– Да? – спросил Эль-Кушир заспанным голосом. Наверное, телефонный звонок разбудил его.

– Месье Эль-Кушир?

– Да. А в чем дело?

Мельник убрал телефонную трубку от уха и нажал на кнопку радиостанции. Телефон замолчал, и он положил трубку на аппарат.

Мельник ничего не услышал. Он подошел к двери номера, открыл ее и выглянул в холл, чтобы убедиться в отсутствии посторонних. Тишина, никого. Тихонько закрыв дверь, он подошел к кровати и лег, даже не подумав раздеться, так как понимал, что не уснет. Он лежал на спине, заложив руки за голову, прислушиваясь к малейшим звукам в холле и глядя в потолок. Так он пролежал до рассвета.

Поднявшись с кровати, Мельник надел парик, слегка затемненные очки, взял шляпу, пальто, чемодан и вышел из номера. Было тихо, в дверь номера Эль-Кушира никто не стучал, а это означало, что никто не пытался вечером дозвониться до него, и никого не беспокоило, что его телефон не работал. Его найдет горничная. Мельник на мгновение почувствовал жалость к женщине, входящей в номер и обнаруживающей человека, у которого снесено полголовы, но тут уж ничего не поделаешь. Потом об этой смерти узнают все, но человек с паспортом доложит своим хозяевам, что во время его пребывания в отеле ничего подозрительного не произошло, и они, возможно, решат, что человек, подложивший взрывчатку в телефон, не обнаружил авиационный билет и паспорт. Дэвид подумал, что они, вероятно, посчитают надежными принятые меры предосторожности и не отложат поездку в Нью-Йорк, хотя могут для большей безопасности поменять время вылета и рейс. Будет интересно, если кто-то сможет выяснить, зачем этот человек летит в Нью-Йорк.

Мельник выписался из отеля в половине восьмого утра и присоединился к утренней очереди туристов, стремящихся успеть на свои рейсы на Лондон, Брюссель, Рим или Тель-Авив.

Коридор был длинным, хорошо освещенным и пустым. Двери кабинетов располагались вдоль стен через равные промежутки в двенадцать футов. Освещался коридор неоновыми лампами, установленными на потолке, и через единственное окно в конце холла. В это раннее утро солнечные лучи отражались от белых облицовочных плит здания, и яркие блики от окна резали глаза Джулиану Мазору, который стоял возле двери своего кабинета, разглядывая коридор и куря свою последнюю на сегодняшний день сигарету. Было девять часов двенадцать минут утра, и он думал, как ему удастся остаток дня прожить без еще одной сигареты. Нет, он не сможет. Черт побери, он понимал, что прикончит пачку до ланча, и все же продолжал задавать себе этот вопрос.

Щурясь от ярких лучей солнца, он бросил еще один взгляд на коридор и с сожалением вздохнул, как делал всегда, когда возникала сложная проблема. В такие моменты он говорил себе, что если бы работал в Скотленд-ярде, то все было бы иначе. Он был уверен, что в Скотленд-ярде коридоры темные и извилистые, в кабинетах камины, на полу лежат тяжелые ковры, на стенах висят старинные картины, а мебель громоздкая и полированная.

Он знал, конечно, что это совсем не так, потому что спрашивал у многих сотрудников Скотленд-ярда об их рабочих местах, но он любил старые детективные романы, и ему нравилось представлять, что где-то подобная обстановка существует в реальности. А здесь, в штаб-квартире Моссад в Израиле, все было бесцветным, функциональным, эффективным и угнетающим. Он мечтал о викторианской обстановке, о скрытых намеках вместо прямых указаний, о загримированных фигурах, молча проходящих затемненными коридорами. Он снова вздохнул, зашел в кабинет, закрыл за собой дверь и, подойдя к столу, достал последнюю сигарету. Докурив ее большими затяжками почти до фильтра, он затушил окурок, сел за стол и снова прочитал отчет.

Мазор обхватил голову руками и помотал ею. Где это написано, – подумал он про себя, – что агент должен иметь «интуицию»? Где эти идиоты нахватались таких понятий? Он старался, Бог свидетель, что он старался вдолбить им, что лучший способ точно выполнять приказы – это выполнять приказы. Интуиция – прерогатива высших чиновников штабов, где люди могут позволить себе это, потому что не умеют делать ничего лучшего. В штабе человек может сидеть, откинувшись в кресле и, подперев рукой голову, думать о чьей-то судьбе и фантазировать о том, что может произойти в этом самом невероятном из миров. Потом этот человек может спустить свои фантазии в сортир и обратиться к реальностям этого самого делового из миров.

Вот чьей прерогативой является интуиция – штабов и сортира. В условиях агентурной работы интуиция называется гаданием, а гадание не лучший путь укрепления национальной безопасности. Но как убедить игрока в кости, что он обречен уже в тот момент, когда делает свой первый бросок?

Мазор вздохнул. Он снова начал рассуждать о Мельнике. Вот если бы Мельник был одним из тех молодых новичков, пришедших со школьной скамьи, Мазору нужно было бы просто отшлепать его по заднице и научить не совать нос в чужие дела. Но Мельнику было тридцать восемь лет, он был почти одного возраста с Мазором, а на самом деле даже постарше, так как Мельник был из первого поколения «сабров». Эти сабры были хуже всех. Сегодняшняя еврейская молодежь, похоже, слегка отличается от молодежи в других странах, но те первые евреи, родившиеся в первые годы существования нового государства Израиль, были совсем другими существами, иными представителями рода человеческого. Может, Господь создал их потому, что именно в таких людях нуждалась нация, окруженная со всех сторон врагами? Или такими их сделали матери, видевшие в них первых настоящих евреев, подобных тем, которые родились свыше двух тысяч лет назад?

Он улыбнулся, вспомнив старую шутку: Вопрос: Почему мы считаем, что Иисус был еврей? Ответ: Потому что он до тридцати пяти лет жил дома, помогал отцу в делах, а его мать думала, что он Бог.

Улыбку Мазора оборвал очередной вздох. Он вытащил пачку сигарет, слегка поборолся сам с собой и капитулировал, решив, что во всем виноват Мельник. Разве может человек бросить курить, когда у него такие агенты, как Мельник?

Мельник охотился за Эль-Куширом почти четыре месяца. В течение года это было его третье задание от Мазора, и первые два он выполнил точно в соответствии с приказом. Он выследил ливийского террориста в Стамбуле и разделался с ним, в Италии он обнаружил убийцу из ООП и положил конец его карьере. Мельник был хорошей кандидатурой для устранения Эль-Кушира, ответственного за взрыв самолета в 1985 году, в результате которого погибли пятьдесят шесть израильтян, и за организацию вооруженного нападения на автобус с туристами, когда было убито семнадцать человек.

Люди, подобные Эль-Куширу, доставляли больше неприятностей будучи арестованными, чем находясь на свободе. Если сообщалось об их аресте, то за этим непременно следовал захват заложников. Похищались совершенно невиновные мужчины и женщины, и их жизни становились объектом торговли. На сделки с бандитами никто не идет, но, по мере того как неделями тянется суд, давление со стороны бандитов усиливается, возрастают мучения жертв и их семей, а в конечном счете умирают все – и осужденный и заложники.

Работа Мазора и заключалась в недопущении подобных инцидентов. Его команда работала с известными террористами и, когда обнаруживала их, то убивала – просто убивала, без огласки и ответных мер возмездия. Если бы об этом узнали в Израиле, это вызвало бы волну протестов. Мазор соглашался с тем, что убийство – это метод действия террористов, но в силу того, что в случае ареста своих террористы всегда принимали ответные меры, бороться с ними можно было только подобным образом, и Израиль научился делать это очень хорошо.

Мазор схватил пепельницу, подержал ее секунду в руках и швырнул. Пепельница ударилась о стену, разбилась вдребезги, и осколки со звоном посыпались на чистый деревянный пол. Он выдвинул ящик, вынул другую пепельницу, осторожно поставил ее в центр стола и закурил следующую сигарету. Закрывая ящик, он отметил, что пепельницы у него закончились.