И только некоторые из них сумели подняться над подонками с этой помойки, они знали свое дело, и с ними стоило поговорить. К концу двухнедельного пребывания в Риме в списке Джафара появились первые имена.

Этот список стал постепенно пополняться по мере того, как Джафар посещал Катанью, Милан, Марсель, Мюнхен, Зальцбург, Брюссель, Амстердам и, наконец, Лондон. Это турне заняло у него почти два месяца, но Джафар считал, что теперь у него есть, по крайней мере, три подходящие кандидатуры.

И все-таки у него не было полной уверенности. В Зальцбурге, например, он думал, что наконец научился ценить западную камерную музыку. Во время обучения в Кембридже Джафар проникся уважением к западной культуре, стал понимать и любить Шекспира и других английских поэтов прошлого, он восхищался игрой Лоуренса Оливье и Ванессы Редгрейв, однако с трудом высиживал, скучая, на концертах музыки Моцарта, Гайдна и Бетховена. И вот теперь в Зальцбурге Джафар снова решил пойти на музыкальный вечер Моцарта, потому что в глубине души понимал, что в этой музыке должно быть что-то, несмотря на то, что долгое время относился к ней как к причуде вроде «Битлз». Он пошел, чтобы окончательно убедиться в своем мнении, потому что это все-таки был Зальцбург, и уж если он не откроет для себя Моцарта здесь, то так никогда и не поймет его.

И именно здесь он оценил Моцарта, или, по крайней мере, подумал, что оценил. Концерт проходил в небольшом зале древнего замка в старой части города при свечах, в свете которых отражалось величие веков. Казалось, что музыка касается холодных стен, отражается от них и несет с собой назад вековое прошлое. Джафар сидел неподвижно, а небесная музыка окружала его. Он получил колоссальное удовольствие, поверил в Моцарта и был вознагражден за это.

В Лондоне Джафар с большим желанием отправился на другой концерт Моцарта и ужаснулся, обнаружив, что в ярко освещенном обычном концертном зале музыка потеряла свое очарование, превратившись просто в набор не связанных между собой звуков чужой культуры. Безусловно, то состояние, в котором он пребывал на концерте в Зальцбурге, исходило скорее от окружающей обстановки, чем от музыки, а он не сумел отделить свои чувства от этой обстановки.

И вот теперь, когда он возвращался в свой отель, эта мысль не давала ему покоя. Не получается ли так же и с именами в его списке? Может быть, он говорил со слишком большим количеством людей и теперь был переполнен впечатлениями? Как можно было в этом убедиться?

Джафар решил прекратить подбор кандидатур и побеседовать с людьми, первыми обозначенными в списке. И все-таки его терзали сомнения, потому что он не был твердо уверен, какие им следует задавать вопросы, чтобы выявить их способности. Но надо было действовать, и Джафар решил не думать об этом и полностью положиться на свою интуицию. Он может не понимать западной музыки, но он понимает их поэтов и драматургов, поэтому есть уверенность, что сможет понять и людей, особенно отчаянных.

Джафар оставил бо́льшую часть своего багажа у бригадира носильщиков в отеле «Дорчестер», взял с собой только небольшой чемодан с несколькими сменами белья, носков и рубашек, положил туда свои бумаги и выписался из отеля.

По пути он сменил несколько поездов метро, несколько раз прошел через гостиницы и пивные, входя через главные двери и выходя через задние, и, убедившись, что слежки за ним нет, сел в поезд, направлявшийся в Стратфорд-на-Эйвоне.

Сойдя с поезда, Джафар направился в город. Туристский сезон еще не начался, и на улицах города было мало народу. Вместе с ним в Стратфорде из поезда вышло всего два пассажира, севших в Лондоне, но и в разгар сезона туристы обычно приезжали на автомобилях, так как поезда ходили редко, а по воскресеньям вообще не ходили. Оба пассажира взяли такси и быстро исчезли из поля его зрения. Джафар свернул на боковую улицу и быстро пошел вперед, довольный тем, что помнит дорогу. В какой-то момент ему показалось, что он свернул не на ту улицу, и вдруг он увидел то, что искал.

Это был обычный дом в длинном ряду похожих домов, с небольшой вывеской, гласившей, что здесь расположена гостиница «Мар-Линн». Он обычно останавливался в этой гостинице, когда несколько раз в год приезжал в Стратфорд из Кембриджа. Джафар нажал кнопку звонка, и дверь ему отворил высокий седовласый мужчина, который с улыбкой пригласил его войти. Джафару было приятно увидеть этого мужчину, ведь он управлял этой гостиницей еще в студенческие годы Джафара, но его слегка опечалило, что хозяин не узнал его. Неужели он так сильно изменился?

Это даже к лучшему, убеждал он себя, пока хозяин провожал его по лестнице в комнату на втором этаже. Закрыв дверь номера, Джафар огляделся, потрогал кровать, заметил фиалки в вазе на бюро и потрепанный томик Шекспира вместо обычной для гостиниц библии. Он открыл большие стеклянные двери, ведущие на балкон, и оглядел большой сад. Завтра утром он первым делом отправится в театр и возьмет билет на вечерний спектакль. Насчет билета Джафар не беспокоился, даже в разгар сезона в кассе театра оставляли пятьдесят билетов, которые продавали в день спектакля, чтобы кто-нибудь мог всегда прийти в этот день, а не заказывать билет за месяц. Он с улыбкой подумал о том, что британцы цивилизованные люди, сел на кровать и вдохнул холодный воздух, проникавший в комнату из сада. Он был дома.

С момента отъезда из Ливии Джафар тщательно планировал свой маршрут, и хотя он не был точно уверен, когда приедет в Англию и, тем более, когда попадет в Стратфорд, но был намерен прибыть сюда в тот момент, когда в театре будут идти пьесы о войне Белой и Алой розы, в которых описывается вражда Ланкастеров и Йорков.

Купив на следующее утро билет в театр, он вернулся на завтрак в гостиницу «Мар-Линн», пройдя по пути мимо нескольких крупных фешенебельных отелей: «Шекспир», «Фалькон» и даже нового здания «Хилтона». Проходя мимо них, Джафар содрогнулся от неприязни. Во всех городах мира он обычно жил в лучших отелях, но здесь, в Стратфорде, это было неуместно. Тут люди останавливались в гостиницах типа «Мар-Линн», где можно было переночевать и позавтракать, хозяева которых любили Шекспира и с презрением относились к роскошным отелям, в которых селились богатые туристы, разочаровывавшиеся, если в театре шло что-то, кроме «Гамлета».

Утро Джафар провел, сидя под солнечными лучами на балконе гостиницы, разложив перед собой на маленьком столике бумаги из чемодана. Позавтракал он местным пивом и бутербродами в «Гадком Утенке» на берегу реки, не забыв при этом собрать остатки еды, завернуть в салфетку и положить в карман. Во второй половине дня солнце ушло с его маленького балкона, и Джафар с чемоданом в руке отправился погулять в парк, перебирая в памяти то, что прочитал утром в своих бумагах. Периодически он останавливался на берегу реки, садился на скамейку, доставал из кармана остатки завтрака и кормил лебедей, а потом снова просматривал бумаги.

Вечером он посмотрел первую часть «Генриха IV» и крепко уснул под мелодию языка пьесы, все еще звучавшую в ушах. Утром Джафар купил билет на вечернее представление второй части и провел весь день, как и накануне. К утру пятого дня своего пребывания в Стратфорде он посмотрел все пьесы, включая волшебного «Ричарда III», и принял окончательное решение. Позвонив из местного отделения связи в Ливию, он выписался из гостиницы и вернулся в Лондон, приняв такие же меры предосторожности, как и по пути сюда, чтобы избежать возможной слежки.

В Лондоне Джафар зарегистрировался под вымышленным именем в отеле «Савой», который не любил с тех пор, как его несколько лет назад купили арабы. Он больше не был английским отелем, однако преимущество состояло в том, что Джафара здесь никто не знал и в течение двух последующих дней никто не проявлял к нему внимания.

На третий день в дверь номера постучали. Джафар открыл дверь, и низенький толстый человек с прилизанными волосами и тонкой ниточкой усов поклонился ему. Это был Юсуф Эль-Ванах, самый доверенный из советников, единственный, с кем стоило посоветоваться при принятии окончательного решения.