Поговорив, мы с ним после решили прочесть письмо, которое в тот раз было в руках полковника. Ведь тогда мы не успели это сделать. Нашли нужный кадр и развернули письмо во весь экран.

Что было на первой странице письма и что на третьей и четвертой - мы так и не узнали, но и содержание второй страницы было достаточно красноречивым. Там стояло: "...и мне вы грозите напрасно. Я не мальчик и вас не боюсь. Уничтожив или демаскировав меня, вы ничего не выиграете. Вы меня сможете уничтожить только тогда, когда чертежи или аппаратура будут у меня, т. е. у вас в кармане, а это рано или поздно случится. Но сейчас нет верного случая, чтобы взять все, что нужно, и благополучно убраться. Да, слушайте, что за серия грубых покушений. Какая топорная работа. И результаты соответственные. Стыдитесь, мой друг, вы стареете, и мне неловко за вас. Ваш Шредер осел, если он не сумеет разгадать вещество внутри конденсатора и его непрерывные требования уничтожить Комаччо, пока секрет не у нас в руках, просто нелепость. Скажите ему, что..." - дальше текст переходит на следующую страницу.

Прочитав, мы долго сидели с Вары друг против друга. Кто же это, кто так хорошо знает все наши дела? Но думали, думали и додумались, что все же Байрона и Лавредо придется допустить к работе с большим аппаратом. Иначе не справимся.

Теперь чуть не с утра поднимается гул моторов. Я научился владеть аппаратом в совершенстве. Вот когда мне пригодились мои математические способности.

Полковника мы посещаем в часы, когда он подписывает корреспонденцию, и вместе с ним читаем ее. Это удобно - он сам услужливо поворачивает листы.

Так что работы очень много. Вары обещал Додди, что мы будем в определенные числа в определенных местах находить его лучом и следить за его путешествием. Правда, мы ему ничего не можем сообщить, но он нам может. Так, первого мая в двенадцать, как было условлено, после недолгих поисков мы вышли лучом на реку Игуану. Но берег реки был безлюден. Мы спускались лучом все ниже и ниже, когда учитель, обладавший самым лучшим зрением, неожиданно вскрикнул:

- Ниже! Ниже! Сужайте в тень под этой скалой. И мы все увидели группу людей - индейцы и европеец. В нем было что-то знакомое, что-то очень знакомое. Я снизил луч и спустился пониже. Мы увидели искаженное злостью лицо, он кричал на погонщиков, он орал, он замахивался на одного из них палкой.

И...

- Дрейк! - закричал я.

- Конечно, Дрейк! - заорал Байрон.

- Зачем он там?- мрачно спросил шеф.- Что он там делает? Неужели он узнал, что в конденсаторе? Раствор газовый был при большом участии эфирных масел из смол хуриско. Конечно, это им секрета не откроет. Конечно, в конденсаторе, кроме эфирного масла, много других компонентов, подбор которых дался мне после нескольких лет труда.

- Но Додди! Там же Додди! - заревел Вары.- Этот негодяй способен на все, а мы не можем никак даже предупредить Додди!

- Да, никак,- сказал я.

На экране же действие протекало очень бурно. Дрейк просто начал лупить одного из проводников-индейцев.

- Что же будем делать? - спросил я.- Нужно хоть присмотреть за Дрейком.

И мы решили дежурить. И то, что мы видели вначале, было нам на руку. Дрейк разбил лагерь на этом месте и вечером избил еще одного индейца. А наутро, включив луч, мы увидели приятную картину. Лагерь был в порядке, все было цело, все мулы привязаны, но никого, кроме Дрейка, не было, проводники, видимо, сбежали.

Но как появился здесь Дрейк? Мы узнали впоследствии, что Дрейк, получив неограниченные кредиты, долго кружился по равнинам предгорий и низкогорий, где были не только смолоносные растения, но и хорошие курорты, быстроходные машины, великолепные напитки и красивые женщины. Однако, убедившись через некоторое время, что нужных смол тут нет, он, ругая все на свете, высадился в порту Гведерико, оттуда было ближе всего до высокогорий Кордильер.

Высадившийся в Гведерико, Дрейк остановился в гостинице "Королевская орхидея". "Королевская орхидея" размещалась чрезвычайно удобно на главных коммуникациях из порта в город. Ни один моряк, стремящийся к утехам суши, не мог миновать ее роскошной вывески, равно как ни один сухопутный житель, направляющийся к судам в порт, не мог обойти ее ярко освещенных окон. Немудрено поэтому, что все сделки по купле и продаже, по доставке из далеких стран на судах или из глубины страны караваном мулов - все совершалось на верандах этой гостиницы. Здесь за деньги можно было получить все - полный комфорт, любую еду, любые напитки, опиум или кокаин, любую компанию мужскую или женскую, любые справки, консультации и посредничество, и улыбки, и поклоны, и подобострастие на любую цену. Дрейк использовал гостиницу самым широким образом, он пил самые различные коктейли, торговался с комиссионером, который должен был предоставить ему мулов, снаряжение и проводников, и ругал порядки в этой богом забытой республике, где дикость населения настолько велика, что цветным разрешен вход в рестораны и театры.

- Черт знает, в какое время мы живем,- хрипел он, обращаясь к своему не менее пьяному собеседнику- спившемуся португальцу, который готов был слушать, как ругают цветных, даже если это не сопровождалось выгодной сделкой или бесплатной выпивкой.

- Черт знает! В этой вшивой республике я должен подавать руку поганым неграм и вонючим индейцам! Это я, Дрейк, потомок работорговцев! Какой дурак сказал, что люди равны? Неужели я равен вот этой черномазой обезьяне? - и он ткнул пальцем в направлении очень высокого негра, скромно обедавшего в углу веранды. Негр слышал все эти слова, но даже не подал вида, что что-либо слышал. Он, закончив еду, вышел во двор, быстро сговорился с двумя индейцами-проводниками, купил трех мулов и к вечеру уже, приобретя все необходимое, выехал из города в направлении к горам. Этого негра звали Додди.

Прекрасен, но страшен тропический лес, густы, непроходимы его чащи, где, как башни, вынесены в небо вершины огромных деревьев, где все переплетено густейшей сетью лиан, где на каждом стволе, на каждом суку, на каждом листе десятки, сотни тысяч эпифитов, орхидей, мхов, лишайников. Где возле каждого цветка, причудливых как мечта орхидей, вьются, сверкая, как драгоценные камни, колибри, переливающиеся всеми цветами радуги. Стаи попугаев носятся среди ветвей деревьев, по которым снуют стада обезьян.

Через этот лес идет Додди, он переправляется через бурные реки, где неосторожного путника стережет страшная анаконда, он проходит сквозь чащи, где с ветвей деревьев за ним следит ягуар, он осторожно раздвигает кусты, где притаилась гремучая змея. Но он все идет и идет, мы знаем, что его ничто не остановит.

В продолжение нескольких дней мы видели Дрейка в пустом лагере, а затем он, бросив все снаряжение, уехал вверх в горы с каким-то бродягой. Додди, как мы узнали, проследив всю дорогу вверх, был уже дней на пять впереди его.

Но в это время нам самим стало работать очень трудно. У нас чешется все тело.

Все время чешусь, и тело покрылось какой-то гадостью вроде экземы. Сегодня эта чесотка мешала мне управлять аппаратом. Гляжу на экран и с недоумением вижу: чешется и полковник и его секретарь. У него завязаны голова и руки и он ежеминутно подергивается.

Когда кончился сеанс,- вижу - мой Вары скребет себе обеими руками ногу.

- Послушайте, товарищи, сознавайтесь, у вас у всех экзема?

Оказывается, у всех, кроме Байрона.

- Заметили ли вы, что у наших "друзей" тоже?

- Это все, наверное, от зет-луча,- говорю я,- но как же вы избегли этого, Байрон? Неужели у вас нигде не чешется?! - с завистью спросил я.Надо принять меры. Загородимся еще одним рядом завес и сделаем двойными эти щиты.

Утром 22-го мая Вары сообщил, что Щербо будет прикомандирован к лесной лаборатории.

- Ваше дело! - ответил я.- Если не хотите совсем убрать, хоть держите подальше. А я ему не доверяю.

- Факты есть?

- Фактов нет, но будет поздно, если они появятся.