Доктор Сток был исследователем честным и самокритичным. И, немного успокоившись, сказал себе: «Я по-настоящему еще не экспериментировал, я только опробовал аппаратуру. Первые результаты подтвердили мое ожидание. Но лишь многократно повторенные опыты дадут надежную основу для выводов. Завтра начну систематические исследования».

И чтобы преодолеть соблазн воротиться к рабочему столу, доктор Сток вышел из лаборатории. Он еще не познакомился с островом, надо пошагать по Нио. Острова — это клочки суши, повсюду окаймленные водой. Он выйдет на берег и пройдется вдоль воды. Если остров небольшой, он обойдет его кругом. Морским воздухом дышать полезно. Он слишком часто забывал совершать полезные прогулки.

Но, еще не выбравшись на берег — океан виделся в конце улицы, — доктор Сток позабыл, что намеревался проделать полезную для здоровья прогулку. Он остановился перед зданием, похожим на обширный сарай, с вывеской «Лаборатория ь 9. Производство искусственного божества». Доктор Сток вспомнил, что на Нио нет ничего тайного, и двинулся внутрь.

В помещении Сток увидел Арнольда Густавссона — вчерашнего самолетного пассажира, так сильно смахивавшего на преступника, выпущенного из тюрьмы в краткосрочный отпуск на волю.

— Любопытствуете, Альфред Сток? — спросил Густавссон хмуро. Он, оказывается, знал доктора Стока. Спустя еще немного времени Сток убедился, что его знают все, кого он встречает на острове.

— Немного есть, — осторожно признался Сток.

— Тогда идите за мной. Не высказывайте восторга громко. Божество легко раздражается. Эта единственная недоработка не дает возможности выпустить наше уникальное творение в свет.

Арнольд Густавссон быстро зашагал в дальний угол и говорил таким мрачным голосом, словно давал не научные разъяснения, а угрожал. В углу стояла четырехголовая скульптура. Она выглядела точно так, как ее описывала Агнесса Коростошевская. Доктор Сток загляделся на отца-вседержителя, он был похож на Зевса. А сатана привел его в ужас — воплощение нечистой силы. Густавссон угрюмо любовался своим созданием. Доктор Сток с некоторым разочарованием произнес:

— Я-то думал, что божество ваше живое, а это мрамор.

— И мрамор на Нио оживает, — зловеще отпарировал Густавссон и, подняв правую руку, громко щелкнул пальцами.

Статуя ожила, потянулась, сошла с пьедестала и направилась к доктору Стоку. Шагая, искусственное божество поворачивалось. На доктора Стока сперва благожелательно поглядели темные глаза отца— вседержителя, потом ему ласково и грустно улыбнулся сын, а после на него стала надвигаться клыкастая пасть сатаны. Судя по всему, божество собиралось не то проглотить, не то разорвать доктора Стока. Он отшатнулся. Арнольд Густавссон, насладившись испугом гостя, щелкнув пальцами, вернул божество на «исходные позиции».

— Каково?

— Неплохо, — сказал Сток, переводя дух.

Он побледнел, коленки подрагивали, перспектива неведомо почему угодить в пасть дьявольской бестии ужаснула его. Но, взяв себя в руки, Сток продолжил, ибо всегда хотел доискаться до сути:

— Но непонятно.

— Что непонятно, доктор Сток?

— Зачем вам понадобилось создавать такое диковинное существо? Для какого оно, так сказать, реального употребления?

Густавссон, пожав плечами, признался, что еще не думал о практической пользе своего замечательного творения. Просто захотелось сконструировать агрегат, аналога которому нет в природе. Ибо что такое божество в его философском понятии? Некий высший стимулятор человеческих действий, не так ли? Нечто толкающее на творчество созидания и творчество разрушения, на добрые и злые поступки. В искусственное божество встроен электронный блок активности, который и убежденного лежебоку заставит прыгать, а самого спокойного человека вгонит в ярость, воодушевление, ненависть, умиление. Не хочет ли доктор Сток на себе проверить силу излучаемого его созданием стимулятора динамизма?

— Спасибо, доктор Густавссон, на недостаток активности я не жалуюсь, — ответил доктор Сток и поспешно удалился.

Доктор Сток уже понимал, что разрешение осуществлять любую научную прихоть, о чем поведал величавый Спадавеккия, неминуемо породит разработки, немыслимые в других научных центрах. И он загодя подготовил себя к встрече с невероятным. Ожидание неожиданного было так сильно, что он несколько разочаровался, вступив в следующую лабораторию. В ней слышались собачьи визги и лай, потому что в этой лаборатории наращивали у собак пятую ногу.

— Посмотрите, какое чудо! — восторженно похвалился руководитель лаборатории, полненький старичок с узкими плечами, розовощекий, подвижный, веселый. И показал на шотландскую овчарку: у нее с правого бока были две естественные ноги, а с левого — еще и средняя, искусственная, по виду неотличимая от своих натуральных соседок.

— По слухам, пятая нога собаке не нужна, — сказал Сток.

— Вот это и надо выяснить! Мы собираемся окончательно установить, сколько правды в шаблонной поговорке «Нужна как собаке пятая нога». Уверен, что предстоят открытия.

— Ваша собака будет хромать и скашиваться на тот бок, где хранится скудное двоеножие, — заметил доктор Сток, оглядывая рослого пса. Старичок не ожидал такой критики и заметно огорчился.

— Вы думаете, что нужна и шестая нога, доктор Сток? — И он знал, кто явился к нему. — Нет, вы серьезно предлагаете шестую ногу?

— Оставляю это на ваше квалифицированное рассмотрение, — уклончиво сказал Сток, поворачиваясь к выходу.

Какое-то время ему казалось, что основные интересы исследователей, собравшихся на Нио, сконцентрированы на конструировании живых уродцев, — к ним вполне можно было отнести и восьмирукого, двухголового сынка Агнессы Коростошевской, и массивную божественную конструкцию Арнольда Густавссона, и эту пятиногую собаку, и говорящую кобру, какую он еще увидел в одной лаборатории, и бычка, питающегося камнями, — попался и такой, и творцы этого чуда уверяли, что хоть стопроцентного переваривания камней достигнуть не удалось, но пятидесятипроцентное усвоение гарантировано. Все это было интересно, но не ошеломляло. Но лаборатория ь 5 его ошеломила. Здесь трудились над созданием способности у воды литься не вниз, а вверх.

— Задача технически весьма трудная, но выполнимая, — бодро объяснил руководитель лаборатории. — Вот поглядите на этот ручеек. Он вначале просто течет из трубы по земле, но потом, набирая мощь, приподнимается над ложем потока. Нам еще не удалось заставить воду круто взмывать в высоту, но она уже не течет у наших ног, а свободно проносится над головой. Сейчас вы в этом убедитесь сами, доктор Сток.

И прежде чем доктор Сток успел хотя бы посторониться, творец летучей воды нажал какую-то кнопку — и прямо на доктора Стока устремился белопенный поток. Вода вполне могла смести со своего пути и не такое препятствие, как довольно тщедушный доктор Сток, но метрах в двух от него поток взмыл вверх, пронесся поверху, упал на землю где-то дальше и там загрохотал — беззвучная водяная змея снова превратилась в обыкновенную воду, гремящую на камнях.

— Десять метров полета, пять метров подъема, — констатировал руководитель лаборатории. — А сколько затрачено энергии! Открою вам тайну: проще превратить в воду глыбу гранита, чем заставить устремиться в полет. Воодушевляющая сложность, не правда ли, доктор Сток?

— Очень! Неподалеку от вас собаку обогащают пятой ногой, тоже воодушевляет — и замысел, и исполнение.

— Я знаю об этой работе, доктор Сток. И не намерен порочить ее, ибо вдохновенный смысл пятиножия ясен каждому. Но не будете же вы спорить, доктор Сток, что выведение летящей воды…

— Не буду, не буду! — заверил доктор Сток и поскорее убрался из лаборатории, где воде приделали крылья.

Ему теперь казалось, что остров Нио населен людьми талантливыми, но начисто лишенными того, что называется здравым смыслом. Он прошел мимо двух лабораторий, не заглядывая в них. В этих лабораториях, возможно, выводили лошадей с шипами на спине или конструировали автомобили с сиденьями в форме клещей, впивающихся в бока пассажиров. Он готов был заранее восхититься остроумием замысла, но на близкое знакомство с подобными творениями не претендовал.