то в консультациях для беременных женщин и для молодых мам обязательно говорила бы о том, что понимает ребенок с момента рождения (а есть исследования, свидетельствующие о том, что еще и до рождения понимает многое), о том, какой он уже умный (гениальный), как ему трудно, гораздо труднее, чем маме. Может быть, тогда маме было бы стыдно жаловаться на недосып и отсутствие времени: все-таки она большая, а он такой маленький. Да и заботы часто мамы сами себе придумывают, чтоб быть занятой, чтобы иметь право похвалиться перед подругой: «Я так устаю!» Когда рождается второй и третий ребенок, находится же откуда-то на него время, а ведь казалось, минутки свободной нет. Каждая мама двоих детей скажет, что с первым «мудрила», делала много лишнего. Но и не делала много основного, добавлю я.