А вдруг это был тот счастливый случай, когда ты сразу становишься близок и дорог другому — такой, какой есть, — сразу и навсегда? «Я буду ждать вас… долго-долго…»

Нет, обо всем уже передумано. Просто всегда жаль несостоявшегося и невозвратимого…

Удивительна тяга человека к старым своим следам. Спать бы Соколову вместе с экипажем, а он направился к площади перед аэровокзалом, где маячило одинокое такси с зеленым огоньком.

— В город, — сказал такому же пожилому, как сам он, шоферу.

— Вам в гостиницу?

— Нет… К морю. Знаете, там есть переулок… Он спускается к пляжу. Вокруг одни маленькие дома.

— Маленькие дома? — Шофер глянул вопросительно. — Вы, верно, давно у нас не были. Но переулок найдем. Какой-нибудь найдем непременно.

…Над морем полыхал чистый и теплый рассвет, оно сверкало, как волнистое зеркало. Комочками снега качались у берега тихие чайки, иные бродили на мелководье, что-то высматривая на песчаном дне. В темной зелени прибрежных сосен не по-осеннему празднично белели громады санаторных корпусов; разноцветные грибки, беседки, кабинки пестрели по всему пляжу. В этот ранний воскресный час редкие фигуры гуляющих маячили на берегу, и Соколов медленно шел у самых волн, погруженный в свое. Негромкая песенка заставила его очнуться. Девушка в синем свитере шла навстречу, как чайка, слегка наклонив голову, что-то высматривала на песке и в забывчивости напевала. Спохватилась она совсем рядом, умолкла, от смущения или досады тряхнула темными длинными волосами, и на Соколова глянули такие синие глаза, каких у этой темноволосой и темнобровой не должно было быть. Он даже задохнулся, и само сорвалось с губ:

— Даля?..

Она посмотрела почти испуганно.

— Я не Даля… Я — Дайна. — Губы ее говорили совсем по-русски. — Это мою маму зовут Даля…

Она стояла перед ним, не решаясь уходить, наверное, ждала вопросов, и он спросил:

— Скажи-ка, Дайна, попадаются здесь янтарные камешки?

Она рассмеялась, и он отметил теперь, что Даля в ту пору была значительно старше; этой, видно, лет пятнадцать.

— Почему вы знаете, что я их искала?.. Вот смотрите, нравится? — Она провела рукой по груди, и под ладонью ее медово блеснуло сдвоенное кольцо ожерелья.

— Это мама мне подарила. Она сама нашла камни здесь. Давно-давно, когда меня еще не было. Она говорит, пять лет ходила к морю каждое утро. И собрала…

— Пять лет?!

Впервые Соколов почувствовал: и его сердце не вечно.

— Да, пять. — Девчонка неуверенно посмотрела на Соколова, но вдруг рассмеялась: — А когда я у нее появилась, то некогда ей стало ходить к морю. Я ведь маленькая тогда была. Теперь-то я сама хожу сюда, но море почему-то стало скупым, и камни не попадаются. Мне бы хоть один…

Она сделала движение уйти, и Соколов поспешно спросил:

— Объясни мне, пожалуйста, Дайна, что значит твое имя по-русски?

Она опять тряхнула волосами, весело улыбнулась:

— Дайна — это песня, поэтому я всегда пою. А Даля — значит судьба… До свиданья, товарищ летчик, я все равно найду хоть один камешек.

Соколов, как от большой усталости, медленно опустился на одиноко стоящую посреди песка голубую скамейку, долго, неотрывно смотрел в сверкающую пустыню моря…

1978 г.