– Кольцо?! Не надо, не надо, Лева! Видишь ли: у меня были старые кольца, еще мама их подарила – и я отдала их ювелиру, и сегодня у меня будет хорошенький брильянтовый кабюшон [2] на мизинец… Спасибо за желание, Лева… Спасибо, голубчик…

– Ну так не хочешь ли серьги?

– У меня есть… Не траться… Что-нибудь, какой-нибудь пустяк подари…

– Ну я уж на свой вкус выберу… До свидания… Обедать меня не жди… Я сегодня обещал обедать у Зотова, а потом…

– Но как же, Лева… Сегодня к нам хотел прийти Ветвицкий обедать…

– Ну что ж… Пообедаете вдвоем… Ты извинись за меня, а я не могу… дал честное слово…

И Озорнин, поцеловав руку жены, вышел из комнаты.

«Бедный! он ни о чем не догадывается!» – подумала Лина и вышла в столовую пить кофе.

II

«Лева» был одним из тех молодых людей, которые смотрят на жизнь «трезво», как они выражаются, и отлично понимал и причину хозяйственных талантов жены, и того благополучия, которое совсем неожиданно снизошло на него вскоре после знакомства его патрона, директора департамента Ветвицкого, с его Линочкой… И эта внезапная дружба с ним, и повышение по службе, и новая обстановка квартиры, и появление брильянтов у жены, и эта особенная внимательная заботливость, которою окружала его Линочка в течение последних двух лет, и эти страстные ласки, какими дарила она его, точно в вознаграждение за обман, и эти горячие уверения в любви, в горячей любви вместе с допросами: любит ли Лева ее так же, как и она его, – все это не оставляло в нем сомнения, что она, Лина, с ее «ангельским» взглядом и страстным темпераментом, – близкая подруга его превосходительства Ивана Александровича Ветвицкого, довольно некрасивого господина второй молодости. Не из-за поцелуев же одних рук в самом деле дарит он ей брильянты, дает деньги и протежирует супруга. Не такой он дурак, тем более что, несмотря на свои пятьдесят три года, его превосходительство еще крепок и бодр и смотрит молодцом.

Надо отдать справедливость обоим. Они вели себя с осторожностью. Связь их сохранялась в тайне, и в департаменте об этом не знали. Таким образом, апарансы [3] были соблюдены, и Лина в глазах всех родных и знакомых пользовалась по-прежнему репутацией недоступной женщины, преданной и влюбленной в мужа, и имя его не трепалось с обидной кличкой.

Было бы совсем глупо ревновать к Ветвицкому. Пусть себе пользуется, каналья, пока он сам не оперился… Благодаря этому он сделает карьеру… С такими соблазнительными и осторожными женщинами легко сделать карьеру… Досадно только, что Лина все заботится более о брильянтах и все получает их от маменьки, вместо того чтобы поскорей устроить ему повышение. Вот и теперь… дали к празднику только денежную награду, а между тем в департаменте открывается вакансия начальника отделения… Уж он говорил об этом жене, но она, по-видимому, не довольно настойчиво просила эту «обезьяну»… Он вчера виделся с Ветвицким, и тот ни полслова… А таким случаем не воспользоваться грешно. Когда еще откроется новая вакансия?!

Такие трезвые мысли пробегали в голове Льва Сергеевича, когда он ехал на Невский…

И вдруг голову его осенила блестящая мысль. Он весело улыбнулся, велел остановиться у Милютиных лавок и потел есть устрицы.

III

Часов в десять вечера Озорнин подъехал к дому и поднялся к дверям своей квартиры. Отперев ее своим ключом, он снял с себя пальто, увидал, что черно-бурый медведь Ветвицкого висит на вешалке, и, весело улыбаясь, прошел через гостиную, остановился у дверей спальни и приложил ухо. Ничего не слышно. Лев Сергеевич не решался войти – это не входило в его расчеты. Тогда он заглянул в замочную дырочку и увидал картину, вызвавшую улыбку на его лице. Прямо против дверей, на маленьком диванчике («надо непременно переставить диванчик!» – подумал Лев Сергеевич) сидел Ветвицкий и рядом Лина… Лампа освещала ее лицо, улыбающееся обычной кроткой ангельской своей улыбкой, в то время как его превосходительство жадно целовал ее руки из-под широких рукавов капота.

И Озорнин тихо отворил двери и вошел.

Его превосходительство, красный как рак и несколько растерянный, уже сидел в низеньком кресле и слегка сопел, не то от испуга, не то от волнения, а Лина, чуть-чуть побледневшая, откинулась в уголок дивана.

– Здравствуйте, Иван Александрович… Очень рад, что вас застал! – проговорил самым любезным и добродушным тоном Озорнин, пожимая слегка вздрагивающую руку его превосходительства. – Спасибо, что не оставили скучать Лину одну… А я, Линочка, – обратился он к жене, целуя ее руку, на мизинце которой сверкал новый кабюшон, – рано уехал от Зотовых… И голова болела, и, главное, карта не шла… И то тридцать рублей проиграл… Вообразите, Иван Александрович, два раза без трех остался на большом шлеме…

– Неужели?! – поспешил удивиться его превосходительство.

– Уж такое несчастье… Видно, Лина меня уж очень любит… Хоть бы одна игра…

– Это, Лев Сергеич, бывает… Уж если не повезет, то ничего не поделаешь… Однако пора… Одиннадцатый час… И то я заговорил Полину Николаевну… Уж вы простите… Старики – болтливый народ.

– Куда вы, Иван Александрович?.. Еще рано…

– Нет, пора…

И его превосходительство, торопливо простившись, вышел из комнаты, провожаемый Львом Сергеевичем.

– Не забывайте же нас, ваше превосходительство… Мы с женой всегда рады вас видеть! – говорил Озорнин, крепко пожимая руку Ветвицкому…

– И я… поверьте… Я вас так уважаю и люблю, Лев Сергеич! – повторял его превосходительство и улыбался как-то жалко и растерянно.

– А ты что, Лина, такая печальная… Или Ветвицкий тебя усыпил? – говорил Озорнин, возвращаясь в спальню. – Ну, пора спать, моя милая… Пойдем?

И он привлек ее к себе и нежно поцеловал.

Безмолвная и смущенная, она горячо прильнула к губам мужа и прошептала:

– Лева… Лева… Ведь я тебя одного люблю… Одного тебя…

– А то кого же?

– Ты, может быть, думаешь…

– Ничего я не думаю… Полно, Линочка, – перебил Озорнин готовое сорваться признанье. – Отчего и не позволить Ветвицкому поцеловать руку… Пусть целует… и даже дарит за это такие прелестные кольца… Я не в претензии… А ты и мне устрой подарок завтра на елку… Попроси Ветвицкого, чтобы он назначил меня начальником отделения… Он ведь для тебя все сделает… особенно теперь! – подчеркнул Озорнин.

– Я ему скажу! – робко прошептала Линочка.

– Да знаешь ли что?.. Ужасно неудобно стоит у тебя этот диван… Прямо против дверей… Как-то не к месту…

– Я велю переставить.

– То-то переставь, милая… И какая же ты хорошенькая! – проговорил Лев Сергеевич, любуясь женой. – Просто прелесть…

И он стал целовать жену…

Изумленная, та отвечала горячими поцелуями.

На другой день вечером зажжена была хорошенькая елка. Маленький Володя был в восхищении, но едва ли не в большем восхищении Лев Сергеевич, только что получивший от его превосходительства записку о назначении его начальником отделения.

– Милая… Спасибо тебе! – говорил Лев Сергеевич, целуя хорошенькую ручку Лины и надевая на ее мизинец рядом с брильянтом красивую бирюзу…

Лина, в свою очередь, поблагодарила мужа нежным поцелуем, и оба они чувствовали себя бесконечно счастливыми.

1894

вернуться

2

Драгоценный камень, отшлифованный соответственно его природной форме (искаж. фр. cabochon).

вернуться

3

Здесь: приличия (от фр. apparence – видимость, внешность).


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: