Ралли "Селигер" мне нравилось. Нравилось несмотря на второразрядность, провинциальность и откровенно низкий уровень организации. Чем? Тем, что это было, как правило, первое зимнее ралли с очень скользкой и опасной трассой, требовавшей от гонщика полной самоотдачи. Пройдя "Селигер", можно было считать, что к зиме ты готов.

Тот раз исключений не было ни в чем. Шли нормально, наверное, полгонки уже открутили. Глубокая ночь. Подъезжаем к старту скоростного участка. Ставлю свой "Москвич" поближе к судье, который расположился на обочине, - там вроде дорога снежком припорошена: стартовать легче. Только приготовились, подъезжает "жигуленок" с местными, калининскими, номерами и становится рядом - как бы тоже стартовать, хотя полагается с интервалом в две минуты. Я согласен на минуту, ладно, Бог с ними, но не одновременно же! Хочешь не хочешь, а будем мешать друг другу.

Наверное, думаю, что-то не так. Но, смотрю, а судья нам и тем, на "жигуленке" местном, в документах ставит одно и то же время. Вот те раз! Я говорю через окно, что так делать нельзя - мы же мешать друг другу будем. Судья меня услышал и преспокойно так отвечает:

- Не расстраивайся. Мы сперва его запустим, - он кивает на "жигуленок", - а через минуту тебя.

- Как так? Вы же время старта одной то же поставили. - Я это видел только что своими глазами - все делалось у меня перед носом на кадете моей машины.

Такого беспардонного обмана я ни разу не видел. Бывает, приписывают, но так нагло! Пока я возмущался, взбодренный хорошей порцией адреналина, ситуация стала еще "забавней": судьи под шумок взяли да и выпустили "жигуленка". Смотрю, а он уже поехал.

- Да что же вы делаете? Здесь за секунды борешься, рискуешь, а вы запросто так целую минуту приписываете!

- А ты не рискуй, - говорят судья, пахнув перегаром. - Все равно проиграешь.

Тут моя растерянность мигом прошла. Никогда и не предполагал, что смогу такое выкинуть, но получилось само сабой. Сделав интернациональный энергичный жест кулаком из-под руки так, что кулак уперся в пропитое судейское лицо, крикнул:

- На! А вот это видел?

Игорь мгновенно сориентировался и выхватил наши документы из рук другого судьи. Не успели они и глазом моргнуть, как я сорвался с места. Что на меня нашло? Не знаю, только бес гулял внутри с небывалой силой. А дорога жуткая - чистейший лед, и зацепиться, казалось, не за что.

Смерч, зародившийся внутри меня, теперь ворвался в голову, и она вот-вот готова была лопнуть от напряжения. И вдруг я растворился в этом буйстве гнева. Не стало машины, не стало меня самого, пропал голос Игоря. Только дорога, подобно серебряной реке, и скорость, скорость, скорость! Тело превратилось в НЕЧТО, стремительно летящее над поверхностью, видящее и в то же время тонко осязающее всей своей непонятной сутью каждую трещинку, ямку, бугорок. Это НЕЧТО охватывало сразу дорогу от края до края и далеко-далеко вперед. Оно точно знало: ехать нужно вот здесь, цепляясь за почти невидимую морщинку, а потом чуть влево и упереться вон в тот бугорок, а затем бесстрашно отпустить себя в свободное скольжение от одного края к другому, тогда почти у самого дерева можно будет цепко ухватиться за припорошенную снегом обочину.

Километра через четыре обогнал "жигуленка", а перед самым финишем, то есть километре на пятнадцатом-семнадцатом, обошел еще одну машину! Причем незадолго перед этим Игорь не выдержал и стал громко кричать, что, мол, я совсем рехнулся (другими, правда, словами), что так дальше дело не пойдет, это ни в какие рамки не лезет - он диктует "четвертый" поворот (то есть скорость восемьдесят), а я прохватываю его на все деньги. В завершение, своей истерики он бросая "легенду" вместе со стенограммой на пол, сложил по-наполеововски руки на груди и уставился якобы с безучастным видом в окно. Я это помню, потому что громкие вопли подействовали и я потихоньку стал приходить в себя. Причем "приходить в себя" в прямом смысле. Но лучше бы этого и не было. Окончательно "протрезвел" в момент, когда замолчавший было Игорь зло рявкнул: "Финиш!" Тут я увидел промелькнувшую справа судейскую машину и первое, что сделал, - бросил взгляд на спидометр. Стрелка оказалась за отметкой сто пятьдесят! Я тут же посмотрел вперед, и в животе сделалось холодно, он втянулся, а ноги стали большие и ватные. И немудрено: у меня до сих пор воспоминание об увиденном вызывает ощущения, близкие к тем, что тогда испытал.

Мы вихрем неслись по деревне, дорога-каток уходила чуть под горку и где-то через километр круто поворачивала влево. С обеих сторон глубокие кюветы, а через них к каждой избе перекинуты мостки. И вот тут, признаюсь честно, я струхнул. Выхода-то не было! Такую скорость по чистому льду да еще под горку мне на километре не погасить - это ясно как белый день. Не то что тормозить - я чуть газ убрал, как меня тут же поперек дороги поставило! Бросить машину в снежный кювет тоже нельзя: мостки слишком часто лежат, разберу машину под ноль, да и сами вряд ли уцелеем.

Вроде быстро думал, а полпути одолел. Поворот кошмаром надвигается, прожекторы уже выхватили из темноты зловеще толстые деревья и мощный сруб дома за ними. "Вот строят, - подумалось, - крепость, а не дом".

Взгляд на спидометр - сто двадцать. Проклятье! Надо в кювет нырять. Подвожу машину к девой канаве и, как только подошли к мосткам, кидаю ее прямо на настил. Машина слушается и, прокатив по нему левыми колесами, прыгает в канаву. Стена звездной белизны подсвеченного прожекторами, снега мгновенно вырастает перед нами. Я ослеплен, но это неважно - смотреть-то не на что. Торможу изо всех сил, одновременно включаю вторую передачу и выворачиваю колеса вправо, понимая, что, пока они заблокированы тормозами, поедем все равно прямо. Чувствую, что следующие мостки уже близко. Отпускаю тормоза и даю полный газ. При этом про себя гадаю - выскочим или не выскочим из кювета. Выскочили!

Только это произошло, я ходом, точно таким же способом ныряю в правый кювет. Когда же, пропахав его от мостка до мостка, опять пулей вылетел на дорогу, то, видимо, в чем-то ошибся и машину, развернув на сто восемьдесят градусов, понесло вдоль деревни задом наперед (веселенькая картинка!). Тут я решил - будь что будет, и опрокинул машину в левый кювет. Торможу из последних сил, а сам, упираясь в руль, вдавливаюсь в спинку сиденья и жду удара. Но мы, о чудо, собрав багажником гору снега, наконец останавливаемся! И сразу же обрушивается тишина. Ушам даже больно. Спрашиваю себя - почему так тихо? Ну да, правильно - мотор заглох на последнем кульбите. Весь расслабляюсь.

Первым очухался Игорь. Он по привычке рванул свою дверь, но машина сильно накренена на правый бок и все забито снегом. Тогда он берет документы, перелезает через меня и при этом говорит севшим голосом, но без злости:

- Да-а, Андреич! Ну и шутки у тебя!

Выбирается на дорогу, поскальзывается, падает, ругается:

- Вот, ети ее мать! Так и руку сломать можно.

Встает и бежит к судейской машине.

Всю неделю до приезда Игоря я провозился с машиной. Подтягивая, регулировал, навешивал фары, устанавливал амортизаторы, штурманское оборудование. Дел хватало. Инструмента я, конечно, с собой не взял, и необходимость постоянно его у кого-то просить быстро сблизила меня с работающими бок о бок со мной ребятами. Это были Дима Пашкявичус и Саша Котляр. Оба раллисты и фанаты своего дела. Дима приехал в Тольятти из Литвы и перетащил за собой жену с малышкой-дочкой и тещу. Он сутками торчал в спорт-лаборатории, готовясь к соревнованиям. В те дни, когда я с ним познакомился, он, работая по выходным, брал с собой дочь - годика три-четыре ей было, - и та, видимо тоже с бензином в крови, день напролет ползала по спортивным машинам, а иногда и под ними, не требуя к себе внимания. Дима готовился к какой-то прибалтийской гонке. Все у него было разложено по полочкам, по ящичкам - порядок идеальный. Благодаря ему проблем в работе у меня не было.

Саша появлялся рядом только изредка. Он уже "катал" трассу и пропадал на ней часов по десять - двенадцать. Потом приносился на обледенелой машине - то с погнутым бампером, то с рваным крылом. Быстро исправлял все и уносился опять. По ходу дела Саша успевал рассказать, что творится на трассе, дать советы, да и помочь не отказывался. Я уже тогда из его описания понял, что гонка будет тяжелой. Саша был молод, талантлив и трудолюбив. Потом, через, пару лет, он резко пойдет в гору и... погибнет. Погибнет где-то в это же время а Дима. Глупо...