Фатьма сперва не обратила внимания на эти слова, а потом вдруг вскочила.

— Что? — крикнула она. — Солененького?

Подошла к Айне, они пошептались.

— Да, да, да, — повторяла Фатьма, радостно хлопая ладонью о ладонь.

Айна Мелек онемела от радости. Фатьма быстро срезала верхушку арбуза, разделила его на четыре части и кинула на землю — две упали на одну сторону, две — на другую.

— Мальчик! — сказала Фатьма.

Айна Мелек понесла. Она лежала в своем шатре, Фатьма была рядом с ней.

— Смотри не ешь зайчатины, а то ребенок будет с заячьей губой, говорила она. — И ежевику не ешь: беспокойный будет. В зеркало смотрись, на луну гляди, чтобы ребенок был как молодой месяц.

Бейбура и Бейбеджан вышли на охоту. Они гнали по равнине джейранье стадо. Бейбура натянул тетиву, прицелился, послал стрелу. Подскакали они к раненому джейрану. Стрела вонзилась ему в бок, но Бейбура увидел, что и ухо продырявлено, показал Бейбеджану.

— Видишь, Бейбеджан, — молвил он, — это из джейранов Бекила. Он продырявил ухо и отпустил самца.

— Надо отправить его Бекилу, — отвечал Бейбеджан. — Его добыча!

— Пусть будет так, — сказал Бейбура и дал джейрана одному из своих людей: — Отнесите Бекилу!

В это время подъехал к ним всадник.

— Магарыч, Бейбура! — крикнул он. — У тебя родился сын!

Лицо роженицы Айны Мелек было усталым и счастливым. Около нее стояли треножник и медный таз, полный, воды. По древнему поверью, с ними женщина рожает легко. Фатьма Брюхатая покрыла таз чистой тряпицей. В одеяло Айны Мелек, в ее одежду она воткнула иголки — защита от сглаза. Потом Фатьма положила в банку луковицу, отнесла ее к дверям. Под подушкой Айны Мелек спрятала кусок хлеба и мяса.

Бейбура и Бейбеджан скакали. И опять перед ними появился всадник. Окликнув Бейбеджана, он сказал:

— Магарыч, Бейбеджан! У тебя родилась дочь.

Бейбура обнял друга.

— Бейбеджан, уговор дороже золота, — сказал он. — Смотри, твоя дочь с колыбели нареченная моему сыну!

Перед Бейбурой стояли три купца.

— Купцы, — сказал Бейбура, — слушайте меня. Судьба подарила мне сына. Я щедро награжу вас. А вы соберитесь в дорогу. День ли, ночь — не глядите. Пройдите черные горы, красные воды, именитые города из края в край до конца земли — и доберитесь до страны греков. К возмужанию сына моего добудьте ему добрые гостинцы.

Потом Бейбура обратился к джигитам:

— А вы, мои джигиты, отправляйтесь к Бекилу. Пусть разожжет костер на Высокой горе, возвестит всему нашему краю: у Бейбуры из рода львов, у Бейбуры с повадкой барса родился сын. Пусть соберутся все воины с открытой душой. Будет большой пир в честь моего сына!

На Высокой горе пылал костер. И на вершинах далеких-далеких гор горели такие же костры.

Бейбура задал большой пир. Гремел Гавалдаш. Взрывались хлопушки. В сорока местах развели огонь, в сорока местах расстелили пестрые ковры. В восьмидесяти местах стояли узкогорлые золотые графины, широкогорлые золотые кувшины. В девяноста местах были сооружены разноцветные палатки — белые палатки, золотистые палатки, черные палатки.

Бейбура молвил жене:

— Хана ханов Баяндура я отведу в золотистую палатку: у него нет сына, только дочь. Алп Аруза пошлю в черную палатку: у него нет ни сына, ни дочери. Бог его невзлюбил, и мы не полюбим…

Джигиты прибывали по одному. Бейбура весело встречал их, провожал в палатки. Алп Арузу он показал черную палатку. Ни он не сказал ни слова, ни Аруз. Аруз вошел — это была такая же палатка, как на торжестве у Баяндур-хана: на полу черный войлок, и посуда черная, и слуги в черном. Аруз молча сел. Лицо его словно застыло. Но вдруг с усов его закапала кровь. За Алп Арузом это водилось: когда он злился, с усов его капала кровь.

На другом конце становища Айна Мелек встречала женщин. Среди женщин была юная красавица, высокая, с тонким станом, в богатом платье: это была дочь Баяндур-хана — Статная Бурла-хатун. Ей исполнилось пятнадцать лет.

Бурла-хатун украдкой, воровато поглядывала в ту сторону, где собрались молодые джигиты.

Молодые джигиты стояли, прислушивались к беседе своих отцов, дядьев, сидящих на коврах.

Невдалеке была огороженная площадка. Через некоторое время на эту площадку обратились все взоры. На нее выпустили быка и верблюда с налитыми кровью глазами. Они были выучены для боя. Трое мужчин справа, трое слева удерживали быка на железной цепи. Вывели быка на середину. С другой стороны шестеро мужчин привели верблюда.

Внезапно бык сорвался с цепи и кинулся не на верблюда, а к изгороди. Все со страху сгрудились в одном углу. Бык налетел на изгородь, разрушил ее и вышел вон.

Люди в смятении натыкались друг на друга, а бык сразу помчался на женскую половину, нацелился рогами на красное платье Бурлы-хатун, ринулся прямо на нее. Испуганная девушка прижалась к палатке. Бык совсем было добежал до нее. Все растерялись, стояли, не — шелохнувшись.

Вдруг один из молодых джигитов — парень лет семнадцати — в мгновение ока выскочил вперед, встал перед быком, преградил ему путь, громыхнул быка кулаком по лбу. Бык остановился как вкопанный. Потом отступил назад и изо всех сил кинулся на парня. На этот раз юноша уперся кулаком в бычий лоб. И так оба застыли. Бык не мог одолеть парня, парень — быка. У парня взбухли жилы. Бык был сильнее. Вдруг парень убрал кулак и отскочил в сторону. Бык не удержался на ногах, упал на рога. Не упустив минуты, парень выхватил нож и отсек быку голову.

Выпрямился молодой джигит, улыбнулся побледневшей Бурла-хатун в красном платье. А Бурла-хатун, понемногу приходя в себя, улыбнулась молодому джигиту.

Баяндур-хан сказал:

— Молодец! — И, обращаясь к воинам, добавил: — Дайте этому парню добрый меч: он силен. Дайте ему бедуинского коня: он смел. Дайте ему кафтан с вышитой на плече птицей: он быстр. Пусть придет Деде Коркут, даст парню имя.

И вот Деде Коркут стоит в логове льва, на вершине белой скалы, а молодой парень перед ним на коленях, с опущенной головой. Деде Коркут дает джигиту новое имя, приговаривает:

— Сын мой, ты славно сражался, показал себя, одержал победу. Пусть вся жизнь твоя будет победной. И имя пусть будет тебе Газан-победитель. Имя я дал, годы пусть судьба даст!

Гости захлопали в ладоши, имя всем понравилось. Бурла-хатун посмотрела на Газана, Газан — на Бурлу-хатун, в сердцах их запылал огонь любви.

Баяндур-хан обратился к Бейбуре:

— Бейбура, пусть наступит день, твой сынок вырастет, проявит себя храбрецом, мы так же порадуемся, а Деде Коркут и ему имя даст!

… Деде Коркут играет на кобзе, продолжает сказ:

— У коня ноги быстрые, у певца язык проворней. Прошли месяцы, утекли годы. И умирали в огузском племени, и рождались. Статная дочь Баяндур-хана Бурла-хатун вышла замуж за Газана, большую для них свадьбу сыграли, большая радость была. У Газана, у Бурлы-хатун родился сын по имени Турал. Бейбеджан покинул белый свет, его предали черной земле. Вырос сынок Бейбуры, стал бравым джигитом.

И вот сын Бейбуры, пятнадцатилетний Бейрек, выехал верхом на прогулку. Он направил коня далеко, к Высокой горе.

По склону горы пешком шел могучий богатырь, сын охотника Бекила, Гараджа Чабан — Черный Пастух.

Праща Гараджа Чабана — сына охотника Бекила — сшита из шкуры трехлетнего теленка. На шитье пошла шерсть трех козлов. Всякий раз он метал камень весом в двенадцать батманов. Брошенный им камень на землю не возвращался. А уж если падал, выбивал яму как для костра и рассыпался в пыль. А там, где падал камень, три года не росла трава. Когда Гараджа Чабан сердился, он хватал большой камень, сжимал его в руке, превращал в прах и пускал прах по ветру. Была у Гараджа Чабана большая пастушья палка. Когда Гараджа Чабан шел, волоча свою палку, по земле тянулась полоса, словно вспаханная сохой. Если смотреть на Чабана сзади, казалось, движется гигантское раскидистое дерево, потому что на голове он нес вязанку толстых сучьев, похожих на древесные стволы. Прыгая по камням, перешагивая расщелины, перескакивая через скалы, он взобрался на вершину Высокой горы. Выбрал место в стороне, стал разводить костер. Отец его, охотник Бекил, сказал: